Зверь лютый. Книга 8. Догонялки

Вдова и дети здесь уже общались после возвращения мальчишки. Возможно, девчонка бросилась молиться "об одолении ворогов" в нашем лице, а местные уже приготовили нам засаду? Когда мы вернёмся на постой, туземцы навалятся на нас кучей и схватят? А "мурлычные" интонации вдовы — просто приманка для самого опасного на вид бойца? Может быть, Чарджи уже повязали или убили... Он же там один! Стукнули по голове и...

Факеншит! Неужели провал?! Дурак! Как же я так попался! Надо было зарезать мальчишку! Похоронить обоих у себя в Пердуновке и не соваться сюда, пока всё не затихнет... Идиот!

Хотя... Что ты, Ванюша, обещался повторять каждый день перед сном? — "У меня мания величия". Может, бабёнка по своим делам пришла? Просто свечку за отца поставить? Может, я зря паникую и "это дело" — ещё не "вскрылось"? И мы можем спокойно вернуться в село, дождаться окончания дождя? Или, всё-таки — "на прорыв"?

Блин! Надо знать, а не гадать! Но чего ж она тогда так испугалась? Будто "попалась на горячем"...

Надо выяснить. Воспользоваться её испугом, подчинить её своей воле, вытрясти из неё всю информацию, всё, что они там задумали. "Поискать правду". Займёмся "правдоискательством". "По Савушке"? Или как-то модифицировано? У неё ж не просто испуг. Поза её отчётливо выражает не сколько страх наказания, сколько — жертвенность. При испуге основное стремление — убежать, а здесь она распластывается и только голову закрывает.

* * *

Жертвенность.

Прекрасное душевное свойство русских людей и, особенно, русских женщин. Неоднократно отмечалось и отечественными, и иностранными наблюдателями. Воспитывается непрерывными побоями и унижениями. Подобно тому, как выносливость — результат тяжкого, непосильного труда, стойкость — неотвратимости наказания, законопослушность — распространённости доносительства, а массовый героизм — привычности насильственной смерти.

Беззащитность, слабость всегда провоцирует определённый тип людей на насилие.

Все мы в младенчестве чуть-чуть садюги. Почти всем в детстве интересно сломать игрушку, разорвать куклу. Что-нибудь испортить, испачкать. "А что будет если...?". "А оно громко грохнет?". Обычный поиск ребёнком своего места в жизни. Проверка на прогиб себя, окружающих, всего мира в целом. Сдерживается жизненным опытом, знаниями типа: "ничего хорошего не будет, в морду дадут, в тюрьму посадят".

Человек вырастает, находит своё место в жизни, более-менее смиряется с ним, и большинство теряют вкус к подобным экзерсисам. Другие никак не успокоятся, пытаются что-то доказать себе и миру. Но воспитание и образование ограничивают, заставляют использовать только те формы и способы насилия, которые данное общество в данный момент времени считает приемлемыми.

Пример: Красная Армия вступает на территорию Восточной Пруссии, и красноармейцы, попав, наконец, в "и на вражьей земле мы врага..." лихо насилуют туземок. Это — какое-то время нормальный уровень насилия. Но тут появляется новый командующий фронта, и полсотни советских офицеров приговариваются трибуналом к расстрелу. За то, что вчера было нормально: "все так делают", а сегодня с утра: "воинское преступление" и "приговор привести в исполнение немедленно".

В человеческом обществе всякий хомнутый сапиенс должен "знать своё место". Если же свойства личности не совпадают с предназначенным для него "местом", то его туда "забивают". Как забивают, срывая резьбу, дюймовый болт в метрическую гайку. Не столь важно какие именно формы насилия используются: экономические или "физкультурные", психологические или идеологические — нужно чтобы "болты подходили к гайкам".

Свобода человеков состоит в том, чтобы иметь достаточный выбор этих "гаек", в возможности "вывернуться", поняв собственное несоответствие, и поискать подходящую "гайку" в другом месте или в другом "механизме".

