Ты знаешь, что первое впечатление о незнакомом человеке формируется у нас в первые тридцать секунд знакомства? Кто-то нам нравится, кого-то мы искренне ненавидим. Но мало кто знает, что за это время на Изнанке происходит тот самый обмен энергией, установление и разрыв связей. И это не остается без следа. Это как отпечаток пальца на полированной столешнице — видно только под определенным углом. Я хотел вас предостеречь, поговорив, но ты не поддалась моим командам. Тогда понимая, что Влад все равно контролирует тебя больше, чем ты ему позволяешь, я решил что простого блока на твои воспоминания будет для начала достаточно. Меня вновь подвело время. Точнее его нехватка. Машу мне удалось спрятать, но в твоем варианте Влад меня опередил.
— Я все же не понимаю, при чем тут обряд, — напомнила я, понимая из его слов хорошо если половину. Слишком много информации для одной меня.
— Влад не мог меня найти с наскоку, скажем так, хотя и очень хотел. Потому он пошел на крайнюю меру — забрал почти всю твою энергию, чтобы найти в ней след оставленный мною. Тот самый отпечаток пальца.
Я попыталась отключиться от поднимающегося во мне чувства пока лишенного названия, но уже душившего мое горло и заставляющее сжиматься в тонкую полоску губы.
— Но зачем он ему? Он же знает вас и без него?
— Он знал меня, — сделал акцент на прошедшем времени Томас. — Алек у нас конечно первоклассный мастер маскировки, но и ему не под силу то, что могу я.
— И что же это?
— Смена ипостаси.
— Что?
— Я могу менять собственную линию судьбы.
— Это может каждый, — фыркнула я.
— Но не каждый сможет произвести обмен — своей судьбы на чью-то другую.
Кажется, я окончательно перестала что либо понимать.
— Вы говорите о той самой судьбе, что есть у каждого человека от рождения?
— И да, и нет. Сейчас не время и не место объяснять тебе столь сложные вещи. Я и без того, как мне кажется, сказал более чем достаточно, даже слишком. Потому не забивай пока себе голову и ответь мне на один вопрос.
— Какой? — все еще обдумывая его последние слова, поинтересовалась я.
— Ты машину водить умеешь?
— Нет, — выпала я из своих дум. — А что?
— Плохо, — цыкнул он зубом. — Ничего, захочешь вернуться назад — научишься!
— Что? — немедленно округлила я глаза, глядя на мрачный лес за окном. Дорога приобрела окончательно уединенный характер, украсив обочины светло-коричневыми смоляными стволами прямых как жерди сосен. И тот факт, что Томас коротко мигнув левым указателем поворота начал углубляться в эту мрачную чащу вечнозеленых исполинов по грунтовой дороге, почти сразу же вильнувшей куда-то вправо и скрыв от меня последний оплот цивилизации — асфальт, оптимизма мне определенно не добавил.
— Где это мы? — тихим едва не дрожащим голосом поинтересовалась я. Сказать, что мне стало страшно — это не сказать ничего. У меня похолодели руки, а сердце забилось где-то в районе горла.
"Поздравляю тебя, Шапка! На этот раз у тебя будет шанс узнать, чем пахнет из пасти серого волка. Ромашками может его накормить перед этим?! Ой, так я букет еще и не собрала. Ну, все, придется откупаться как всегда пирожками. О чем я вообще думаю?!"
Улыбка Томаса никак не вязалась с моим внутренним состоянием, потому я далеко не дружелюбно гавкнула:
— Что смешного?
— Ты умничка, — улыбнулся он еще шире. — Не давай страху завладеть твоим сознанием. Страх порождает слабость. У тебя все будет хорошо. Просто всегда верь в то, что делаешь. И не делай, если сомневаешься. Так, а теперь посмотри на меня, — взял он меня за руку.
" Ой, машина то оказывается уже стоит. Что ж так мрачно-то всегда в лесу?! Нет, чтоб в поле остановиться."
