Я вновь склонила голову в знак согласия, даже не представляя, на что именно сейчас подписалась.
От сосредоточенности, с которой я всматривалась "объект", заныла шея, а глаза и вовсе казалось так и останутся остекленевшими до конца жизни. Вокруг все плыло, четким оставался лишь силуэт напротив меня, в розово-голубоватой дымке. Зал клуба как бы вытянулся и одновременно отошел на второй план. Я чувствовала, что еще немного, и я расплачусь, потому что внутри по-прежнему сияла пустота. А еще вновь появилась головная боль. Она как бы нехотя, издалека приближалась с задворок сознания, будто вор, проверяя, не забыли ли хозяева о ее существовании. Попытка ухватить и затолкать обратно незваную гостью, завалив кирпичами и блоками еще свободного от нее сознания, была убита на корню бескомпромиссным:
— Не трать энергию. Это сейчас не важно. Она уйдет, позже. Сосредоточься на главном. И не забудь про блок.
Я сморгнула слезы, невольно выступившие на глазах от напряжения и, закусив губу, вновь вперилась взглядом в брюнета. Я не знала, чего хочу, в чем состоит моя конечная цель, в голове крутилось лишь одно имя — Влад. Тонким лезвием пульсирующей боли оно вновь и вновь всплывало в растерянном сознании, но, как я не старалась, не могла присовокупить к нему еще и зрительный образ. Память была неумолима и надежно хранила свои секреты. Все, что я могла, это смотреть расфокусированным взглядом впереди себя, улавливая цветные всполохи в сером пространстве, и желать, чтобы тот, другой, наконец повернулся и откликнулся на мой зов. И тут он повернулся. Не знаю, произошло ли это оттого, что я так этого хотела, а может банально кто-то из его друзей заметил мой интерес к его персоне, однако это мимолетное скольжение взглядом, с улыбкой, подаренной только что друзьям и частично доставшейся мне, подобно следу от случайного поцелуя, буквально пригвоздили меня к месту. Это было словно внезапно выехать из темного туннеля на залитую солнцем дорогу. Короткий непроизвольный вздох и я автоматически произношу про себя его имя. Улыбка парня становится шире. Я как во сне вижу, что он встает и направляется в мою сторону. Изумрудные искры, мельтешащие у меня перед глазами, окутывают его фигуру и окружающее меня пространство. Я чувствую как в мое солнечное сплетение мягко, как будто кто-то кончиком пальца рисует там круг, упирается что-то теплое и ужасно притягательное. Подушечки пальцев начинает покалывать от напряжения и в момент, когда темно-серые глаза оказываются на одном уровне с моими, для меня самым естественным действием становится, приподнявшись, встать на колени, обхватить его лицо своими ладонями и поцеловать.
Теплый поток, струящийся сквозь меня, усилился, окончательно лишив возможности осознания себя и окружающего пространства. Сладкий привкус губ незнакомца, безусловно знающего как именно вынудить девушку потерять голову, дарил тепло и пробуждал желание. Это был уровень неподвластный моему разуму. Это что-то будило нечто спящее в моем теле годами, столетиями, веками, потому как это было то самое непознанное, живущее во мне на клеточном уровне. Голые инстинкты — неуправляемые, чистые, всепоглощающие.
Что-то больно кольнуло в груди и рывком вернуло в настоящее. Сероглазое чудо, неожиданно для меня, разумной, оказалось надо мной, в то время как он сидел у едва ли не у меня на коленях. Короткий, шумный вдох сквозь зубы с его стороны и я окончательно возвращаюсь в реальность.
— Пей, сластена, — тут же слышу я уже подзабытый голос, и мне требуется несколько ударов сердца на вспоминание. — Сейчас, пока он твой.
"Что пей?" — автоматически думаю я, осознавая лишь то, что потеряла очередной кусочек своей жизни, забыв записать его в архивы памяти. Да и какая память у инстинктов?!