"— Что такое "свобода"?

— Тебя посылают на х..., а ты идёшь, куда хочешь!".

"Физкультурное" насилие для "Святой Руси" — норма жизни. Постоянный и существенный элемент забивания хомосапиенских индивидуальностей-"болтов" в соответствующие "гайки" социума. Зуботычины, пинки, оплеухи здесь происходят ежедневно. Непрерывно раздаются и принимаются. Это — нормально. Как в моё время во многих русскоговорящих сообществах было нормально использовать в повседневном разговоре различные комплекты нецензурной брани. "Ну, просто для связки".

"Офицер, пробегая мимо замершего на мгновение канонира, дал ему мимоходом по зубам" — это Моозунд, русский флот уже после Февральской революции. Впрочем, весь 18 и 19 века молоденькие мичманы, выпущенные на корабли русского флота, раздавали матросам, годившимся им по возрасту в отцы, непрерывный град тычков и зуботычин. Сухопутная армия отставала не намного. Государственная почта — тоже соответствовала. В 19 веке очередной дворянин, заваливаясь в почтовую кибитку, обычно пинает кучера сапогом в спину: "пшёл".

Помимо "государственного" мордобоя, непрерывно идёт мордобой сословный и "общедемократический".

Нормально получить посохом попа по голове или плечам: "чего лыбишься?". По уху от боярского слуги: "чего шапку не снял? Заснул, что ли?". Просто кнутом по спине от проезжающего возчика: "куды лезешь! Хайло корявое". Огрести по зубам, гуляя на улице: "чего стал? Понаехали тут всякие... деревенщина-посельщина". "Схлопотать" в ходе торговли: "Давно ли драли его (Меньшикова) за виски, нюхнув пирогов с тухлой зайчатиной...".

Кроме этого, "общественного", социального, идёт непрерывный домашний, семейный, бытовой мордобой.

Нормально дать пинка или оплеуху ребёнку, дёрнуть за косу, ущипнуть за задницу девку. Стукнуть батогом по рёбрам взрослого сына, дать пощёчину или перетянуть по спине кнутом или посохом жену или невестку.

По любому поводу: "Иван Грозный убивает своего сына" началось с того, что беременная невестка попалась на глаза свёкру с неправильно завязанным платком. Ну, он и ударил. "Царский дуплет": смерть сына взрослого, смерть внука неродившегося — два мёртвых царевича.

Люди просто не знают, что бывает иначе. Они воспроизводят те нормы, те элементы семейной жизни, которые видели в детстве, которые — "с дедов-прадедов", которые — "нормально", "как учат святые отцы", "как все — так и мы".

Мне-то и самому-то "пальцы гнуть" по этой теме типа: "а вот я-то весь из себя чисто благородный"... Но однажды жена, углядев как я, в порыве "педагогизма", хлопнул дочку, задала простой вопрос:

— Вот она вырастет, замуж выйдет. Ты хочешь видеть, как какой-то хоботистый урод твоё дитя мордует? А она терпит. Потому что привыкла к побоям от мужчины, от главы дома.

Как пошептала.

У неё в родительском доме "распускать руки" было не принято. А "распускать язык" — не было принято в моём родительском доме. Пришлось и тестю отучиться. С одного раза:

— Вам она дочь, а мне — жена. Такими словами свою жену называть — я никому не позволю. И отцу родному — тоже. Встали, дорогая, пошли отсюда быстренько.

Свобода же! "Тебя посылают... а ты идёшь куда хочешь". Выворачиваешься из неподходящей "гайки".

У тестя хватила ума не "рвать тельняшку на груди" от наезда сопляка в моём лице. И тоже — как кто пошептал. Впрочем, это-то как раз нормально: "мужик сказал — мужик сделал".