— Ты смелая, искренняя душа, — продолжил он, стирая улыбку в губ, но свет сияющий в его глазах как-то незаметно согревал меня. — И я хочу, чтобы все у вас было хорошо. Потому, пожалуйста, обещай мне, что сделаешь все, чтобы я тебе не сказал тебе после. Без промедления и пререканий.
Я неуверенно кивнула в ответ. Чтобы там ни было явных причин не доверять этому странному человеку, сумевшему вызвать во мне за столь короткий промежуток времени всю гамму чувств от страха и жалости до симпатии и веры, не было.
— Хорошо. Ты дала слово! Потому вспомни, что я тебе говорил уже ни один раз за сегодня.
— О том, что я упрямая и злопамятная?
— Почти, — левый уголок губ пополз вверх. — Блок. Всегда! Помни об этом. Можешь начинать прямо сейчас.
Я фыркнула, но подчинилась. Странно, но страх начал отступать. Тепло ли его ладони, все еще удерживающей мои руки, теплый взгляд серо-зеленых глаз или просто я начала смиряться с неизбежным, не знаю, что именно повлияло на это, но на этот раз блок "встал" как влитой и с первой же попытки.
— Мне жаль, что мы познакомились лишь сейчас. Вполне возможно, что случись это ранее, многих ошибок можно было бы избежать. Но судьбу не обманешь. Она тебя — сколько угодно, но только не наоборот, — несильно сжал он мою ладонь, и я неожиданно почувствовала в ней холод металла. — Думаю, Влад не будет против.
Опустив глаза, я увидела отражение своих глаз в изменчивой подобно ртуть, поверхности лезвия того самого замысловатого кинжала.
— "Шрей" наделен богатой памятью. Он всегда стоял на грани между светом и тьмой, удерживая на своей отточенной грани хрупкое равновесие этого мира. И если у вещей может быть душа, думаю, этот кинжал наделен ею в полной мере. Береги его и, кто знает, возможно, он сохранит тебе жизнь. А сейчас — идем.
Я оторопело смотрела на серый стальной блеск отполированного временем металла и отчетливо понимала, что я совершенно не понимаю этого человека. Хлопнула входная дверь и я очнулась лишь когда в салон заползла прохлада и аромат соснового леса.
"Куртка тоже канула в небытие", — безнадежно подумала я, зябко поведя плечами.
— Сзади есть одна, хозяйская, — будничным тоном заметил Томас. — Рекомендую взять ее и не привередничать. Не думаю, что внутри нас ожидает теплый прием.
Обернув кинжал нашейным платком, найденным в одном из карманов светло-коричневой кожаной куртки, я сунула его в ее внутренний карман. С чувством подозрительно похожим на наслаждение, а не на ожидаемые разумом муки совести, я вдела руки в свободные, еще хранящие тепло салона, рукава. Видок у меня чувствую еще тот. Впрочем, красота сейчас определенно не в числе моих приоритетов.
— И куда нам идти? — крутанула я головой, понимая, что машина стоит практически посреди леса на едва различимой тропке, принятой мною первоначально за лесную дорогу.
— Недалеко, — отозвался Томас уже откуда-то сбоку.
"Тут могут водиться тигры...", — лишь подумала я и свернула следом за ним под своды шелестящих крон.
— Томас, — уперев руки в колени, я попыталась вернуть дыханию размеренность и спокойствие. Для столь среднего телосложения двигался он на удивление споро, и это учитывая тот факт, что шли мы по лесной тропке, вихляющей среди ковра из кустов черники и брусники. — Так у вас есть план? Или мы как добропорядочные идиоты, что никогда не идут в обход, как всегда надеемся на удачу?
Короткий, глубокий взгляд и я на миг сбиваюсь с едва-едва пришедшего в норму дыхания.
"Что это только что было?!" — брови сами собой сходятся на переносице.
Еще один неподдающийся расшифровке взгляд и я в ответ лишь шумно втягиваю носом воздух.
— Вы мне, правда, нравитесь, Томас, — тихо произношу я. — Но я не понимаю вас, а потому мне сложно предугадать ваши дальнейшие действия.
