— Я вчера был не в себе, когда ты пришел. Кстати, спасибо, что помог улизнуть от Лайзы. Она уже была готова собрать вещи и переехать ко мне. Если она позвонит, я в Лондоне. По делам НАТО, о'кей?
— В последнее время, Джош было слишком много блондинок и пьянства. Нельзя сказать, что я уж совсем против, но в меру.
Он нетерпеливо пожал плечами.
— Только не надо сегодня нотаций, Финн.
— Очень несчастлив, да?
— Почему? Я получил то, что хотел. Я мог остаться в ЮПИ и писать за других заметки за 180 долларов в неделю, иметь жену и пару детишек, счета, закладные, водить старую железку и покупать в городе газеты, чтоб узнавать, кто ставит подписи под моими статьями.
— Мне кажется, ты скучаешь.
Джош вернулся к столу, налил себе кофе и на минуту уставился в чашку.
— Возможно, ты и прав, Финн, наверное, я скучаю.
Он добавил в чашку молоко и в задумчивости размешал.
— Ты же знаешь, у нас в последнее время не было тяжелой борьбы. О-о, я не говорю, что все было легко, но в последних случаях кажется, что после того, как мы вывели формулу и заставили машину работать, все шло как по маслу.
Он сделал глоток:
— Помнишь, как мы начинали? Единственные клиенты, которых мы могли получить, казались безнадежными, те, от кого партия отказалась, как от неудачников. А потом появились статьи с фотографиями на обложках в "Тайме" и "Луке".
Он презрительно проворчал:
— Имиджмейкеры...
— Ну, это то, что мы есть.
— Наверное.
Джош быстро допил кофе и поставил чашку.
— Как я вижу, мы сделали всю необходимую работу для нашего друга из Род-Айленда. Ты передаешь все это лидерам в Провиденсе. А я съезжу на пару недель на ранчо вычистить легкие от этого зловония.
— Ты хочешь, чтобы сенатору позвонил я?
— Поблагодари его, скажи, что мы сожалеем, но вынуждены отказаться от предложения.
— Ты — босс, — сказал я.
— Ты же знаешь, Финн, между нами никогда не было боссов. Не было и не будет.
— Может, все к лучшему, Джош, — произнес я. — От этого дела могло быть много головной боли. Не надо будет лишаться сна. Как долго ты будешь отсутствовать?
— Всего пару недель. Я позвоню, когда вернусь.
— На каком самолете ты полетишь?
— Вроде сегодня в пять должен быть самолет. Кстати, — вспомнил он, — старик думал о Барни Маллади?
— Я прашивал его. Похоже, старик считает, что сможет договориться с Барни.
— Он сказал, как?
— Заключит с ним сделку или купит его.
— Если он хочет, чтоб его сын попал хотя бы близко к Олбани и Пенсильвания-авеню, он должен заключить с Маллади сделку, — заметил Джош. — Он редкостный сукин сын, но без него сегодня не обойдешься.
— Он новый Джордж Вашингтон Планкетт...
— Планкетт? — Джош вопросительно посмотрел на меня. — Кто это?
— Старый босс Таммани-Холла. Помнишь, я давал тебе книгу в прошлом году? Книга, найденная мною в старом книжном магазине?
— А-а, да, помню. Ее написал репортер из "Сана", поместивший туда все, что говорил Планкетт, пока тот чистил ему ботинки. Дружище, вот у кого была организация! Могли поймать его с поличным?
— Никогда. Он был слишком умен для этого. "Никогда не нарушай уголовный кодекс", — говорил он.
— Барни так же умен, как Планкетт?
— Один или два окружных прокурора пытались поймать его на месте преступления, но он только смеется над ними.
— Его машину составляют в основным цветные, да?
— У Планкетта были ирландцы. У Маллади негры, кубинцы, пуэрториканцы. Он дал им пособия, назначил помощниками окружного прокурора, председателями округов и на годы сделал их хозяевами Таммани-Холла.
— Сенатору лучше быть с ним в мире, — повторил Джош, качая головой.
