И совершенно неожиданно для меня блондин склонился ко мне и хищно, по-звериному, впился в губы. Я остолбенела, почувствовав, как в мой рот, властно проник язык человека, к которому я опасалась даже прикасаться. Но поразило меня больше всего не сам факт проникновения в мое личное пространство, а то, что мое тело отреагировало на это, практически столь же бурно, как и всего несколько минут назад на поцелуй с Гошей. И тепло, разливающаяся по венам, говорило в пользу того, что я окончательно и бесповоротно сошла с ума. Я так бы и стояла, опустив руки с распахнутыми от шока глазами, не вмещайся со своей буйной головой во весь этот процесс Турбин.
Неуловимое для моего глаза движение, и Гоша лежит на полу, а на его спине, придавливая голову коленом к облупившимся доскам, с невозмутимым видом восседает Виллайнер. Из угла послышался презрительный смешок Кветы. Не знаю, что я ей сделала в своей прошлой жизни, но в этой я уже готова была удавить ее голыми руками.
— И больше не лезь, куда не следует, — произнес хранитель, склонившись к уху парня, и столь же неожиданно отпустил его.
— Гошенька, не надо, — тут же повисла я на руке лучшего друга, едва тот обрел свободу и поднял взгляд на своего обидчика.
— Что вы хотите? — вытер кровь с уголка рта Гоша, не глядя на меня, но хотя бы не делая попыток вновь приблизиться к Мечеславу.
— И под "вы", готов спорить, ты имеешь в виду не только меня.
Я глянула на Томаса, и едва успела поймать короткий взгляд, направленный на меня и готова поспорить на что угодно, его губы шепнули "Блок". Забавно, неужели совесть проснулась?! Я проверила свою хлипкую защиту, и, одарив Квету очередной зверской физиономией, вернула свое внимание блондину.
Тем временем, налив в два бокала темно-красной жидкости из кувшина, последний, как ни в чем, ни бывало, подошел к нам и протянул один из них мне, а второй Гоше. Тот смерил его тяжелым взглядом и остался безучастен к подношению. Я же замешкалась. Одно дело рисковать собственной жизнью, и совершенно другое — близкого тебе человека. И тот факт, что нас еще не убили, учитывая манеры нашего "гостеприимного" хозяина, ни о чем не говорил. Я с опаской взяла бокал.
— Итак, — Мечеслав, медленно покачал бокалом в воздухе, глядя в упор на Турбина, — чувствую, кружево предыстории тебя волнует мало, потому перейду сразу к будущему. Точнее той части, что касается тебя. Я как человек гуманный, предлагаю выбор каждому из вас. Сейчас. Один шанс и повторного предложения не последует. Выбор, но прямо здесь и сейчас.
— О, ну это все меняет. Я ждала этого момента всю свою жизнь, — проворчала я, не поднимая взгляда от жидкости кровавого оттенка.
— В твоем случае, возможно все, — проигнорировал тот мой сарказм. — Итак. Турбин Георгий Сергеевич, я знаю, зачем ты здесь и, боюсь, твое желание так и останется неосуществленным. Но взамен, я хочу предложить тебе нечто иное. То, что изменит твою жизнь и даст тебе то, что ты хочешь не меньше, я бы даже сказал гораздо больше, чем банальная смерть. Я предлагаю тебе обмен — месть на любовь.
Гоша нахмурился и бросил в мою сторону короткий взгляд. Виллайнер ухмыльнулся. Мне бы насторожиться, но у меня в голове билась одна единственная мысль: "Сколько пафоса! Да тут собрались одни сумасшедшие! Хочу домой, пока сама не свихнулась!"
— Итак, я готов здесь и сейчас связать тебя с Хоминой Тамарой Михайловной, — вот тут я уже серьезно напряглась, и уставилась в бесцветные глаза говорящего, — предварительно разорвав на Изнанке ее соглашение связи с Гардинером Владиславом Александровичем. — Замолкнув на миг, видимо для пущего эффекта он продолжил. — С некоторыми условиями, конечно. Но они не столь значительны для тебя и твоего будущего, потому будем считать их несущественными. И да, в случае согласия, ты сейчас же волен увести ее в любом понравившемся направлении, но, — вновь пауза, — только ее.
