Зверь лютый. Книга 8. Догонялки

Кричат загонщики, и лают псы до рвоты,

Кровь на снегу и пятна красные флажков".

А — "на волчиц"? С её потом ночными слезами в подушку... А уж кому "лаять"... А также брехать и подгавкивать... и кобельков, и сучек... ну просто сворами бегают.

Но это — при непрерывной успешности. А вот при всяком сомнении... Если я не смогу построить вокруг моих женщин стену запрета, страха... Стереотипа, как на трансформаторной будке: "не влезай — убьёт", то стаи "гамадрилов" из этой популяции, которая называется "святорусский народ", будут насиловать их просто потому, что они мои, и хвастаться этим друг перед другом. Как насиловали раз за разом инокиню Ольгу — царевну Ксению, дочь Бориса Годунова.

Можно ли сказать, что ей повезло? Остальных-то Годуновых Самозванец вырезал сразу.

* * *

Зарезать этого парня? Просто за пристальный взгляд? Как-то я... не готов. Надо сказать Маре, чтобы дала этим "кучам" чего-нибудь типа брома. И — побольше. Или устроить им "великий пост" с ГУЛАГовскими нормами выработки?

Кстати, я же видел на лицах "лесовиков", когда они меня пытались своему медведю скормить, красные полосы! Вроде — глина.

— Фанг, в окрестностях вашего селища есть глина?

— Да, господин. Как ты узнал? Там же никогда не было ваших!

"Зверь Лютый" отличается умом и сообразительностью. А ещё занудством и наблюдательностью. Я же — не ГГ, я же — ДД. И не пропускаю того, что мне может пригодиться.

Вот так и началась история "Невестинского кирпичного завода".

Я уже говорил, что я жадный? Да, "жаба" есть неотъемлемая часть моего мировоззрения. Я, как только увидел... А потом шагами померил, а потом палкой поковырял... Потом такой хай был...

Короче, вместо нормальной глинобитной домашней печки я велел построить круглую. Но не кольцевую.

* * *

Вот спроси какого-нибудь нормального попаданца: а в чём разница? В лучшем случае скажет, что кольцевая печка — не квадратная.

Печка называется кольцевой не из-за своей круглой формы, а потому, что состоит из отсеков, которые разогреваются по очереди, по кольцу. В одном отсеке кирпич — дожаривается, из соседнего — готовый вынимают, в следующий — заготовки грузят и так далее. Чего ж проще? Ага. Но только начиная со второй половины 19 века. А раньше? — А раньше — ждём-с.

Вот уж точно: "душа не принимает". Идея конвейерной организации производства у каждого перед глазами: подготовка любого приличного застолья в любом доме организуется конвейером. Пока одно — "доходит", другое — "варится", третье — "крошится". А вот в производстве... где там Генри Форд? Не родился ещё?

И не надо говорить, как про икру в Советском Союзе: "спроса нет — вот и не завозим". В этом, в 12 в., именно здесь, в Смоленске, поставят в предместье монастырёк. Количество потребного для его строения кирпича оценивается, с учётом боя, в миллион с четвертью штук. В понятиях моего времени — сотни две-три гаражей. Это что, не массовое производство?

Нет, предки будут городить ряды печек, как раскопаны 5 штук в ряд в Чернигове. Печки будут прогорать и заваливаться, как построены в Смоленске три печки одна над другой, на фундаменте предыдущей, как Шлимановская Троя. Их будут топить и ремонтировать годами, но устроить на порядок более эффективное непрерывное производство... то, что любая нормальная повариха в большой семье устраивает... "душа не принимает".

"Воюют не числом, а уменьем".

Если кто забыл — это Суворов сказал. Вольтер, хоть и атеист, а понимал: "Бог на стороне тех, кто лучше стреляет, а не — больших батальонов".

Цитаты — из 18 века. Типа: эпоха всякого гумнонизьма и общей человекнутости. Когда человек не — "прах", а — "венец творения". Когда, хоть бы в военном деле, до людей дошло: профессионалы — выигрывают. Мало молиться — надо уметь.

У меня — среднее средневековье. Основной принцип здесь: "иншалла". В смысле: "на всё воля божья". Не, я ж не возражаю: если у тебя ГБ — в подсоблятниках, то кельму и в руки брать без надобности.

"По щучьему велению, по божьему соизволению, напечатай мне, печка, большой джек-пот".

Это даже не "Билл-с-холма", это — "Емеля-с-печи".

Я с уважением отношусь к "коллегам по несчастью" — по вляпу и попадизму. Понимаю и сочувствую их стремлению хоть как-то улучшить новое место обитания, чего-нибудь там сделать, построить. Но... эти обжиговые печки... Ведь без них же никуда! Никакого каменного строения не сделаешь. А они тут такие... уродины! — вообще без верхнего свода делаются! Как очаг в шалаше. Даже простая домовая чёрная печь сверху закрывается сводом. Самоё тёплое место в избе — лежанка на печи, на этом своде. А у этих... всё открыто небесам.