— Он и будет. У Барни несколько строительных компаний. Шеннон занимается строительным делом. Усади их вместе и получишь классический пример того, что Джордж Вашингтон Планкетт называл чистой взяткой. Ладно, Барни Маллади не наша забота, — повысил я голос, когда Джош направился в ванную, — хотя ты говорил как-то, что хотел бы помериться с ним силами.
— Ну, не искушай меня, старый чудак, — откликнулся он. — Я позвоню тебе с ранчо.
Потом дверь закрылась и вскоре раздался приглушенный шум воды.
Конечно, я и не пытался искушать его. В Вашингтоне достаточно тупоголовых конгрессменов, жаждущих переизбрания, и без больных необузданных стариков, которые мечтают сделать своих сыновей президентами Соединенных Штатов. Да, но что-то говорило мне...
Я пошел завтракать, а когда вернулся, меня ждала записка от Джоша, что он идет на ланч в Пресс-Клуб, а потом обедает с сенатором Невинсом. "Обмен опытом двух молодых жеребцов" — подумал я.
Большую часть утра и часть дня я провел составляя отчеты: отчет о нынешнем положении, анализ голосования, которое мы сделали в Род-Айленде, список лояльных графств и местных лидеров, анализ стоимости кампании — все для председателя в Провиденсе. После сандвича я заказал место на дневной самолет и сделал перерыв. Этот час четко стоит в моей памяти. Дважды я брался за телефон, чтоб позвонить сенатору Шеннону, но каждый раз откладывал звонок. Один раз я добрался до оператора в Нью-Йорке, но что-то заставило меня положить трубку. Я думал об этом весь день, придумывая объяснения, почему мне не следует звонить. Потом, увидев, что уже много времени, я схватил такси, чтоб отправиться в аэропорт, обещая самому себе позвонить сенатору из Род-Айленда.
Когда я прибыл в аэропорт, то обнаружил дожидающееся меня послание. Оно было от Джоша. Я должен был отложить поездку и встретиться с ним в Пресс-Клубе.
— Мистер Майклз очень просил вас встретиться с ним в холле и не приходить в бар, пока он не переговорит с вами, — произнес клерк.
— Он сказал что-нибудь еще?
— Он просил передать, что старался разыскать вас весь день, так как есть новости от Драчливого Ирландца.
Драчливый Ирландец? Я как дурак уставился на улыбающегося клерка, когда до меня наконец дошло — Джош имел в виду Келли Шеннона.
Странно, но я не был удивлен. Думаю, я весь день ожидал подобного развития событий. Темный инстинкт, как говорила моя мать, жуткая способность видеть тени будущего.
К несчастью, на этот раз мой так называемый темный инстинкт сказал мне не все.
* * *
Когда я вошел в вестибюль Пресс-Клуба, Джош отвел меня в сторону. Я был прав, предстояла встреча с Келли Шенноном.
— Я был в офисе сенатора Шеннона, обменивался с ним впечатлениями о вечеринке у министра юстиции, и тут позвонил Келли Шеннон, — рассказывал Джош. — Он спросил, не можем ли мы встретиться с ним здесь в баре.
— Но как он узнал, что это был ты?
— Наверное, Йен получил еще одну сотню.
— Ну и как он?
— Молод и смущен. Просит передать тебе свои извинения.
— Принимаю. Но прежде чем мы встретимся...
— Ты хочешь сказать, принимаем ли мы предложение старика?
— Конечно. Он упомянул об этом?
— Он сказал, его отец звонил ему, как только ты ушел. Так что это не секрет. Ладно, пошли...
— Ты все еще не хочешь иметь с ним дело, Джош?
— Мы выпьем с ним и самым вежливым образом отделаемся от него. Похоже, он милый парнишка.
— Парнишка? Он твоего возраста.
— Годы ничего не значат в наше деле, Финн, — сказал Джош, когда мы входили в бар. — Кто это знает лучше тебя? Все дело в опыте.