— В этом и есть наша главная надежда, — произносит он и я окончательно перестаю понимать этого человека.
Он вновь поворачивается ко мне спиной и не оглядываясь уходит в чащу леса.
"И что я тут делаю, спрашивается?!" — безнадежно думаю я, едва не падая, споткнувшись об очередную корягу. — "Эх, а в тюрьме сейчас ужин — макароны... Сидела бы дома. Знать бы где еще мой дом. И ведь он прав, без ответа и памяти мне все равно податься некуда. Ведь знаю же себя, все равно захочу его узнать во чтобы то ни стало, а это нас опять возвращает к началу, то есть к тому куда я иду. Видимо вперед к началу. Ох, надеюсь все же не конца..."
— Томас! — окрикиваю его я, он резко останавливается и я, не рассчитав, врезаюсь ему в спину. Хорошо под моей многострадальной пятой точкой вечно находящей себе приключения оказывается влажный мох и вереск. Он помогает мне встать, ощутимо дергая за руку, но на этот раз сохранить равновесие мне помогает его кашемировый свитер. В оттянутом вороте на миг мелькает необычное украшение.
— Ой, а что это у вас? — рука непроизвольно тянется к цепочке, все еще видимой у основания шеи. Любопытство меня когда-нибудь доконает! Или я его. Мужчина успевает перехватить мою руку всего мгновением позже, после того как я с азартом рыбака, просидевшего на морозе ни один час, вытаскиваю на свет божий мелкую, но такую желанную рыбешку. — Дракон? Ой, нет. Птица. Или дракон? Или цветок? А вы уверены, что это мужское украшение?
Кажется, инстинкт самосохранения, подхватив под руку разум, растворился в дымке моего не самого светлого прошлого. Я поднимаю взгляд от интересующей меня вещицы и с удивлением осознаю, что стою в непосредственной близости, буквально нос к носу, от его владельца. Вот это глаза!
— Идем, — сквозь стиснутые зубы произносит он, далеко не нежно выдергивая у меня из ладони украшение и вновь скрывая его под тканью свитера.
— Томас, — вновь обретя возможность говорить, произношу я ему в спину, рассеянно потирая поврежденное плечо. Он даже не оборачивается.
"Что я сделала то?"
— Ну, простите, — с трудом нагоняю его я. — Я не знала, что это закрытая тема для шуток. Это ведь ее вещь, да?
На этот раз его молчание и сжатые в полоску губы все говорят без слов. Но его реакция на невинный с моей точки зрения интерес вводят меня в состояние легкой прострации и недоумения. Шестое чувство внутри меня буквально вопило от осознания своей значимости. Что-то стояло за этим, и, учитывая реакцию его носителя это что-то было очень и очень важным. Зайдем с другого боку.
— Ладно, не хотите рассказывать не надо. Просто скажите — Влад знает?
— Нет.
"Все чудесатей и чудесатей. Тайна на тайне сидит и тайной погоняет. Я точно умру от любопытства. Интересно, а кто-нибудь вообще знает все от начала до конца или Шапка так и не узнает, за что сожрали ее родную бабку. Эх, бабуля бы точно все выведала у этого хранителя секретов полишинеля, даже то, что он и не знал бы до того момента о себе. Бабуля, как мне тебя сейчас не хватает. Ой, а вот и избушка. А ножки где?"
— Какие ножки? — глянул на меня Томас недоуменным взглядом.
— Я что — сказала это вслух?
В серо-зеленых глазах на миг промелькнула улыбка, вернув им то самое тепло и свет, что так и притягивали меня к этому загадочному человеку.
— Ну, — протянула я, — лес дремучий? Дремучий. Леший тоже имеется, — Томас кашлянул. — Значит это по всем канонам должна быть избушка Бабы Яги. А у нее в комплекте согласно инструкции из русских сказок шли ножки, куриные. Так, где ножки?
— Съели, — все же улыбнулся он.
— Я передумала, — развернулась я на сто восемьдесят градусов.
— Том, — меня перехватывает его рука чуть повыше локтя. — Ты уверена, что не хочешь пройти этот путь до конца?