В самой обжиговой печке функционально разделяют два пространства: нижнее — топочная камера, и верхнее — жарочная. В нижнем — топливо горит, в верхнем — кирпич жарится. Как всё просто! Но... в "Святой Руси" у печей для обжига кирпича верхняя камера — дна не имеет.

Ме-е-едленно.

Дна — нет.

Диаметр печки: 4-5 метров. Сковородок таких не бывает, железо в этих установках вообще не используется. Размер местного кирпича, примерно, 3x17x27 сантиметров. Смешивать заготовки кирпича с топливом — нельзя. Как его обжарить?

Детская такая, чисто геометрическая задачка.

Ещё из геометрии: у киевских и черниговских обжиговых печей этой эпохи толщина стенок по всей окружности — под метр, у смоленских и суздальских — большая часть периметра 20-30 сантиметров. Почему? И как мне тут делать?

Вновь удивляюсь точности Твена даже в мелких деталях:

"Отец мой был кузнец, мой дядя — ветеринар, и сам я в юности был и кузнецом и ветеринаром. Потом я поступил на оружейный завод и изучил мое теперешнее ремесло, изучил его в совершенстве: научился делать все — ружья, револьверы, пушки, паровые котлы, паровозы, станки. Я умел сделать все, что только может понадобиться, любую вещь на свете; если не существовало на свете новейшего способа изготовить какую-нибудь вещь быстро, я сам изобретал такой способ, и это мне ровно ничего не стоило".

Да, такой человек, "янки из янки", как он о себе говорит, способен выжить в "попадизме".

Каждый человек, оказавшись в новой для себя ситуации, сталкиваясь с новой задачей, использует свой прежний опыт. Наверняка — негодный. Ибо получен он в других условиях. Но хоть что-то близкое есть?

Я могу понять успешность, хотя бы — выживаемость в "Святой Руси", или в каком другом средневековье, хоть — историческом, хоть — фэнтайзийном — профессиональной "плечевой" проститутки или, например, копача-стахановца. Спрос на их услуги практически вечен. А вот остальные... как слепой котёнок. Потыкался-потыкался... и волной смыло.

Всю жизнь приходилось мне принимать решения, не имея на то довольно знания или навыка. Сколь можно было — спрашивал у людей сведущих. Сам думы думал аж до боли, до бессонницы. Говорят иные: "удачлив Воевода Всеволжский, Богородица к нему благоволит". И это есть. И труды мои бессонные есть. И к каждому делу желание научиться — есть. А ошибок, всё едино — не избежать. А тогда не каяться да плакать надобно, лбом в пол стуча: "Господи, научи, Господи, просвети", а ошибки свои - себе же на пользу оборачивать. Вот и печка эта — ошибка моя. Не от того, что сказал: "Делай так", а оттого, что сведущим людям доверился да не сказал: "Так — не делай". Но и с этой печи польза получилась. А вот ныне мы более так не строим.

Сколь важно это было — показало основание Всеволжска. И в делах печных, и в делах человеческих. В отношениях с племенами дикими, языческими, лесной голяди подобными. Хоть и иначе, а опыт у меня был. Уже не слепым котёнком я туда пришёл.

Глава 167

Когда поутру Фанг своих "лесовиков" привёл, пошла у меня в Пердуновке санобработка.

Может, кто видел в послевоенной хронике, как маленькая немка плачет, когда американский солдат её голову дустом посыпает? У меня — ни немцев, ни американцев, ни дуста, ни маленьких девочек. И плач быстро кончился.

"Мужчины не плачут, мужчины огорчаются" — это не грузин в кино говорит, это один маленький голядин в парилке другого, ещё меньшего, жизни учит.

Детей помыли, постригли, одели, накормили, спать уложили. Сбегали с Фангом к этому глинищу.

Ага. И ещё два раза — "ага".

Факеншит! Не пойму я — попаданцы что, по земле не ходят?! Только по дорогам с твёрдым покрытием?!

"Полоса препятствий" по периметру Велесова святилища... не только лошадь не пройдёт — человек, только физически здоровый и с толковым проводником. Дальше — болото. Как я к болотам... я уже об этом...

В болоте — цепочка грязных луж и ям с водой. Зверушка там какая-то сидела. Большая. Как зовут — в кустах не разобрать. Нас услыхала, в лужу плюхнулась и только осока на той стороне волной пошла.

— Это речка, Невестинка.

Да ну?! Это вот оно?!

"Вдруг в болоте плюхнулся зверь.

Всё мне ясно стало теперь...

Столько лет я спорил с судьбой

Ради этой встречи с тобой!".