* * *
Пресс-Клуб полная противоположность "Золотому ключу": движение, веселье, смех и достаточно яркий свет, чтоб разглядеть, какую гадость ты пьешь. Мгновение мы постояли у входа, обозревая заполненный зал. Джош приветствовал друзей и обменивался с ними колкостями. Потом произнес:
— Вот он, — и мы направились к столику в конце зала.
Мужчине, поднявшемуся нам на встречу, было далеко за тридцать. Он был строен, среднего роста, с вьющимися каштановыми волосами, мягкими карими глазами и выразительной улыбкой, которая, сколько я ни знал Келли Шеннона, всегда трогала меня.
Он встретился в рукопожатии с Джошем.
— Мистер Майклз?
— Давайте лучше Джош.
— Прекрасно. Тогда я Келли, — он посмотрел на меня. — Мистер Маккул, я слышал, вы мозг этого дела.
— Вы никогда не говорили ничего правдивее, конгрессмен, — ответил я, пожимая ему руку.
— Я продолжаю, — сказал Келли, кивнув на стакан. — Что вы будете пить, джентльмены?
Мы сделали заказы и уселись.
— Мне очень неловко из-за вчерашнего, — произнес Келли. — И стало еще хуже, когда я узнал, кто вы.
— Кстати, как вы узнали, что это мы? Йен? — спросил Джош.
— Кто же еще? — усмехнулся Келли.
Я что-то проворчал, и Джош вкрадчиво объяснил, что я только выражаю таким образом мое дружеское чувство к Йену.
— Но если серьезно, то я рад, что Така Ларсена не было вчера вечером, — добавил Джош. — А то сегодня была бы уже колонка в газете.
— Глупо конечно было драться, — признался Келли. — Но он привязался, как только вошел.
— Так что он сказал? — поинтересовался Джош.
— Оказалось, что он был в Вашингтоне после войны, — начал Келли, — и он болтал о слушаниях Маккарти по армии. Потом он вспомнил моего отца. Один раз я повернулся к нему и предложил забыть об этом, поскольку все это уже давно в исторических книгах, но он продолжал, становясь, все более злобным. Потом он оскорбил моего отца. Вопрос не в том, что он сказал, а как это было сделано.
— Так что именно он сказал? — повторил Джош.
Келли посмотрел Джошу прямо в глаза.
— Он заявил, что мой отец безжалостный старый сукин сын, который сфабриковал бы дело против собственной матери по обвинению в краже носок... Но, черт возьми, он никогда не был таким, — Келли посмотрел на меня. — Я уверен, Финн согласится со мной.
— Соглашусь, — подтвердил я. — Я не хотел бы, чтоб он был у меня на хвосте, но он не был Джо Маккарти.
— Но он занимался многими людьми, — произнес Джош.
— Многие заслужили это, — ответил Келли.
— Конечно, — согласился я. — Я-то знаю. Я был здесь.
Джош поиграл орехами в ладони и отправил их в рот.
— Ладно, в следующий раз подстерегите его в темной аллее, — сказал он с усмешкой. — Это дорогое удовольствие драться в клубе.
— Обещаю, — засмеялся Келли. — Никаких драк в "Золотом ключе".
— Мы с Финном обсуждали предложение вашего отца. Вы, конечно, знаете все детали.
— Сенатор полностью обсудил это с нами.
— "С вами"?
— С Люком, моим младшим братом и моей сестрой Лейси. Может быть, вы помните, она была замужем за профессором Лоувелом...
— Я помню, — подтвердил Джош, — Примерно четыре года назад произошел несчастный случай...
— Он погиб в авиационной катастрофе недалеко от Гэллана, — произнес Келли.
— Я помню, — повторил Джош. — Вроде, это случилось после того, как он открыл поселение зуни-пуэбло?
Келли удивился.
— Я думал, только специалисты это помнят. Вы интересуетесь археологией, Джош?
— Я, как Кастер, знаю парочку индейцев, — со смехом ответил Джош.
— Думаю, предложение отца показалось вам фантастичным, — заметил Келли.
— Да, — подтвердил Джош.
