-Тома, нет...
"Поздно."
Я схватила руками его футболку, притягивая к себе, и прижалась губами к его губам. Он вздрогнул и тут же обхватил мое лицо своими ладонями. Нежность, с которой он целовал меня, невозможно описать словами. Мягко и аккуратно, как будто я фарфоровая статуэтка. В каждом движении его губ было спокойствие и умиротворение. Это было прекрасно и... болезненно одновременно. В нем не было и капли того адреналина, страсти, огня, эйфории, чувства полета, недостатка кислорода и желания, заставляющее терять голову и вновь и вновь пить яд с любимых губ. В нем было все, чего хотел мой разум, но не было даже тени того, что требовало мое сердце.
Я вырвалась из его рук и выбежала за дверь. В прокуренном, шумном тамбуре, я сжалась в комочек в самом его углу и, прижавшись головой к холодной металлической поверхности стены, заплакала.
-Тома, прости, — меня коснулась его рука.
-За что? — всхлипнула я.
-Я должен был тебя остановить, — сколько боли в голосе.
-Я стерва? — подняла я голову с коленей и глянула в его темные глаза.
-Нет, — слегка улыбнулся он. — Сейчас ты больше похожа на банши. Только не кричи, ладно?!
-Шутишь?
-Конечно, — уже шире улыбнулся он. — Идем спать, нам и так вставать рано утром. Если хочешь, поговорим обо всем завтра. Хорошо?
-Ты не сердишься? — удивилась я.
-На тебя — никогда! — он взял меня за руку и помог встать на ноги. — Иди спать, тебе это сейчас нужно, как никогда.
Я еще раз посмотрела в глаза лучшего друга (я еще надеялась на это) и, получив в ответ лишь легкую улыбку, отправилась исполнять его просьбу. Надеюсь, меня все же ждало темное забвение без сновидений, потому как все кошмары из страны грез, кажется, переселились в мою реальность.
На этот раз я провалилась в сон, как в бездну. Казалось, прошло не более пары минут, прежде чем мягко, но все же довольно ощутимо, меня не встряхнули за плечо.
-Тома, проснись, — выдохнул мне в ухо Гошка.
Дремота не хотела так легко отпускать свою жертву и я сонно проворчала, одновременно пытаясь натянуть на себя одеяло повыше:
-Еще чуть-чуть.
-Тома, нам выходить через двадцать минут. Или ты хочешь оказаться за полярным кругом?
Пришлось подчиниться и открыть глаза.
-Встаю, встаю, — проворчала я, садясь, и тут же поежилась. — И почему тут так холодно?
-Холодно? — уточнил лучший друг, с сомнением глядя на меня. Я стрельнула глазами в наших попутчиков и удивилась их легкой форме одежды. На обоих были видавшие виды футболки, а женщина, сидящая вытянув ноги напротив меня, и вовсе обмахивалась каким-то журналом в яркой обложке. На Гошке была его вчерашняя футболка, без рукавов и, судя по его виду, он не разделял мои взгляды на мое желание закутаться обратно в одеяло. Медленно он приподнял руку к моему лбу и потрогал его тыльной стороной ладони. Видимо, полученный результат его не вполне удовлетворил, потому как он без предупреждения, вновь склонился ко мне и прижался ко лбу губами.
-У тебя жар, — констатировал он. — Иди умойся, я пока вещи наши соберу.
Выполняя его указания, я успела пересчитать все звезды в личной вселенной. Ужасно хотелось пить, зато желудок на безмолвный вопрос о возможности наполнения его любой твердой пищей тут же откликнулся приступом тошноты. Скользнув взглядом по своему отражению в зеркале, я удивилась отсутствию румянца, который по моему разумению должен был сопутствовать жару. Но бледная кожа лица, как выбеленное полотно оттеняла алые, немного припухшие губы. Под глазами залегли тени, делая взгляд еще темнее и пронзительнее.
"Дело хреново!", — отстраненно подумала я.
