Зверь лютый. Книга 8. Догонялки

Это — в теории. А в реале раннефеодальная восточно-славянская империя — разваливается, "Святая Русь" сейчас въезжает в очередную фазу: в феодальную раздробленность.

Слова-то какие... будто книжной пылью припорошены, скулы от скуки сводит. Но это — в теории. А в реале — скулы от скуки не сводит, скулы от этой "скуки" — ломают да на сторону сворачивают.

Тут, у меня конкретно, срабатывает специфика "здесь и сейчас" геополитических обстоятельств. Во Владимире-на-Клязьме сидит сын Юрия Долгорукого — Андрей Боголюбский. Выше по Оке — Рязань. Боголюбский как-то, ещё по приказу своего отца, выбивал из Рязани тамошнего князя. Отношения между Рязанью и Суздалем-Владимиром — постоянно на грани войны. До такой степени, что рязанские князья в ближайшие годы уйдут от присяги Суздальским князьям под власть Великого князя Киевского, под Ростика. Позже, лет через тридцать уже наследник Боголюбского заморит голодом в темнице рязанского князя.

"Как хлеб грызет голодный, стервенея,

Так верхний зубы нижнему вонзал

Туда, где мозг смыкаются и шея".

Это не фантазии Данте, это эпизод из реальной политики в доме Рюриковичей.

Эта вражда, трансформируясь со временем, станет на века основой Московско-Рязанских отношений. К Куликову полю на подмогу Мамаю шли ещё две, союзных Золотой Орде армии — рязанская и литовская. Шли, но не поспели. Долго будет длиться это соперничество, пока в 1517 году последнюю правительницу Рязани не постригут насильно в монахини.

У меня в Пердуновке — власть смоленского князя Романа. Который Киевскому Великому Князю — Ростику — сын и верный союзник. И, естественно, явный, но пока не воюющий, враг Боголюбскому. Ниже смоленского Елно на Десне сидят три князя из Черниговской ветви. Все — близкие родственники. И каждый — враг соседу.

Половецкий набег хана Боняка и князя Изи Давайдовича на Чернигов, тот самый набег, под который и я сам попал, из-за чего я и жив-то остался, двое из этих князей — поддерживали.

Понятно, что такие игры в тайне не сохранишь — Черниговский Свояк, прогнав половцев, пошёл на племянников, взыскивать... по-отечески. Остановили его только угрозы Ростика из Киева, присланная на Десну для защиты союзника суздальская дружина, да увещевания грека — митрополита Федора, как раз прибывшего этим летом из самого Константинополя.

Это погасило войну. Но не взаимную злобу. Которая, естественно, очень хорошо выражается в местных повседневных правоприменительных практиках.

То есть: "Святая Русь" — есть, Великий Князь и всякие прочие — есть, "Русская Правда" — есть. Но нормальной, человеческой правды, даже по здешним законам — не сыскать. И на кой чёрт здешние люди налоги платят? Толку-то всё равно нет.

Ну, это — не ново, это я и по своей России помню.

Если купец не собирается возвращаться назад тем же путём, если он собирается уйти в соседний удел, если под здешними властями нет заложников — таких же купцов-земляков, то он может грабить не опасаясь. Разве уж совсем сдуру нарвётся на сопротивление...

Путь Угра-Усия-Голубой Мох, на котором сидит моя Пердуновка — верхний путь из Окской речной системы в Деснянскую. Другой, основной, путь ниже — по Болве. Выводит с Оки на Десну к Брянску, а это уже не смоленские земли. Если эти умники, которые Трифену украли, планируют назад возвращаться по тамошнему волоку — они вообще под смоленский суд не попадают. А что тамошние княжии люди потребуют с меня за "свершение справедливого суда"...

Как гласит русский фольк, неоднократно проверенный на множестве русских шкур: "с сильным — не дерись, с богатым — не судись".

* * *

Не буду драться-судиться — буду бить на своей земле. И бить буду сразу, без разговоров.

Так это, по ГГешному. Подошёл, спросил типа:

— Закурить не найдётся?

и сходу в морду. И чтоб — наповал.

