-Лотти, я тебя люблю!— я обнял девушку, на что та лишь икнула и мгновенно залилась краской.
-Т-ты что говоришь то вообще!— тут же пихнула он меня,— Нельзя такие вещи говорить человеку среди бела дня!
-Огромное спасибо тебе, на самом деле...— Я вздохнул,— Но ты ведь сама понимаешь, это будет не быстро. Тебе придется уехать на несколько недель как минимум.
-Ерунда,— отмахнулась она,— Ради тебя хоть на край света!
-На коне кататься нормально научись сперва, путешественница,— я ткнул девушку в бок, на что та несерьезно и преувеличенно нахмурилась.
-Сама не сильно лучше!— та хмыкнула.
-Так я не собираюсь путешествовать на край света,— я логично пожал плечами.
-А кто же будет вечно следовать рядом со мной?— заломила бровь уже девушка, на что я лишь хмыкнул.
Обработка прошла успешно.
-Матери расскажешь?— я задал вопрос, казалось бы, незаинтересованным тоном,— Все же, ты на месяц уезжаешь.
-На самом деле — я не хотела,— резко погрустнела девушка,— Просто... Мы с ней уже пару недель как не общаемся.
-Все так плохо?— я задал вопрос не смотря на то, что сам я прекрасно был в курсе, насколько все было плохо.
-Ужасно,— подтвердила, впрочем, Шарлотта,— Я никогда до этого вообще не думала, что человек может быть... Таким. Ты знаешь, я ведь до этого всегда хорошо общалась с матерью — но как приехала сюда, мать как с цепи сорвалась. Столько грязи, ссор, ругани... Я никогда не думал, что человек может оказаться таким. Словно бы с ней я была все время очарована, а стоило только оказаться раздельно — как все это всплыло само собой.
-Никогда не задумывалась об этом,— Я внутренне хмыкнул от иронии ситуации,— Но все же... Почему вы так сильно с ней разругались?
Лотти подняла взгляд чтобы взглянуть мне в глаза, но в итоге покраснела и отвернулась,— Из-за тебя. Мама действительно почему-то тебя не любит. И... Ну, ты знаешь, мы много наговорили друг другу.
Я вздохнул и вытянул руку, обвив плечи девушки, на что та лишь икнула и вновь залилась краской.
-Лотти, не переживай,— я улыбнулся ей доброй, чистой, поддерживающей улыбкой,— Я всегда буду рядом с тобой.
Несколько секунд Шарлотта как завороженная смотрела на меня, прежде чем тихо, заискаясь проговорить,— Сп-спасибо...
-Но все же,— я вздохнул,— Я думаю матери надо написать. Если вы поругались из-за меня, то представь что она подумает если решит написать тебе — а ты перестанешь ей отвечать в моем дворце. Она решит, что тебя тут удерживают, сто процентов.
-Точно!— Шарлотта схватилась за голову,— И как я сама об этом не подумала!? Темный, Элоди, и правда...
-Не переживай, Лотти, этого же не случилась,— я улыбнулся ей и переложил ей руку на плечи, обвив их. Та в свою очередь улыбнулась мне, почти не пряча красные щеки.
-Правда,— все же выдохнула она и погрустнела разом,— Я... Закончила с ней не на лучшей ноте в прошлый раз и не знаю, как ей об этом теперь написать... Тем более, что я не намерена с ней мириться...
-Не бойся, Лотти,— я улыбнулся ей по дружески,— Я тебе помогу.
Мат.
Интерлюдия 32: "Анна Гейнтретт"
Чем она заслужила это?
Больше всего на свете Великая Герцогиня любила три вещи: свою дочь Шарлотту, свою ныне покойную сестру Гвинерву и танцы. Она не любила устраивать казни. Она не пытала людей. Она не отправляла солдат на смерть ради собственных прихотей.
Когда она оказалась обречена?