Но тут я вижу, как мой очередной новый "знакомый" поднимает вверх левую руку, запястьем вверх и с интересом начинает на нее смотреть. И тут же моей щеки касается что-то теплое. Я неосознанно провожу по ней ладонью и стираю каплю теплой жидкости в неярком свете настольной лампы, окрашивающей пальцы в алый цвет. И почти физически ощущаю, как сознание вновь отдает тело во власть инстинктов, потому как разумно поднимать пальцы к лицу, чтобы слизать еще теплые капли с их кончиков, будь это не так, я бы никогда в жизни не стала. А прежней жизни...
А дальше был шторм. Шторм из эмоций, ощущений, вкуса и чувства, что теперь я знаю жизнь в ее первозданном, чистом виде. Была ослепляющая темнота, незабываемая красота серебряной змейки, обвившей меня подобно ласковой домашней питомице и полумрак света. Зеленое сияние, в котором я утопала, обжигало и манило одновременно. Кровь в моих сосудах превратилась в лаву, которая двигалась медленно и неотвратимо к самому центру — сердцу. И жажда, непреодолимая жажда узнать, есть ли предел этому чувству и что ждет за его гранью... во тьме?! НЕТ! Только свет и жар. Манящий, сладкий, всепоглощающий. Сама суть жизни в моих руках, венах, сердце. Не отпускать. Заполнить себя им...
"Хватит", — как удар огненного хлыста для моего невменяемого сознания раздается тихий вкрадчивый голос. Это как шепот в оглушающем своей пустотой пространстве. Я вздрагиваю и невольно фокусирую взгляд на близжайщих... предметах? Линии?! Свет?! Много света в непроглядной тьме. Где я? КТО Я?
"Возвращайся", — вновь этот голос. Но я не могу... или все же не хочу?!
"Можешь! Возвращайся! Не вынуждай меня причинять тебе боль."
"Боль?!"
И меня настигает свет. Ярче полуденного солнца, если смотреть на него открытым взглядом. Холодный как искрящийся под ним снег. Колючий, выворачивающий кости жгутом и сводящий мышцы судорогой, обездвиживающий, сковывающий ледяным страхом бессилия из-за невозможности подчинить его себе. Свет в обличии боли, заполняющей все существо без остатка. Холодный и безразличный. Чужой. Нет сил сдвинуться с места. Но есть желание на грани падения в бездну, что, во чтобы то ни стало, нужно идти вперед. На свет. Туда, где за всем холодом и болью есть нечто необходимое мне, жизненно важное как воздух, как сама жизнь. Грудь разрывает от желания вдохнуть и... проснуться.
— Тихо, девочка, тихо. Все хорошо.
"Хорошо?!" — цепляется мысль за желаемое.
— Дыши. Просто дыши, — уговаривает голос. — Уже неплохо. А сейчас открой глаза.
"А они закрыты?!" — непроизвольно удивляюсь я. Сознание все еще наполнено яркими всполохами света.
— На раз, два, три. Давай!
И тело вновь сводит судорогой света и боли.
— Еще раз, — голос неумолим.
Яркое пятно постепенно формируется в шар матового стекла, излучающего неяркое сияние электрической лампы, заодно выхватывая из окружающего пространства две пары взволнованных глаз.
— Я что, опять вырубилась? — кашлянув, произношу я, с трудом, но опознав в одном из мужчин Томаса.
— Мягко говоря, — в уголке его губ появляется слабая улыбка. — Говорил же — блок! Ты меня не слушаешь! Что ты видела? — в серо-желтых глазах на смену улыбке приходит сосредоточенность.
— Свет! — вяло пытаюсь отодвинуться от третьего участника нашей беседы, пока лишь молча поглощающего меня глазами и держащего мою руку в заложниках. Сознание медленно, но верно восстанавливает хронологию последних событий, и помимо прочего меня поглощает еще и чувство стыда. Одна надежда, что это либо мне привиделось, либо...