Хорошее слово — "наповал". Выражает мои чувства. А ещё — "кусочничать". В смысле: порвать в куски. Как я их всех покусочничаю! Ух, какой я злой! Как увижу — сразу, без здрасьте, в мелкую капусту! Чтобы — и мявкнуть не успели! Так это, эффектно-благородно. Как настоящий ГГ. Потому что, при предполагаемом соотношении численности... остаётся только на внезапность надеяться.

А может у них сурово так поинтересоваться:

— Как пройти в библиотеку?

Они тогда точно одуреют, задумаются, и мы их как стоячих затопчем. Или — задавим. Как "лежачих полицейских". Медленно, с удовольствием... Потому что без этого — вряд ли.

Елица описывает лодейку как приблизительный аналог "поповской кошёлки". Тоже — плоскодонная, значительно шире обычной "рязаночки", раза в полтора длиннее, десяток гребцов. Но народу больше: купцы-пассажиры в середине сидят. Всего человек 15-16. Ещё и девку мою туда сунули... гады.

Я же — "гумнонист", мне же невинных людей резать... неприлично-c, уголовно-наказуемо-c. А то как кинемся на какую-нибудь лодочку, как там всех посечём-порежем... Без "здрасьте", внезапно, наповал... А они — не те... Нехорошо как-то получится... И время потерям. Поэтому и тащу с собой девку для опознания.

Мои гребцы рвали вёсла, лодочка, следуя движению кормового весла, летела, прижимаясь к берегу, по тихой, спокойной, местами почти стоячей воде. Погода, с утра солнечная, постепенно портилась, с запада снова потихоньку натягивало дождь. Я упорно пытался понять — с кем мне предстоит столкнуться на этот раз.

Какие-то отморозки вроде недавних пруссов? Тогда я получаюсь полным дураком: взял только двоих. Да и вообще — полный пролёт, второй раз мне таких не осилить. Не надо иллюзий: успех того боя — случайность, совпадение кучи редких условий, просто везения. Бить серьёзных местных воинов десятками... да это просто мне не по зубам!

Я вспомнил свой изматывающий, обессиливающий страх во время тогдашнего боестолкновения...

"Отделался лёгким испугом. От средней степени — просто помру".

Как оценить боеспособность вероятного противника?

Конкретный вопрос успокаивал конкретно. Постепенно уходило истеричное бешенство: "Моё?! Воровать?!". Всовывающийся в сознание местечковый оппортунизм: "А может — ну его? Как бы хуже не было. И дома дел — выше крыши. Не велика потеря — новых найдём..." — запинывался ногами и затихал.

Есть конкретная задача. Почему она возникла, насколько важна — не суть. Суть — сделать дело. Сделать хорошо. Холопку — вернуть, ворьё — наказать.

По моей команде Елица поднатужилась, напряглась памятью, закрыла глаза и вспомнила картинку погрузки захваченной девки в лодку. Вот по такой, мысленной картинке, она выдала нам и количество людей, и как одеты были, и, что её поразило при разглядывании картинки — все черноволосые. Ну, кого разглядела-вспомнила: под шапками не очень-то высмотришь. А ещё: большинство маленькие и безбородые. Дети, что ли? Гребцами?! Да ну, фигня...

— А ещё, господине, у них вот тут в уголке глаза, такая, ну, будто ячмень вскочил... но в обоих глазах сразу...

Офигеть! Эпикантус? Складка у внутреннего уголка глаза, прикрывает слёзный бугорок. Монголоиды? Вот только монгол мне здесь не хватало!

Да ну, не может быть, рано же ещё. Не в смысле: мало выпили, а в смысле: по эпохе рановато. Наверное, какой-то другой народ. И вообще: Чарджи — торк, тоже из этих, тюркоязычных, а у него такого признака нет. Или он — не монголоид? Что не негр — сомнений нет, а вот...

Я внимательно посмотрел на Чарджи. Тот понял мой взгляд как вопрос и пожал плечами. Ответ ясен: этнос девко-ворователей по описанию не идентифицируются.

— А ты, красавица, не путаешь? Ты ж на них издалека смотрела. Как же ты такие мелочи углядеть могла?