Когда получила письмо от Шарлотты? Когда оставила ее с этой... Этой... Этой демоницей? Или когда родилась младшей сестрой наследной принцессы?
Что будет дальше?
Принцесса получит контроль над Шарлоттой, принцесса получит контроль над герцогством, принцесса обвинит ее во всем. Принцесса, принцесса.... Все сводится к ней.
Анна сжала свою изящную ручку вокруг бокала, из-за чего по изысканному хрусталю пробежала огромная уродливая трещина, после чего в один глоток закончила бокал. Она не любила вино, но сегодня... Сегодня она будет пить изо всех сил в первый и последний раз в жизни.
Все закончится так?
Опозоренная герцогиня и проклявшая ее дочь. Проигрыш. Унизительно поражение нанесенное так... Сухо, просто, мимоходом, неожиданно и моментально.
Анна знала о том, что ей нельзя было оставлять Шарлотту в замке с принцессой, та никогда не нравилась ей, пусть и была дочерью ее любимой сестры. Взбалмошная, глупая, наивная девчонка, не проявляющая никакого таланта к политике, к интригам, к управлению. 'Затычка для трона, подставка под корону'.
Гвинерва была неудачной правительницей. Плохой, Анна была готова согласится с этим. Королевский род под ее началом пал. Но королевство процветало.
Да, она не смогла удержать власть в своих руках. Но разве это было плохо?
В масштабах страны, все, что произошло бы в итоге — закономерная смена власти. Люция бы просто стала новой королевой, на этот раз — сильной, могущественной и способной. Наследие Новы продолжило бы жить, мирно и тихо сменив одного монарха на другого. Анна знала, что рано или поздно так и произойдет. Она любила свою сестру, но сестра не умела править — поэтому Анна была среди тех, кто сформировал ее 'правительство' — она была той, кто забрал бразды правления из ее рук и подготовила государство к тихой смене власти.
Девчонка, племянница была отправлена в далекий пансионат, где под присмотром учителей та должна была жить спокойную и размеренную жизнь как пожелает. Где ее должны были содержать до тех пор, пока Люция не возьмет бразды правления в свои руки окончательно, после чего, после того как сестра отойдет на покой — убрать как единственную потенциальную угрозу власти нового королевского рода. С отречением королевы и гибелью последней наследницы Великие Герцоги избрали бы новую королеву — и в этот раз Анна и Джулиана поддержали бы Люцию как единственный вариант, в то время как сестра удалилась бы на покой в свой летний замок недалеко от владений самой Анны. Анна любила сестру — но она была готова показывать свою любовь к ней разными действиями.
Люция бы мирно взяла бразды правления в свои руки — и обеспечив подавляющую мощь внутри королевства она бы стала достойной правительницей для Новы, в то время как сестра Анны наконец-то окончательно удалилась от так нелюбимой ей политики туда, где Великая Герцогиня всегда могла бы присматривать за ней. Простой и изящный план. Когда все пошло не так?
Новости о гибели Гвинервы просто в один день пришли к ней простым письмом с королевской печатью на нем.
Анна перевела взгляд с сочащегося глянцевой бордовой жидкостью треснутого бокала на лежащее рядом письмо и разорванный конверт, после чего криво улыбнулась. Должно быть, все плохие новости приходят так, в простом конверте, без предпосылок и предупреждений.
Гибель Гвинервы в одночасье разрушила план постепенной и мирной передачи власти в руки новой правительницы. На половине пути, в наиболее уязвимую фазу — когда Люция уже обрела достаточную власть, но все еще не получила подавляющего превосходства.
Анна решилась передать власть в руки Люции не только потому, что та была способна — ведь в таком случае она могла бы взять в руки власть сама.
Она отдала ее потому, что Люция жаждала власти. Не как Урсула, для себя — но для общего блага, для самого государства, для людей. Люция была сильна, умна и целеустремленна — она все равно стремилась бы к власти, кто бы не правил в королевстве. Поэтому — Анна просто решила присоединиться к ним. Не можешь победить — возглавь.