Вернувшись назад в купе, я как на автомате нацепила на себя еще один свитер, извлеченный для меня Гошкой из моей сумки и тут же поверх него шубку. Стало немного теплее, но не намного. Соседи во все глаза следили за нашими действиями и, судя по нахмуренному взгляду Гошки, их мысли — это было последнее, что бы он хотел слышать в тот момент.
Наконец, поезд начал замедляться и под ногами жалостливо заскрипели стрелки, оповещая о прохождении горловины станции. Я нехотя поднялась и поплелась к выходу.
Напоследок я нашла в себе силы попрощаться с нашей проводницей и отстраненно отметила для себя, что сегодня она выглядит немногим лучше. Ее облик остался прежним. Изменился лишь взгляд — посветлел что ли. Впрочем, может это всего лишь игра моего воспаленного воображения.
Родной город встретил нас ярким Солнцем и хрустящим морозом, от которого тут же перехватило дыхание. Я, немедленно зарывшись носом в шарф, снова почувствовала, как у меня по спине пробежала волна озноба. Ни слова не говоря, Гошка подхватил меня под локоть и поволок к автобусной остановке.
Я безучастно наблюдала за знакомыми с детства заснеженными видами родного городка и безуспешно пыталась найти в себе отголосок хоть какого-нибудь чувства. Но меня сопровождала лишь пустота и холод. Кажется, у меня за ночь в нутрии что-то окончательно перегорело. Сердце отбивало пустой ритм, мозг привычно анализировал мелочи вроде вновь открывшегося магазинчика на углу или скорректированного маршрута автобуса. Я знала, что вернулась домой, что я сейчас должна буду объяснять родным свое внезапное появление на пороге в самом начале семестра, что возможно мне придется выдержать не одну явную битву с мамой и как минимум две не столь красноречивые, но еще более изматывающие с бабушкой и отцом. Что возможно завтра мне предстоит еще одно прощание, на этот раз с Гошкой — он выполнил свою миссию, доставив меня до места назначения, и на его месте я бы тут же сбежала от меня, как от прокаженной. Я бы и сама сбежала от себя сейчас, будь это в моей власти. Я просчитывала варианты, строила предположения, рассуждала о ближайшем будущем и мысленно готовилась к встрече с родными. Но все это делал мой мозг. Чувств не было. Не было ни радости, ни печали, ни грусти, ни счастья, ни сомнений, ни удовлетворения, ни боли. Ничего. Пустота.
Время от времени я ловила на себе обеспокоенный взгляд лучшего друга и понимала, что он пытается понять, что со мной происходит. Я же просто молчала, глядя в окно. Лишь на миг я вздрогнула, ощутив его горячее прикосновение к моей ледяной руке. Тепло его ладони обожгло меня подобно пламени свечи, внезапно пронесенное под раскрытой рукой. Показав жестом, что пора выходить, он напоследок задумчиво притронулся кончиками пальцев к моему лицу и тут же отвернулся, вставая.
Я попробовала вяло возразить, что до собственного дома, находящегося от его, в какой-то паре сотен метров, я уж как-нибудь сама доковыляю, но он упрямо взвалил мою сумку на плечо и пошел вперед. Я не удивилась даже тогда, когда войдя в парадную на втором этаже застала свою бабулю, спокойно смотрящую на нашу скорбную пару, взглядом не поддающимся расшифровке. Она лишь молчаливо открыла дверь в свою квартиру (я с родителями и сестрой жила всего лишь тремя этажами выше) и едва мы сняли верхнюю одежду, по-прежнему не говоря ни слова, подтолкнула Гошку в сторону кухни, а меня — в ванную.
Меня по-прежнему бил озноб, не смотря на то, что я выкрутила кран с горячей водой почти до упора и, судя по всему, скоро должна была превратиться в симпатичного, вареного ракообразного, тепла в моем теле и тем паче душе, не прибавилось ни на унцию. Душ смыл остатки моих сил, потому закутавшись в любимый мною большой и теплый бабушкин халат я, как последнее привидение Соляриса, ввалилась в кухню и уселась рядом с Гошкой за стол. Он немедленно пододвинул ко мне огромную бадью с чаем. Принюхавшись, я узнала фирменный чай бабули с травками и начал отхлебывать маленькими глотками. Я пила его во время простуды, сколько себя помнила, и он неизменно помогал мне.