— Стоп, стоп, стоп... Что за связь? — не удержавшись, влезла я. — Вас прошлое не интересует, а меня очень даже. Влад это тот самый Влад, на которого обменяли меня, как барана из стада.
— Овцу, — подала голос брюнетка. — Если уж вспоминать про половые отличия.
Я дернулась, но тут же была поймана Гошей за запястье.
— Не надо. Она тебя провоцирует.
— Конечно, — девица встала и направилась в нашу сторону. — А ты Гошенька, подумай, как следует, подумай, чтобы потом не было желания изображать из себя тряпку перед малознакомыми людьми и заедать горечь поражения чужой энергией. Тем более что гордиться тебе особо нечем, поверь моему опыту.
— Какая же ты все-таки мразь, — выплюнул Турбин. Квета заливисто расхохоталась и я, коротко глянув на побелевшие скулы лучшего друга, сделал короткое движение кистью, мгновение назад удерживавшей полный бокал.
— Ах ты, сучка! — взвизгнула брюнетка, глядя на расползающиеся на глазах алые пятна, от стекающих с ее лица на белоснежную тончайшую ткань блузы, не скрытую кожаным корсетом. Ее ногти не достали до моего лица, кажется, чудом и еще благодаря скорости реакции Гоши, успевшего прикрыть меня собой. — Я тебя сама убью! Лично! — выплюнула она, безуспешно пытаясь выпутаться из хватки лучшего друга.
— Квета, я просил тебя не вмешиваться, — подал голос Виллайнер. Даже у меня похолодело все внутри от тона, которым это было произнесено, что уж говорить о той, к которой это было обращено. — Еще одна выходка и я изменю решение.
— Отпусти меня, ты, — в последний раз слабо трепыхнувшись, Квета посмотрела на Турбина и тот коротко кивнув, выпустил ее запястья. Девица, потирая руки, вернулась на свое место за столом и старательно стала наводить марафет. Я же невольно перевела взгляд на Томаса, все так же стоящего на отдалении от нашей скульптурной группы, хоть и на данный момент и лицом к нам. Было что-то такое в его взгляде, что насторожило меня. Видя, что я не спускаю с него взгляда, он не спеша подошел к столу и, взяв с него яблоко, и все так же небрежно начал его есть, отрезая небольшие кусочки перочинным ножом.
— Что ж, вернемся к нашим баранам, — широко ухмыльнулся Мечеслав, глядя на меня в упор. Я кажется даже зашипела. — Твое слово, Турбин.
— Чем это грозит ей? — спросил Гоша и как-то очень странно посмотрел в мою сторону.
— По правде говоря, не знаю, — театрально развел руками блондин. — Связь подобного толка была большой редкостью для Изнанки во все времена, а в последнее — в особенности. Ты и сам думаю, отдаешь себе отчет, что Эрго в принципе с большим трудом поддаются каким бы то ни было ритуалам. Они по природе своей одиночки. И скорее всего со временем она даже не вспомнит, что связь вообще имела место быть в ее жизни.
— Откуда ты знаешь это? Ты уже делал нечто подобное? — все же уточнил Гоша, но я видела в его лице сомнение и это мне отчего-то очень и очень не нравилось.
— Я пережил разрыв связи, — просто сказал Мечеслав, и я невольно попятилась под его взглядом, после этих слов. — Итак. Твое слово, Варун.
Гоша дернулся и совершенно явно побледнел. Хотя он и до сего момента не отличался здоровым румянцем, сейчас его легко можно было укладывать на носилки и отвозить в морг. С таким цветом кожи не живут.
— Откуда вы..., — выдавил он.
— О, я много чего знаю, гораздо больше, чем многим из вас хотелось бы. Но на данный момент, напоминаю еще раз, речь не о прошлом. А о будущем, причем твоем. Итак, ты отказываешься от мести в обмен на нее. Да или нет?