Она регулировала передачу власти, чтобы исключить насилие, чтобы обеспечить спокойную жизнь ее сестренки, ее появившейся дочери, чтобы провести смену лишь мирными способами.
Смерть Гвинервы была выгодна лишь одному человеку на свете, Императору Сшанджи — но действительно ли он смог организовать ее? Таким способом?
Гвинерва никогда не любила магию — она показывала некоторые трюки, но никогда не хотела и не училась чему-то большему. И вдруг, смерть от перенапряжения магии, магического эксперимента — и все планы полетели в тартарары.
К моменту, когда письмо о гибели Гвинервы дошло до Анны принцесса уже была в замке и потому ее нельзя было устранит втихую. Все, на что оставалось надеяться Анне и Люции — на то, что та окажется такой же глупой девчонкой, как ее запомнили в прошлом. Что она просто не станет мешать начавшемуся процессу. По крайней мере — такова была мотивация прибытия самой Анны на встречу с принцессой.
То, что встретило ее там — не обрадовало ее. Она смирилась бы с недовольством — Гвинерва тоже была недовольна происходившим в прошлом, но не была способна помешать тому, что происходило за ее спиной. Она смирилась бы с открытой враждебностью — пусть передача власти и была нарушена на середине процесса, у принцессы просто не было сил помешать этому дальше. Да, возможно, еще не все силы однозначно признали Люцию в качестве новой королевы, многие силы колебались среди когда-то двух лагерей, а ныне просто отдаляли от себя этот неизбежный момент, но исход уже был предрешен. Так казалось девушке.
Принцесса, что встретила Великую Герцогиню была совершенно не той, кем в последний раз ее видела Анна. Это был не наивный ребенок, не подставка под корону — это была неопытная, глупая — но настоящая участница приема. Для интриг у нее не хватало словесной изящности, для этикета утонченности — но умом, складом характера, манерой поведения она уже показала то, что не просто не собиралась сойти с трона когда ей скажут — она была готова за него побороться.
Анна не хотела этого. План все равно продолжился бы своим чередом — но вмешательства пока еще законной наследницы с учетом ее возможной поддержки колеблющимися и противоборствующими элементами серьезно осложнили бы ситуацию как для плана, так и для всего королевства. В голове канцлера при покойной королеве уже созревал план того, как она избавиться от неожиданной наследницы, но...
Анна не чуралась многих грязных ходов в политике и считала власть имущих выше многих земных законов, но брать заложников? Шантажировать мать дочерью? Взять в заложницы собственную подругу, ту, что всю свою жизнь равнялась на нее, что целыми днями только и жужжала о ненаглядной Элоди? Ради власти, чтобы продлить свое собственное существование, ввергнуть в хаос собственную страну только из-за мелочного желания править? Это было вне понимания Анны.
Шарлотта, дочь. Душа Анны, ее дорогая дочь, которую она берегла как зеницу ока, скрывала от всех бед этого мира — в руках когда-то просто не любимой племянницы, а ныне — противницы, врага, которого ее наивная девочка просто не могла разглядеть за показной дружелюбностью?
Анна не могла допустить этого. Не могла оставить свою дочь принцессе. Пусть она тогда еще не знала пределов этой твари, но уже тогда она не могла оставить дочь. Но что хуже — она не могла подвергнуть свою дочь опасности.
Она согласилась с принцессой — но сразу же после приема приготовилась первым же делом, стоило только принцессе договорить последнее слово, обеспечить безопасность своей дочери любым требующимся способом. Падение же наследницы в кому сразу по окончанию приема фактически едва не разрешило возникший ворох проблем само собой — Анна несколько раз узнавала о здоровье наследницы, о ее шансах на выживание — и, удовлетворенная ответом, отправлялась отдыхать.
Наверное, ей стоило бы впервые задаться вопросом о том, кто же занимался королевством те две недели, что принцесса была в коме? Несколько дней фактически вся политическая верхушка, исключая Джулиану была заперта во дворце. Как это могло пройти незамеченным для нее?