Лишь через несколько минут, я отстраненно подумала, что не услышала ни от кого из них ни звука, а бабуля не сказала мне даже свое неизменное: "Здравствуй, Омичка.". Безразличие видимо становится моим кредо.
-Как дедушка? — спросила я, желая скорее удостовериться в том, что мир по-прежнему наделен звуками, чем на самом деле желая узнать новости.
-Все идет своим чередом, — отозвалась она.
Отчего-то от этой фразы мне стало немного жутко и я, открыла было рот уточнить, что она имеет в виду, но бабуля меня опередила.
-Омичка, тебе сложно это понять пока, но это можно принять, когда знаешь то, что будет в финале. Это не бесчувственность и не эгоизм. Это всего лишь дань уважения знанию, которое у меня есть. Гоша, — перевела она взгляд на моего друга, — если тебе не сложно, не мог бы ты оставить нас. Я думаю, что мы сможем продолжить наш разговор немного позже, а сейчас мне срочно надо уложить мою взбалмошную внучку в кровать. В противном случае мне придется брать тебя в помощники и тащить ее на себе.
-С чего это вам тащить ме-ня..., — и я тут же перевела взгляд на чашку у себя в руках. — Сговорились. Я-то думала, что дома меня поймут, примут такой, какая я есть, а тут начинается тоже самое. Бабуль, от тебя подобного я не ожи...
"Ой, что-то мне не хорошо", — успела подумать я, прежде, чем окружающий мир уже привычно для меня погрузился во тьму.
Возвращение в реальность было весьма и весьма неприятным и болезненным. Сон, в котором мне снилось, как я беспрерывно падаю в какую-то бездну, безостановочно кружась как осенний лист на ветру, сменился вращающейся комнатой. Мне понадобилась уйма времени, чтобы осознать, что мое бренное тело все еще находится в реальном мире, размеры которого в данный момент были ограничены комнатой в квартире моей бабки.
"Моя голова", — мысленно простонала я. Я пошевелилась и тут же поняла, что помимо моего мыслительного центра болезнью были затронуты и все остальные клетки организма. Мышцы, кости, суставы, казалось, даже ногти на руках и ногах, на невинную попытку сесть, немедленно отозвались далеко не расслабленной негой и спокойствием.
Позади раздался звук, скрипнувшей двери, раскаленной иглой врываясь мне в мозг через уши. Я предпочла снова откинуться на подушки и прикрыла глаза.
-Том, ты как? — рядом раздался обеспокоенный голос Гошки. Скривившись от боли, я повернула на звук его голоса голову и открыла глаза.
-Как старая железная развалина на свалке под дождем, — хрипло произнесла я. — А почему ты еще здесь?
-Здесь?! — переспросил он.
-Ну, в смысле, почему ты не в такой длинной, зеленой штуке, которая везла бы тебя под стук колес о стыки рельсов, на юг, — сострила я. Судя по его нахмуренному взгляду весьма и весьма неудачно.
-Я вернусь назад только с тобой, — тихо, но четко произнес он. Еще один упрямец на мою больную голову. Еще один...
"Еще..."
В груди привычно закололо.
-Где бабуля? И где вообще все? И..., — я глянула на часы, висящие как раз напротив меня. Судя по всему сейчас двенадцать часов все ж таки дня.
"Не так уж и много я была в отключке. Часа три, не больше."
-Ты была без сознания две недели и три дня, — все тем же тихим голосом произнес Гошка. — И три часа, если тебе так спокойнее.
На этот раз я села. От резкой смены положения голова закружилась и мне пришлось ухватиться рукой за его плечо.
-Что ты сказал? — на всякий случай переспросила я, когда зрение немного прояснилось.
-Том, не волнуйся.
-Не волнуйся?! Чем вы меня опоили? — раздраженно бросила я, свешивая ноги с кровати. Гошка примостился рядом.