— Какой путь? — склонив голову на бок, недоверчиво интересуюсь я, впрочем, вырываться я тоже не спешила.
— Путь, на который тебя вывело твое сердце.
Не будь в его взгляде отблеска той самой тьмы, что стояла за его спиной на Изнанке, я бы лишь фыркнула в ответ.
— Будем считать, что мое любопытство на вашей стороне. Но я иду туда исключительно из-за себя.
— Как скажешь, — ухмыльнулся хранитель и развернувшись пошагал к дому.
Вот ведь невозможный человек.
Снаружи дом выглядел ничуть не привлекательнее того, что отразило мое сознание несколько часов назад. Облезлая светло-лимонная краска, сохранившая воспоминание о цвете в полутенях крыши, пустые глазницы грязных окон, за которыми взглядом слепца виднелись остатки былой роскоши в виде кружева штор и гардин. Второй этаж забит наглухо решеткой досок и мое и без того не бедное воображение, напитанное затаенным страхом, скрученным в пружину, тут же нарисовало красочную картинку висящих гроздьев летучих мышей в пыльной паутине кровельных балок. Ветхое крыльцо и когда-то великолепная веранда являли не менее радостную картину. И лишь исполинская ель, время от времени скребущая своей мохнатой лапой по кровле обитой железом вторила эхом тому безмолвному крику, что не смолкал у меня внутри практически с момента, как я покинула автомобиль.
— Томас, — окрикнула я мужчину, уже взявшемуся за перила крыльца, некогда выкрашенного в теплый цвет солнечного заката. — Я просто хотела сказать, что верю вам. Хоть вы и странный.
— Я искренне надеюсь, что тебе удастся сохранить это чувство в ближайшее время, — слегка опустив голову и так и не посмотрев на меня, произнес он и шагнул к двери.
Невозможный человек.
"Жуть! Соседей точно разбудили!" — невольно подумала я, услышав приветственный скрип открывающейся двери, по силе раздражения немедленно занявший свое место в моем личном рейтинге где-то между "перфоратором ранним субботним утром у соседей за стенкой" и традиционными "когтями по стеклу". — "А кстати, чего это она открыта? Чаю хоть предложат или как обычно?"
— Кантария, не ожидал, что ты вернешься.
Спокойный голос, раздавшийся откуда-то справа и отчего-то сверху, заставил меня вцепиться всеми десятью пальцами в свитер своего спутника.
— Вил, — повернулся Томас на звук, — отпусти мальчишку.
Пространство наполнил звук, который я в обычной жизни приняла бы за смех. Сейчас же для меня он стал схож с лязганьем скальпеля упавшего на металлический стол патологоанатома. Нервы ни к черту, определенно. Потому как еще определить тот факт, что я закричала, увидев, как на меня надвигается ... голова. Сильное, я бы даже сказала болезненное, сжатие моего предплечья ненадолго вернуло остатки разума и я смогла распознать, что к голове прилагалось еще и тело.
— Неужели ты и, правда, думаешь, что вы двое сильнее меня?!
На меня смотрели холодные стальные глаза мужчины, чьи волосы были белы настолько, что наводили скорее мысль о полном отсутствии в их структуре меланина, чем на неудачный поход стилисту. Именно из-за его шевелюры, в полумраке внутренностей дома, мне и показалось, что передо мной призрак.
"Уж лучше б он им и оставался", — мелькнула, непрошенная мысль.
— Нет, Вил. Я скажу лишь одно — отпусти его, — Томас заставил "хозяина дома" вернуть себе толику внимания.
— А иначе? — кривая усмешка исказила и без того мрачные черты лица блондина.
— А иначе не будет, Вил. Предлагаю — Эрго в обмен на Влада. Ты ведь этого хотел, неправда ли?!
К тому моменту когда осознание происходящего дошло до моего и без того измученного сегодняшним днем сознания, сил на достойный удар у меня уже не осталось. Впрочем, ногти как всегда немного компенсировали мое неудовлетворение этим фактом.