Сейчас, думая об этом спустя несколько месяцев, Анна понимала, что вероятнее всего, именно и уже тогда она проиграла. Пала жертвой рук заговорщиков, интриганов, политиков — не сказать точно. Но стоит замолвить слово в ее защиту — век Вдовствующего Короля и его бурной политической жизни прошел. Он давно уже закончился, за года до рождения наследницы. И вот, спустя семнадцать лет перерыва, Король Новы неожиданно сделал свой шаг. Пока на несколько дней вся аристократия была собрана внутри дворца, пока на две недели принцесса была убрана с трона... Кто правил королевством?
Анна, стоило ей только покинуть дворец, первым же делом попыталась вытащить свою дочь. Потянуть за нити, отослать официальные заявления, договориться с нужными людьми.
Но этого не вышло. И это было не просто плохо — это было странно.
Да, в оппозиции к Люции стояло несколько все еще значимых игроков, Джулиана или Елена, например. Но им не доставало связей, сил, а главное, мотивов чтобы удерживать Шарлотту в замке. Люция могла бы это организовать. Истинная Королева возможно могла бы это организовать. И Король мог это организовать.
Люции не было причины держать Шарлотту в замке, даже если бы она хотела взять ее в заложницы — она легко смогла бы организовать это раньше, позже, более изящным или грубым способом. Но это оставляло только два варианта на карте. Либо Истинная Королева заинтересовалась молодой принцессой. Либо Вдовствующий Король.
Но что могло заставить неопределенную личность с неясными целями рыскающей на самой границе политической сцены королевства, тем не менее опутав своими сетями каждого мало-мальского игрока начать подыгрывать принцессе? Или что могло расшевелить политический труп короля, давно забывшего имя своей дочери?
Анна не знала, но, видимо, ей и не суждено это было узнать. Ей не суждено было узнать о том, кто же в итоге оказался за первым покушением на принцессу, за вторым. Что в дальнейшем планировала предпринять молодая принцесса, как повернется план Люции, мотивацию Короля и ради чего впервые за долгие годы Истинная Королева решилась на открытый фаворитизм. Она не увидит, как власть перейдет к достойной правительнице и никогда не увидит, как ее повзрослевшая дочь примет корону герцогини из ее стареющих рук. Не увидит, как она найдет себе достойного консорта, не погуляет на ее свадьбе и не услышит, как ребенок Шарлотты назовет ее непривычным 'бабушка' и улыбнется ей не как политику, не как герцогине, а как кому-то более простому, близкому и доброму.
Анна в один глоток испила остатки вина и обратила взгляд к стоящему рядом фужеру. Наполненному до краев мутно-янтарной жидкостью с запахом горького миндаля.
Пожалуй, день, когда она действительно проиграла все же случился много лет назад, когда впервые Шарлотта застенчиво подпихнула в спину дочь кухарки под очи своей строгой матери. Нет, на несколько секунд позже, когда Анна отвергла низкорожденную.
Анна любила свою дочь — она не могла не любить ее, как любила всю свою семью — почившего мужа-консорта, сестру, почившую мать и дочь. Но ее любовь могла принимать разные формы. Ведь она не хотела ничего плохого — она просто хотела, чтобы в тот день, когда ее наивная милая девочка впервые взглянет на мир трезво — она была готова. Начитана, имела знакомства в самых высоких кругах, репутацию благородной светской леди... Эти голодранцы из низов, едва обученные счету поварихи, грязные конюхи — зачем они были нужны ей? Отнимают столько времени, тащат в грязные кабаки, учат вульгарным словам и в конце — что они могут дать? Опасные, неподобающие благопристойной леди и просто бесполезные знакомства, отнимающие столько времени от учебы, ставящие под удар ее репутацию... И Анна даже не была готова задуматься о том, что могло случиться с ее девочкой в руках плебса!