-Твоя бабушка сказала, что просто дала тебе снотворное. Тебе требовался сон. Но его бы хватило максимум часов на восемь. Все остальное — это ты уже сама. Когда ты не проснулась на следующее утро, я забеспокоился, но она сказала, что это нормально. У тебя был слишком большой стресс, да и болезнь пришлась очень некстати. Я хотел тебя разбудить, но она сказала, что этого делать нельзя, потому что иначе тебе будет еще хуже. Я приходил каждый день, проверить, все ли в порядке, — он смущенно посмотрел на меня. — Если б не олимпийское спокойствие твоей бабки, я бы решил, что ты уже никогда не очнешься.
Слушая его, я медленно пыталась разогнать кровь по одеревеневшим мышцам, осторожно потягиваясь всем, чем могла пошевелить. В левой руке, стоило мне ее согнуть, что-то кольнуло чуть более ощутимо, чем в остальном моем и без того уставшем от боли теле, и я с интересом уставилась на катетер.
-Подожди, — внезапно произнесла я, — а родители вообще в курсе, что я в городе?
-Да, они приходили вечерами, посмотреть как ты. Танька назвала тебя спящей красавицей и приставала ко мне, чтоб я тебя, наконец, поцеловал. Сказала что ты скучная, — легкая улыбка промелькнула на его губах и я, невольно представив себе эту сцену, вернула улыбку.
-А сейчас, где все? — поинтересовалась я.
-На работе, — отозвался он, вставая, и подходя к окну. — Дедушка только пошел куда-то по своим делам, то ли в поликлинику, то ли в магазин. Не знаю.
-А как твои отнеслись к тому, что ты вместо учебы торчишь здесь?
-Это моя жизнь, — в голосе звякнула сталь и я поняла, что здесь без конфликта не обошлось.
-Гош, езжай назад, пожалуйста. Тебе и так кучу всего нагонять теперь придется.
-А тебе можно подумать нет? — стрельнул он в меня взглядом.
-Я существо уже и без того пропащее для общества, потому с меня взятки гладки, — слабо улыбнулась я. Я попыталась встать, но ноги держать меня отказывались наотрез. Пришлось сделать вид, что я просто уселась поудобнее.
-Не вставай, — мгновенно оказался он рядом. — Есть хочешь?
"Еда!", — тут же взвыл мой желудок и Гошка тут же усмехнулся, услышав его отклик на свой вопрос.
-Сейчас принесу.
-Еще скажи, с ложки кормить будешь, — скривилась я.
-Надо — буду, — нахмурился он.
-Не надо. Я сама, — воспротивилась я в ответ. — Лучше помоги встать.
Скептически глянув на меня, он все же присел рядом и, обхватив за талию, поднял на ноги.
-Чудо! Я могу ходить, — пропела я, и он довольно хмыкнул.
-Голова не кружится?
-Неа, — соврала я.
-Врунишка, — отозвался он, конвоируя меня в кухню.
-Стой, — внезапно произнесла я и ухватилась за ручку двери ведущей в ванную. — Тут я тебя покину.
-В душ не лезь, если не хочешь, чтоб мне пришлось тебя оттуда вынимать, — заметил он.
-А если я не против?! — подмигнула ему я.
"Мне показалось или он покраснел?" — подумала я, закрывая дверь
-Не дождешься, — откликнулся он из-за нее и я расхохоталась в ответ.
В волю наплескавшись, состроив страшное лицо своему призрачному, если судить по цвету кожи и кругам под глазами, отражению я, хватаясь за все мало-мальски устойчивые вертикальные поверхности добралась до кухни и немедленно уселась на стул.
-Меня почему не позвала? — тут же отозвался, поворачиваясь на шум со смаком произведенный моим неуклюжим телом, Гошка.
-Я не такая уж и больная, сама справлюсь.
Скептически приподняв бровь, он тут же поставил передо мной тарелку с куриным бульоном и бросил в нее горсть гренок.
Желудок от этого "безобразия", немедленно ударившего мне в нос сногсшибательным ароматом, повторил свой вопль и я плотоядно облизалась.