— Не волнуйся так, ничего такого, чего я не видел уже за свою относительно долгую жизнь, ты не успела вытворить. Для новичка ты была на удивление ... сдержанна, — вновь возвращает себе внимание Томас. А потом, озорно сверкая взглядом, склоняется ко мне, к самому уху, и загадочно произносит:
— Забыл предупредить, в семи случаях из десяти у донора и хранителя устанавливается эмоциональная связь. Односторонняя, как правило, уж что поделаешь, они все же слабее нас, зато устойчивая до безобразия. Чем сильнее хранитель, тем устойчивее связь. Кажется, у людей это зовется влюбленностью.
— Что? Какая связь? — отпрянула я в сторону, чем непроизвольно усилила телесный контакт между мною и Егором.
"Вот дьявол!" — выругалась я в адрес широко улыбающегося Томаса и заодно тому факту, что пара сильных мужских рук обвивала уже мою талию, безапелляционно прижимая к себе.
— Не волнуйся, я помогу ему все забыть. А сейчас просто скажи мне — что это был за свет? Это была линия? Или это был какой-то автономный источник? Ты чувствовала его как... — Томас бросил короткий взгляд поверх моей головы, — того, кто был рядом в тот миг с тобой?
— Нет, это не была линия, — слабо трепыхнулась я в удерживающих мертвой хваткой меня руках. — Скорее нечто похожее на черную дыру. Много света и холода. И еще боль. Она как будто пронизывала все вокруг. И из всех чувств остался, кажется только страх. Не знаю, как объяснить, — тяжко вздохнула я.
— Если мы, — сакцентировал на этом слове мое внимание Томас, — вернемся туда, ты сможешь указать, откуда он шел?
— Не знаю, наверное. Мне казалось, что он был везде!
— Уверен, что это только казалось, — задумчиво произнес он. — Скажи, а раньше ты чувствовала нечто похожее по влиянию на это?
Я потянулась к своему бокалу с кофе, попутно использовав жажду, как предлог освободиться от объятий своего нового знакомого. Странно, но не скажу, что его прикосновения были совсем уж неприятны, скорее они рождали пока неопределенное чувство внутренней дрожи и легкого налета неправильности происходящего. Уже поверх бокала я как могла красноречивее посмотрела на Томаса.
— Я знаю, что ты ничего не помнишь, — тут же отозвался тот. — Можно заблокировать память, но не эмоции. Подумай, знакомо ли тебе чувство, что тебе довелось испытать на Изнанке.
— Нет, — отчего-то уверенно произнесла я, наблюдая, как у меня из рук молчаливо вытянули бокал и столь же немногословно, вернули, предварительно сделав глоток.
"Наглец, однако. Определенно, мой тип."
— Странно, но в принципе объяснимо. Ладно, как ты себя чувствуешь? — уже откровенно улыбался Томас, глядя на меня.
— Нормально, — пожала я плечами.
— Тогда вперед.
— Ааа, — протянула я, скосив глаза в сторону Егора.
— Ах, да, — на миг, изобразив на лице крайнюю степень задумчивости, Томас внезапно (для меня, по крайней мере) выбрасывает вперед свою руку, захватывая запястье мужчины, и как мне показалось, нежно, едва ли не любяще прижимается к нему губами. Пока сознание обрабатывало очередную несуразицу, любезно предоставленную ему моими органами чувств ("Может, я потому и не могу воспринять его как мужчину, потому что он девушками и не интересуется?!"), Егор безвольной куклой оседает на диван. Вздрогнув, я посмотрела на Томаса и тут же получила в ответ насмешливый взгляд серо-зеленых глаз. Удостовериться в том, что "жертва уже моей любвеобильности", все еще пребывает в мире живых, мне не удалось, потому как мгновение спустя я безжалостно была схвачена за руку и отконвоирована в направлении выхода. Хранитель даже не обернулся, я же успела в последний момент, прежде чем весь обзор мне загородила входная дверь, заметить слабое движения за нашим столиком.
Заметно посвежевший майский воздух, вновь наполнен озоном и электричеством, и не предвещает ничего хорошего в плане благосклонности к нам Небесной Канцелярии. Я лишь зябко повожу плечами, осознавая, что одета явно не по нашей изменчивой погоде.