По моему суждению, русский "Домострой" есть куда более мощный и важный шаг по пути либерастии, дерьмократии и гумнонизма, чем пресловутая английская "Хартия вольностей". Ибо "Хартия" ограничивала произвол лишь одного человека — короля — в отношении очень небольшой группы лиц — сотни английских баронов. "Домострой" же, пусть и не в обязательной, а только в рекомендательной форме, сделал неприличным проявления безграничного самодурства и отмороженности для миллионов мужчин в отношении десятков миллионов женщин и детей.

Протопоп Сильвестр, духовник Ивана Грозного, сделал великое дело, написав эту книгу с такими словами:

"а по всяку вину по уху ни по виденью не бити, ни под сердце кулаком ни пинком ни посохом не колоть никаким железным или деревяным не бить хто с серца или с кручины так бьет многи притчи от того бывают слепота и глухота и руку и ногу вывихнуть и перст и главоболие и зубная болезнь а у беременных жен и детем поврежение бывает во утробе а плетью с наказанием бережно бити, и разумно и болно и страшно и здорова а толко великая вина и кручинавата дело, и за великое, и за страшное ослушание".

Вот эти повторяющиеся "ни... ни..." — просто "Песня свободы" и "Декларация прав"! У меня здесь до этих ограничений — ещё четыре века.

Странно, что попаданцы как-то об этом не рассказывают. Слов не хватает? Понятно, что понять, ощутить словесное описание такого процесса может только тот, кого самого так били. И кто сам так бил. Как в "Тихом Доне":

"В этот же день в амбаре Степан обдуманно и страшно избил молодую жену. Бил в живот, в груди, в спину; бил с таким расчётом, чтобы не видно было людям".

Это — не зверство, это для "Святой Руси" — "далёкое светлое будущее": не "с серца или с кручины".

А ведь "потоковое мордобитие" должно обязательно присутствовать в попаданских историях. Если не в форме направленного на ГГ, то в форме "проистекающего" из него.

"Царя Федора", может, по мордасам и не лупили. Кроме батюшки — некому. Но сам-то царевич должен был постоянно раздавать.

Это — нормальный атрибут общения. Его ждут туземцы. Даже при позитивном отношении: "Бьёт — значит любит" — наша национальная мудрость.

Если этого нет — они теряются, начинают волноваться. Как ребёнок, который впадает в гиперактивность и последующее чрезмерное утомление, капризность, не видя явной реакции взрослых на свои шалости.

Бенджамин Спок: "Наказание, как и поощрение, являются для ребёнка теми маяками, по которым он определяет границы правильного, допустимого поведения. Поэтому наказание должно быть скорым и незамедлительным. Но, конечно, не чрезмерным".

Зуботычина, оплеуха, пинок, тычок кулаком, рывок за волосы... обеспечивают незамедлительность. А само понятие чрезмерности появится только в "Домострое". Там, например, в отличие от цитированного мною ранее "Изборника" 11 в., рекомендовано бить детей посохом по рёбрам. Но не по голове или другим частям тела — потому как чрезмерно.

В "Святой Руси" практически нет возможности "сменить механизм", найти "другую гайку". Твоё место предопределено, часто — ещё до твоего рождения. И методы "забивания болта", многие из которых в 21 веке ограничиваются, запрещаются, наказываются обществом "либерастии и дерьмократии", здешним, "исконно-посконным", "святорусским" обществом, воспринимаются как норма, поддерживается, распространяется, культивируется.

Если есть нормальные мучители, садисты не "по желанию", не "с кручины", а потому что так принято, то есть, создаваемые семейным воспитанием, церковной проповедью, образом жизни, и нормальные мазохисты. Добровольные жертвы. "Потому что все так живут".

И тогда появляется вот эта самая жертвенность. Это не слабость и, даже, не трусость. Это готовность. Готовность к тому, что тебя будут мучить, будут бить, будут унижать и оскорблять. Когда весь вопрос только: "будет больно" или "будет очень больно"? А не в том: "почему это скотина меня бьёт"?