— Они... ну когда я со сна подскочила... а он на меня навалился... прям — нос к носу... Ну я и углядела... И это...

Елица густо покраснела, замялась, но, движимая осознанием важности всякой информации о нападавших, глубоко вздохнула и, глядя мне в глаза, выпалила:

— И уд у него твёрдый! Колется сильно. Вот...

Чарджи от неожиданности промахнулся веслом по речке. Лодку немедленно развернуло влево. Мы оба высказались. Выровняли лодку. И я посоветовал девке не пугать бедного торкского принца и несомненного секс-символа всех трёх наших деревень такими словами. Елица покраснела ещё пуще и принялась оправдываться:

— Ну... он же на мне лежал... ну, за руки держал... а тут у него... а я как почувствовала-то через рубаху... как испугалась... ногой-то его ка-ак подцепила. И через голову-то и перекинула. Вот...

Мда... определить национальную принадлежность индивидуума, обученность, вооружённость и боеспособность подразделения... по степени эрекции... не, не умею. Пулемётов у них точно нет, но не поэтому — просто эпоха не пулемётная. А вот остальное... Догоним — посмотрим.

Да уж — "догоним"... Нас-то трое, а их-то десятка полтора. Я не про греблю — у них лодочка тяжёлая, гружёная. Хоть они и в десяток вёсел идут, но мы-то вообще налегке. Догоним. А вот что дальше? Подойти да крикнуть:

— Эй, дяденьки, отдавайте мою девку!

Тут они мне и... ответят. Пришибут на месте. Может, поговорим? А я не понимаю — кто они. Как с ними разговаривать? И на каком языке? Со слов Елицы — между собой они говорили не по-русски, и не по-голядски. Она уже понимает маленько — за битыми "кучами" ухаживая, немного язык выучила.

Может как-нибудь хитростью? Забежать вперёд, и как тот кот в сапогах... Чего-то он такое убедительное толкал...

Ага. Речка одна — забеги-ка незаметно вперёд. Может, когда они ночлег встанут? Типа, мы тоже, лягушки-путешественники, мимо проходили, на огонёк заглянули... То-то и оно: "лягушки". С пустой лодкой на купцов мы не тянем.

Как я не крутил в голове ситуацию, пытаясь придумать хоть какую-то разумную стратегию — ничего не получалось. Персональная свалка подкидывала картинки из "Крепкого орешка" или тренировок спецназа на полигоне в Дзержинске. Потом, естественно, пошли кадры из Будёновска, "Норд-Оста", Беслана... Как-то... малооптимистично.

Я не умею освобождать заложников! А ещё — пленников, рабынь, захваченных и удерживаемых силой людей. Меня этому не учили! Собственного опыта — никакого. Ноль полный!

Вообще-то — радоваться этому надо. Прыгать от восторга. Что ни мне самому, ни кому из моих знакомых и близких...

"Слава тебе, господи, что пронёс мимо меня чашу сию". Искренне и от всей души.

Но вот сейчас... Ну не готовят у нас нормальных попадунов с навыками освобождения людей при захвате средневековыми людоловами! А читанное или много раз в разных боевиках виденное...

"Спускаясь по тросу с бесшумно подлетевшего вертолёта... забросав территорию свето-шумовыми гранатами... короткими очередями подавляя последние очаги сопротивления...".

Да я "за"! Руками и ногами! Но здесь... такой опыт только мешает.

И ещё. Я не сомалийский пират и не гринписовец. Мне никогда в жизни не приходилось вести бой на воде. Брать кого-то на абордаж, захватывать плавающие объекты. Пару раз видел в исторических фильмах. Всякие пираты всех времён и народов. Но даже в киношном варианте... не радостно.

"Вова с Петей не пираты,

Не берут на абордаж,

А наводят на квадраты

Дальнобойный карандаш!".

У Бориса Заходера — хорошо. Вот это я знаю и умею. Только это — про "морской бой". А у меня тут в реале... даже карандашей нет.