И рядом с этим сыро-мокро-мягко-болотным безобразием — горушка. Естественный выход природной красной глины хорошего качества. Что красная глина — "хорошо", здесь уже понимают. Лет сто уже как дошло.

До того кирпич на Руси делали только из каолиновых глин. Цвет другой — розовый, палевый... Таскали часто издалека. Потом кто-то додумался. Вот как бы мне таких, "додумывающихся", сыскать...

Судя по деревцам на макушке холма — не во всякое половодье затапливается. "И обуяла меня радость несказанная". И — "обуяла", и — "обула". Точно, что "несказанная" — слов нет. Только скрежет зубовный. У меня там народ под снег без печей пойдёт, а здесь...

А здесь, как всегда. В смысле — сопли в сторону, решаем нормальную технологическую задачу. Либо копать глину и тащить её через всё это... безобразие в Пердуновку. Там строить печи и делать кирпич. Либо чего-то прямо здесь удумать. Песок, вода, лес на дрова — есть недалече. Потом, может, и торф...

Стоп! Кто это недавно кричал: "ирригировать всю Россию"? Именно, что через "И", а не через "Э". Ежели через эти лужи да ямы канавку прокопать... и получится у меня исконно-посконное средство сообщения. В смысле: водный путь.

Не "Из Варяг в Греки", конечно, а из болота в Пердуновку. Ну и ладно: "какие сами — такие и сани" — русская народная мудрость.

Как справедливо сказал Владимир Семёнович в своей общенародной песне:

— Чему нас учит, так сказать, семья и школа?

— Что жизнь сама таким, как мы, заплатит много.

Что, безусловно, верно при условии наличия глубокой переработки первичного сырья. Моя Россия и так — сырьевой придаток всего мира. Ну, половины. То есть — полупридаток.

Нафиг-нафиг, менять будем здесь и сейчас, прямо в "Святой Руси", прямо вот в этом болоте.

А страшно, однако. Ножкой-то топнуть я могу, но тут делов... Поднимать мужиков надо, на работы расставлять... А я в этом... Что в болотах, что в половодьях, что в средневековых кирпичных заводах... А если ошибусь? И весь мой наработанной потом и кровью, и, между нами говоря — немалой уже кровью, авторитет...

Нет, что "Зверь Лютый" — это останется. Но — бестолочь, неудачник. А это клеймо на "Святой Руси" — хуже рабского ошейника, как прокажённый. С тобой рядом никто и на одном поле не сядет.

Утром устроил консилиум. Или — симпозиум? Скорее — базар. Собрал матёрых мужиков, в ком мозги заметил, в лесу. Вывел их на этот островок с глиной, показал план местности, ночью нарисованный — как я это себе представляю, и спросил:

— Ну, что скажите?

Я же говорю — базар. Сперва — вежливенько. Потом маты пошли, потом — друг дружку за грудки таскать. Матёрые "пауки", которых Хрысь привёл для совета, уже пару рябиновских, что с конюхом-управителем заявились, за бороды ухватили:

— А...! Ты...! Орехи-то в позапрошлом годе...

— А нехрен было хлебалом щёлкать. А в ентом годе и вовсе...

Мужички толкаются всё сильнее, кто-то уже в болотище упал, кому-то уже помогли... упасть. Крики с соплями в разлёт. Тут спокойный голос со стороны:

— А навесы, чтобы кирпичи сырые сушить, надо с южной стороны ставить. Вон тама. (Потаня в свару не ввязывается: он же — не пауковский и не рябиновский, он же теперь — пердуновский. Вот и показывает спокойно — где тут чего должно быть по его разумению).

— Ты! Молодой ещё! Указывать! Холопина безрукая! Каки таки навесы! Чего сушить-то?! Осень-жа! Дожди-жа! Болота-жа! (Мужичок из "пауков" эмоционально предлагает послать всю эту задумку. Сначала — до весны, а там... как получится).

— Замолчь. Так где, ты говоришь — навесы ставить? (Хрысь пытается снизить накал дискуссии? Нет, тут что-то другое. И интонация... скрываемое изумление?).

— Тама. А песок вон оттелева таскать можно...

— Откелева?! А хрен потаскать не хошь? Иёк...

Болтун выразил некоторое несогласие с предложениями Потани, каковое (выражение выраженное) было прервано резким тычком Хрыся по болтуновским рёбрам.

Странно: Хрысь руки распускать привычки не имеет. И взгляд у него... Не туда, куда Потаня показывает, а на сына. Не в лицо, а на руку Потанину.

Вона чего! Когда Потаня ко мне пришёл, правая рука у него плетью висела, а теперь он её поднимает, показывает места на местности. Ну, так нормально же, макивара же, каждое утро уже два месяца. Так и должно быть. Чего он вылупился?