Не об этом ли в письме Пушкинской Татьяны:

"Теперь, я знаю, в вашей воле

Меня презреньем наказать".

Здесь — и готовность принять чужую волю, и готовность быть наказанной. Форма наказания определяется нормами, принятыми в данной местности в данный момент времени и социальности. Соседку-барышню можно "наказать презреньем", соседку-крестьянку — розгами. Они к этому — к наказанию — готовы.

Привычка превращается в свойство характера. Терпение перетекает в согласие и, далее, в, обычно неосознанное, провоцирование конфликта, скандала, побоев. Вызвать ссору, получить по уху, по зубам, по спине... Обратить на себя внимание, ощутить, что ты не пустое место, а нечто живое, на кого муж или отец тратит свои силы и время. Вырваться из монотонного тяжёлого бесконечного, от подъёма до отбоя, труда. Из однообразия повседневной семейной жизни, пришедшей на смену ярким, новым впечатлениям детства и юности:

"Потом,

пропылясь,

проплывают года,

трусят

суетнею мышиной,

и лишь

развлекает

семейный скандал

случайно

лопнувшей шиной".

Получить "развлечение", заряд живых, "горячих" эмоций и излить свои. Просто прокричаться, визжа от более-менее реального страха и боли.

Мало ли ходит по земле "энергетических вампиров" — людей, которые начинают чувствовать себя нормально, только ощутив мощный всплеск эмоций своих ближних. А ведь негативные эмоции вызвать значительно легче, чем позитивные такой же силы и яркости. И ощутив мощный эмоциональный подъём, очищение души после порки или избиения, с восторгом перейти к сексу.

"Милые бранятся — только тешатся" — широко народное психологическое наблюдение.

А потом поделиться впечатлениями со своими подружками и соседками. Забывая и пропуская неприятные детали и усиливая, смакуя те, которые "здесь и сейчас" считаются позитивными:

— А мой-то... ох и силён-то... уж как он меня отходил-то... уж и не чаяла живой-то остаться... а как он меня, грешную, на постельку-то да раскорячил... страх-то какой: ни ручкой ни ножкой шевельнуть не могла! Вот те крест... ох-ох — и сидеть-то теперь не могу... отчего-отчего — ото всего...

Так, раз за разом, закрепляются личные психологические реакции. Так, "наглядным примером", формируются стереотипы поведения следующих поколений, так делается "Святая Русь". Да и не она одна.

В 21 веке шведы относятся к финнам презрительно-недоброжелательно:

— Эти люди постоянно напиваются и бьют своих жён.

Это — не про нас, это — "рудиментарные проявления межэтнических проблем в рамках процветающих государств Евросоюза".

Жертва изначально готова терпеть побои и унижения — "кнут", подсознательно ожидая радости от последующих, "очищающих душу слёз" — "пряник".

Я уже говорил: нужно возлюбить то, в чём живёшь. А иначе — пессимизм, ослабление иммунитета, онкологические заболевания, снижение репродуктивной функции и т.д.

Короче: "невозлюбившие мордобоя" на "Святой Руси" — потомства не оставляют.

А "оставленное потомство"... даёт уже в 21 веке, например, группу Fleur, "Жертва":

"Когда, наконец, ты меня разорвешь

Когда ты под ребра засунешь мне нож

И вырежешь знак у меня на спине

И как-то еще прикоснёшься ко мне

Ты холоден, хмур, ты не можешь согреть

Зажги моё платье, я буду гореть

Сломай мою руку, ударь об косяк

Я так извелась, что согласна и так".

* * *

Вот такую готовность я здесь и наблюдаю. Ну и что с этой дурой делать? Сломать ей руку? Ударить об косяк? Избить дрючком своим? За что? Просто — "с тоски и кручины"? Пока "Домостроя" нет — вполне нормально. Но мне это как-то... Спросить напрямую: какую засаду они на меня готовят? — Вопросы наводят на мысли. Не хуже чем ответы... И будут ли её ответы — достоверными?