Ух как хреново. Повёл себя по ГГешному, вскочил-побежал... "Я — не ГГ, я — ДД...". А сам-то... Дур-рак. Куча вопросов и все без ответов. А есть, наверняка, масса вещей, о которых я не задумываюсь, потому что просто не знаю, что о них нужно задумываться. Возможен ли абордаж с гребного судна на гребное же при нагонянии? Относительная-то скорость маленькая.

При Саламине греки атаковали персов на встречных курсах, и при сближении ломали носами своих трирем вёсла вражеским кораблям. А здесь? Подойти с кормы и попросить:

— Эй, дяденьки, вёсла внутрь уберите. А то нам к вам запрыгивать неудобно.

Сплошной туман, болото и некомпетентность. Давненько я себя такой бестолочью не чувствовал. Уже с неделю. Единственное, что я полезного здесь умею — командовать гребцам на основе музыкального отсчёта по-даосистски.

"Делай что можешь...". Делаю.

— Раз-и, два-и. Навались, ребята.

У наших соперников по этой не-академической гребле была существенная фора во времени. Где-то часа два. Но их лодия была сильно гружёная и шла медленно. Я как-то не рассчитал. Мои уже и разогрелись, и пропотели, и устали. Темп начал снижаться. Я начал, было, подгонять Чарджи. Сухану-то пофиг — "живой мертвец". У него выносливость... почти как у меня, "предводителя белых мышей".

Тут мы выскочили из-за очередного поворота на длинный плёс. И увидели далеко впереди, на верхнем конце прямого отрезка реки, большую тяжёлую лодку. Елица среагировала первой. Вскочила на передней банке во весь рост и заорала, как и положено деревенской дуре — во весь голос:

— Вона! Вона те гады!

Глупость — заразительна. Это к тому, что я сразу скомандовал:

— Стоп!

Уставшие, намахавшиеся за эти часы гребцы среагировали мгновенно — упёрлись в вёсла. Вода вокруг лопастей — забурлила, лодка — встала, Елица — ойкнула и вылетела за борт. Ныряльщица, прости господи. Дайвинистка безмозглая. Или правильнее — драйвердристка? А, всё равно: хорошая у меня была шапка. Когда девка вынырнула с выпученными глазами, шапки уже не стало.

* * *

Чтобы было понятно: на "Святой Руси" плавать не умеют. За исключением прибрежных жителей больших рек и озёр — славяне не пловцы. Основная масса населения живёт возле маленьких рек, речушек, озерков, болот, а там не научишься.

Тысячи ног русских моряков, болтающихся над гладью Японского моря после Цусимского боя — тому подтверждение. Спасательные пробковые пояса они затянули на поясе, а не на груди. Где у человека центр тяжести... Для плавающего человека — это азбука.

Или можно вспомнить стоистический ужас персонажа Буркова в "Они сражались за Родину" перед переправой через Дон "на подручных средствах".

Ещё хуже положение с женским плаванием. Его — нет. Во всём "развитом мире", что христианском, что мусульманском, — нет ни пловчих, ни ныряльщиц, ни синхронисток. Даже просто купальщицы — экзотика. Чтобы войти в воду нужно раздеться, обнажиться. Обнажённое женское тело — табу. И плавает такой табуированный визжаще-вопящий субъект соответственно — как топор. Но на этом топоре — моя одежда.

"Они зацепят меня за одежду, -

Значит, падать одетому — плюс".

* * *

Вот за этот "плюс" мы и ухватили, вывернули наглотавшееся воды чудо в лодку. Её — рвёт, в перерывах — орёт. Ногами машет. А лодочка у нас — невелика. Как бы нам всем тут не... искупаться.

Надавал пощёчин и стал раздеваться. Ну, положим, штаны свои я такой дуре второй раз не отдам. Рубахой обойдётся.

На команду "раздевайся" у "утопленницы" реакция стандартная, негативная. Ещё разок по мордасам. С выражениями и обещаниями.

Факеншит! Сплошной детский сад. "Тут буду — тут не буду. А вы не смотрите...". Перебралась на нос, переоделась. Сухан армяк отдал. Чарджи, пижон, он даже на такие дела кушак широкий одевает — отдал волосы замотать. А мою рубаху так, на обтирку пустила. Хорошо хоть уговорили косу расплести — мокрая же, аж течёт.