— Нуте-с, поглядим, что отвалилось нашему золотому мальчику от драгоценного родителя, — произносит Томас и тут же неподалеку от входа подмигивает желтыми фонарями белоснежная иномарка. — Неплохо. Бывало и получше, но нас сейчас вполне устроит и это.
— Томас, вы что, украли у него еще и ключи от машины? И куда делась та, на которой мы приехали?
— Во-первых, не "вы", а "мы". И машина, вместе с Аней, сейчас несколько дальше, чем мы ее оставили, — "пояснил" мужчина. — Впрочем, может это и к лучшему. Гершону будет полезно вспомнить молодость.
— Томас! — рыкнула я. Его любовь к полунамекам начала меня выводить из себя. — Как кстати ваша фамилия? — поинтересовалась я, осознав, что обращение по имени звучит недостаточно грозно.
— Кантария, — улыбнулся тот, как ни в чем ни бывало, открывая водительскую дверь. — А тебе зачем?
— Для меню! — огрызнулась я, скрестив руки на груди, и постаралась всем своим видом передать свое отношение к происходящему.
— Ты едешь или мне затолкать тебя в автомобиль силой? — уже из салона интересуется Томас. — Теряем время! А ты мне пока так и не сказала, в какую сторону нам двигаться.
Я закрыла глаза и мысленно досчитала до десяти.
— Хорошо, если я все же скажу то, что вы хотите — вы меня отпустите?
— Ты хочешь услышать правду?!
— Это значит "нет"?
— Это значит, что я неуверен, что отпусти я тебя сейчас, ты, мягко говоря, не наделаешь глупостей. Мне пока одного подопечного без царя в голове хватало, а ловить потом вас обоих, боюсь, мне будет уже не по силам. Одно могу обещать точно — твоя жизнь вне опасности рядом со мной. Да и в том состоянии, в котором ты находишься сейчас, идти тебе кроме как со мной, больше некуда.
Минутное раздумье, ушедшее большей частью на подавление своей гордости, и я открываю пассажирскую дверь белоснежного купе.
— Будь добра, дай мне карту, — подал голос Томас как ни в чем ни бывало, поворачивая ключ в замке зажигания.
— Судя по всему у него GPS, — указала я рукой на встроенный в торпеду автомобиля компьютер.
— Ох, уж мне эта техника. Никакой души. Что ж, тогда придется по старинке. Идем, — протянул он мне руку.
Вставить свое ехидное замечание по этому поводу я не успела, потому как меня вновь поглотил мрак. Впрочем, продолжалось это всего мгновение, потому как далее вновь была пытка светом. И болью.
"БЛОК! Черт возьми, сколько еще раз тебя надо ударить током, чтобы ты наконец перестала совать пальцы в розетку?!"
Еще какое-то бесконечное мгновение борьбы с собой и картинка приобрела четкость.
"Красиво...", — протянула я, осматриваясь. — "А мы где?"
Кажется, за сегодняшний день я окончательно утратила способность удивляться, осталось лишь легкое чувство любопытства с привкусом подзабытого детского восторга.
"На изнанке", — пояснил Томас. Взглянув в его лицо, я с удивлением поняла, что часть морщин разгладилась, волосы стали чуть длиннее, но главное изменились глаза. Здесь в них не было того темного света, пугающего своей бездонностью, что нет-нет да проглядывал в реальном мире. Именно этот мрак его глаз в тот миг, когда я увидела его впервые, сказал мне, что передо мной не простой человек. И этот же мрак заставил меня остаться.
"Чувствуешь что-нибудь?"
"Холодно", — поежилась я.
"Таааак, а еще? Вспомни, что было перед тем, как я выдернул тебя отсюда чуть ранее. Свет! Ты говорила, что видела его. Найди его!"
"Я не..."
"Тома, мы это уже обсуждали! Ты все можешь! ГДЕ. ОН?"
"Я не могу...", — дернулась я в сторону. Линии света, окружающие меня сменили местоположение, окружив, подобно кокону.
"Позови его! Он откликнется. Только на твой зов он и откликнется."
"Мне больно и холодно", — обхватив руками плечи, я с силой сжала их.