Я переводила взгляд с лучшего друга, ставшего едва ли не копией недоделанного привидения, смотрящего на него в упор, и чувствовала, как сознание по-тихому уплывает от меня. Мне вдруг резко захотелось зажать уши, желательно коленками и оказаться где угодно, но не здесь. Вся комната погрузилась в подобие полумрака и казалась чем-то нематериальным, серым, плоским, похожим на дешевые декорации в провинциальном театре. Вновь заныло солнечное сплетение. Из ниоткуда стали появляться светящиеся пятна разных оттенков и яркости. Они как полупрозрачный экран со светящимся узором заслонили от меня весь окружающий мир, в то же время как по лекалу продублировав его. На этом фоне выделялись лишь несколько фигур, как отпечаток тени в негативе. Я невольно подняла руку, чтобы прикоснуться к ближайшей из них и поняла, что не вижу собственной кисти. Мне захотелось закричать, но горло свело судорогой, и в этот момент я почувствовала, как мою щеку опалило болью. Открыв глаза (Я что уснула? Стоя?) я притронулась к лицу, и поняла, что боль вполне материальна. Кожа под пальцами горела, а на меня смотрели холодные, как снежная равнина в лунную ночь, глаза.
— Еще раз так сделаешь и пощечиной уже не обойдешься.
Глаза неожиданно защипало и заволокло дымкой обиды, с привкусом детства, когда у тебя отбирают нечто, что было дороже всего на свете и ломают у тебя на глазах в воспитательных целях. Едва сдерживаемые слезы рвались наружу, но тут я почувствовала чей-то взгляд, упирающийся подобно пике мне между лопаток и подняла голову. Солнечное сплетение, болевшее совсем недавно, заполнило тепло, как если бы я прижала к груди большую и мягкую грелку. Томас смотрел мимо меня, куда-то за спину и хмурился. Квета брезгливо морщила нос, а Виллайнер... Он просто смотрел туда же куда и Кантария, но в отличие от того откровенно ухмылялся. На миг мне показалось даже, что в его взгляде проскользнуло ликование. Что бы то ни было, мне нужно было обернуться. Никогда в жизни, в реальной жизни мне так тяжело не давалось это отточенное до автоматизма движение тела.
Волосы до плеч, родинка под правым глазом, потрескавшиеся губы с запекшейся в уголке кровью и практически черные глаза, смотрящие в упор. Все сны в одночасье ставшие явью. И явь, обратившаяся в сон. Я знала этого знакомого незнакомца, но отчего-то именно в этот момент никак не могла вспомнить имени. Сознание отказывалось отвечать на мои вопросы и я просто смотрела, позабыв о том, где я и что я. Кажется, мир вновь начал терять былую четкость, взамен приобретая сюрреалистическую яркость неона.
Сморгнув застилающую взгляд слезу, я невольно разорвала зрительный контакт и тут же почувствовала, как чья-то рука скользнула мне на талию. Мир вновь сделал сальто мортале, но я вцепившись мертвой хваткой в свитер того, кто держал меня подобно стальному тросу пролет моста, нависшего над пропастью, просто смотрела на его лицо. Полуулыбка лучшего друга, дарящая поддержку и нежность, хоть и с привкусом грусти, внезапно одарила меня убийственной, но совершенно четкой и ясной мыслью — я смогу принять его выбор, ответь он сейчас же "да" Мечеславу. И еще я чувствовала, что устала. Смертельно устала и силы, еще несколько часов назад бурлящие во мне в предчувствии решающей битвы, оказались лишь иллюзией. Кажется, я боролась с призраками и сама не заметила, как стала превращаться в одного из них.
— Что ж, выбор сделан, — Мечеслав наливал в бокал очередную порцию бордового напитка. — Умница девочка.
Я растерянно обвела глазами всех присутствующих и порезалась о взгляд незнакомца. Он был мною разочарован? Но почему? Какое ему дело до меня?
Ой-ой! Солнечное сплетение обожгло пламенем и раскаленная игла боли направила свое острие вниз живота. Меня сложило практически пополам и, автоматически спасаясь от этой боли, присела на корточки. Перед глазами висела белая пелена.