— Так, но в этом нет ничего нового, — произнес Келли. — Сколько себя помню, это всегда было мечтой отца.
— Но является ли это вашей мечтой, Келли? — выпалил я. — Это важно.
Оба, Джош и Келли, повернулись ко мне. Джош несколько удивленный, Келли задумчивый.
— Я был бы лжецом, если бы отрицал это, — ответил он.
— Сначала губернатором Нью-Йорка, потом президентом? — спросил Джош.
— Примерно так, таков план.
— Откровенно говоря, мало кто знает вас за пределами Вестчестерского графства, — заявил Джош, — да, наверное, и там не все.
— Откровенно говоря, — сказал Келли с улыбкой, — ваша работа и будет заключаться в том, чтобы решить эту проблему.
— Но почему вы хотите стать губернатором и президентом? Вы богатый человек. Конгрессмен. У вас замечательная семья, красивый дом. Зачем стремиться к работе, признанной самой тяжелой в американской политике?
— Олбани — главное течение, сердце самого важного штата в Америке и испытание перед президентством.
Келли передернул плечами.
— Я знаю, передо мной все препятствия, которые только могут быть: политическая безвестность, молодость, богатство, но мой отец и моя семья уверены, что у меня есть шанс.
Он взглянул на меня и улыбнулся.
— И я считаю так же.
— Несмотря на профессионалов и их политические машины? — спросил Джош.
— Да. Если вы оба присоединитесь, — сказал Келли, — это будет чертовски интересно.
— Интересно, может быть, но почти без шансов. А я не занимаюсь с проигравшими, Келли, — жестко заявил Джош.
— Давайте будем откровенны, Джош, — последовал холодный ответ. — Никто из Шеннонов не любит проигрывать.
— А это никто не любит. Но просто все против вас, — ответил Джош.
— Вы действительно считаете, что все против меня? — спросил Келли.
— Разумеется.
— И поэтому вы хотите отказаться от предложения моего отца?
— Кто сказал, что мы хотим отказаться?
— Вы сами, хоть и другими словами. Но не расстраивайтесь. Вы были бы идиотами, если бы ввязались в это дело.
— У нас были дела и похуже, — сказал я.
— Но не такие как это, Финн, — нетерпеливо заявил Джош.
— Вы правы, Джош, — сказал Келли. — Мы только вчера вечером обсуждали эту проблему. Лейси готова держать пари на обед, что вы откажетесь.
— Женщинам нельзя позволять заниматься политикой, — произнес я. — Достаточно того, что им позволяют посещать салуны.
— Я говорю Финну, что он был бы великим человеком во времена Кливленда, — произнес Джош.
— Отец всегда выходит из себя, когда Лейси вмешивается, — сказал Келли. — Но втайне он уважает ее мнение. Чаще всего она проявляет здравый смысл.
— Думаю и в этот раз тоже, — пробормотал Джош. — Намерены ли вы идти вперед, если мы откажемся? — поинтересовался он.
— Конечно, — последовал задорный ответ. — К следующей осени в американской политике будет больше Шеннонов, чем когда-то Кеннеди.
— Похоже, Шенноны всегда вместе?
— В победе, поражении или ничьей. И каждый имеет свое мнение.
— Но ведь Лейси не думает, что у вас есть шанс?
— Это не имеет значения. Если мы решим бороться, Лейси будет работать больше всех. Я же говорил, когда полетят щепки, все увидят нас, сражающимися спина к спине. Как говорил мой дед: "Это единственный способ драки в узком коридоре и в политике".
— Ваш дед, Угольно-Нефтяной Шеннон? — спросил я.
— Правильно, — ответил, кивая, конгрессмен. — Он лишился ноги в Виндернессе, потом вернулся и старался очистить Таммани.
— Планкетт называл его Шеннон-Кружевные-Панталоны, — сообщил я.
Келли удивился.
— Как, вы знаете о Планкетте?
— Он знает о нью-йоркской политике больше, чем пять профессоров, — пояснил Джош. — Он даже давал мне книгу о Планкетте.