— Не надо, Вил! Пожалуйста, — едва различимый голос незнакомца вернул меня в действительность. — Ты получил что хотел. Не трогай ее больше.
— Она только что отказалась от тебя! Ты сам видел это! Ты потерял последнее, что держало тебя в этом мире. Не сопротивляйся, и я обещаю — забвение будет легким.
Я? Отказалась? От кого? Когда? Я что опять уснула?
— Том, как ты? — присел рядом со мной Гоша, я же едва вновь смогла отличать предметы мебели от живых людей, повернула голову и скользнула взглядом по незнакомцу. Теперь он смотрел на меня с печальной улыбкой, едва уловимо хмурясь. Было что-то такое в его взгляде, что вызвало во мне необъяснимую волну волнения и трепета. Предчувствие беды, что приходит всегда неожиданно из ниоткуда и в миг замораживая внутренности, лишает разума и наделяя липкими объятиями страха.
— Увези ее, — произнес брюнет и я успела поймать ответный кивок со стороны лучшего друга.
— Что ж, думаю, мы все выяснили, — хлопнул позади меня в ладоши Мечеслав, и я непроизвольно вздрогнула от этого чуждого звука заполнившего ватную тишину внутри меня. — С минуты на минуту здесь будет мой гонец с интересующей меня вещью, и мы сможем приступить. Кстати, Том, — я непроизвольно оглянулась и уперлась в тяжелый взгляд Кантарии, — думаю, сделка все же состоится.
Я лишь скрипнула зубами успев перехватить взгляд, брошенный моим провожатым в этот "гостеприимный" дом в сторону сводного брата. Ладно. Поживем, покажу, что значит связываться с вредными девицами с отменной памятью. Лишь одно меня смущало в поведении Томаса — зачем он оставил мне кинжал?! Не космы же этой мымре с зеркальцем пилить. Там я и голыми руками обойдусь. И интересно, чем я ей так насолила?
— Вина, — как всегда без предупреждения вырвал меня из моих раздумий хозяин дома. — Или может сока?
-Первое, — посмотрела я на него снизу вверх. Я, учитывая свои переживания за прошедшие часы, решила, что моим ногам не помещает небольшая передышка и просто села на пол, там же где стояла, раз уж стул мне никто так и не предложил. Да и красавчик за моей спиной вроде не жалуется.
— Не пей вина, Гертруда, козленочком станешь, — заливисто расхохоталась Квета из своего угла. Н-да, с чувством юмора у девушки так же плохо, как с головой и нервами.
— Очень надеюсь, то вино не с твоих слюнных желез, гадюка, — смех прекратился. — Сколько бутылок уже накапала за сегодня, м? На оптовую партию хватит?
— Том, — прошептал Гошка, не иначе чем в знак солидарности усевшийся рядом со мной. Квета лишь немного подалась вперед, зыркнула глазами, но промолчала. Смотрите-ка, а она обучаема!
И я залпом выпила бокал вина, протянутый мне Виллайнером, проигнорировав упреждающий взгляд лучшего друга.
В голове тут же поселилась звенящая пустота. В душе безразличие. А сердце... оно молчало. Я внезапно подумала, что чтобы ни случилось, я сделала все, что смогла. У меня была тихая мирная жизнь, ну, та, что я помнила. И сожалеть мне, по сути, не о чем. Ну, кроме того, что я так никогда и не полетала на самолете. Не прыгнула из него же с парашютом. Не побывала в Лондоне, и Токио. Не попробовала, клубничную Маргариту и тот самый десерт с вишенками и шариками мороженного. А еще не сказала "люблю", действительно веря в это и чувствуя это, каждой клеточкой своего не самого разумного и не самого старого организма. Не проснулась по утру, в объятиях того самого, единственного после ночи любви. И так, по сути, и не познала, есть ли она, Любовь, на свете или она появилась на свете лишь потому, что не будь ее на самом деле, ее определенно следовало бы выдумать.
— Отлично, — голос донесся до меня глухим раскатом. — Варун, твоя очередь.
Я зашипела от боли в левой руке, куда пришелся основной удар от хватки Гоши.
