— А Регонское...
— Регонское княжество тоже потеряло своих князей. И было поглощено Локрелеоном и частично — Невианом. А варлы... слишком мелкие, чтобы зажить отдельной, самостоятельной жизнью. Просто группы людей, линии на карте и устои, смешавшие в себе как локрелеонский уклад жизни, так и невианский.
— То есть... если бы я не сел на трон. И, положим, наследник бы... то Невиан распался бы на мелкие куски и был 'съеден' соседями?
— Именно так, — кивнул Вито.
Я представил себе такое... и у меня захватило дух. И стало страшно, признаюсь. Я хотел было спросить у Никласа, что стало бы тогда с невианскими Советниками, но почему-то поостерегся упоминать это... Наверное, не хотел слышать ответ.
— Последний вопрос, Джок, и приступим, наконец, к пирожным... — улыбнулся Вито. — Последние часы моего тела в этом мире, а ты не даешь мне побаловать себя сладким.
Я принял его игру и улыбнулся в ответ. Махнул рукой на поднос:
— Ешь, а я пока подумаю над последним...
Он послушно принялся за восхитительный крем в хрустящих корзиночках из теста, а мне в голову лезла только всякая ерунда — при упоминании сладкого и последних часов, что-то подзуживало спросить, угостил ли Вито себя сладким другого рода, так сказать, подарок для тела... Но, даже учитывая, что между нами притворной стыдливости не было никогда, вопрос этот не имел смысла — я почти твердо знал, что угостил.
Да, Вито явно не был Идеальным Советником. Но я любил его именно таким.
Я глубоко вздохнул:
— Не могу придумать. И вместо этого предлагаю сделать наоборот. Ты спросишь у меня что-нибудь... что угодно — обещаю, что отвечу.
— М-м-м-м... — промычал Вито, то ли в задумчивости, то ли отдавая дань вкусу пирожного. — М-м-м-м...
Я ждал.
— Вопрос будет о твоем бессмертии. — Сказал Вито немного погодя, дожевав последний кусочек. — И о лишении оного. Ты рассказал, что герцог наградил тебя им для... насколько я помню, чтобы ты и в дальнейшем радовал его своей игрой. Сто лет спустя он появился в давно заброшенном замке, непонятным способом привязал к себе твою ученицу — нынешнюю жену — и научил ее, как избавить тебя от бессмертия. Зажег ненависть к тебе и направил убить.
— И где тут вопрос? — рот у меня внезапно пересох, и я отпил вина.
— А как такового вопроса и нет. — Никлас внимательно на меня посмотрел, словно раздумывая, добить окончательно или пожалеть. — Вопрос ты сам себе должен задать.
'Зачем?', — подумал я. — 'Вот вопрос — зачем? Дать вечную жизнь и отобрать ее — из каких соображений? Прихоть? И почему руками Хил?'
Советник задал не один вопрос, а тысячу. И, думаю, он знал об этом, потому что, нагнувшись, успокаивающе потрепал меня по руке.
— Это тебе на будущее. Эдакая загадка, чтобы было чем себя занять.
Я почувствовал холодок, пробегающий по спине. И, медленно, чувствуя волнение, как перед выходом на сцену, сказал:
— Почему на будущее? Я могу отправиться узнать все прямо сейчас. — Я, затаив дыхание, посмотрел на Вито. Застыл, как будто в предвкушении страшной, важной и опасной шалости. — И ты можешь поехать со мной.
— Куда? — Никлас тоже внезапно заблестел глазами. Не знаю, может, он и существо из иного мира, но улыбается, как мальчишка. — На развалины замка герцога?
— Именно. Успеешь?
Вито на несколько секунд замер, будто сверяясь с невидимыми песочными часами. А затем кивнул.
— Успею. Если отправимся сейчас же. Меня тоже занимал этот вопрос, и, наверное...
— Тогда без лишних разговоров, Никлас. — Вскочил я и одним махом опрокинул в себя содержимое розетки с вареньем. На дорожку. — В карету!
— Погоди, стой. — Вито поднялся, медленно отер губы салфеткой, затем стал допивать чай, пока я приплясывал от нетерпения. — Никакой кареты, — сказал он, поставив чашку на стол. — она же возила три поколения невианских королей, и треснет пополам, как только мы выедем за город. У меня тут в конюшне как раз стоит две пары быстрых жеребцов. Верхом сможешь?
— Ха! — только и сказал я. И посмотрел на Вито с одобрением. Уж не знаю, как там положено уходить в иной мир Советникам, возможно, лежа на лепестках роз; как бы там ни было, Никлас явно решил пренебречь правилами напоследок. Столько задора было в его глазах, что я загордился им.
Кучера, с наставлением передать всем во дворце, что Его Величество с Советником отправились по крайне важному государственному делу в неизвестном направлении, я послал обратно в замок. А мы с Вито оседлали коней, взяли в поводу запасных и двинулись на юго-восток от столицы со всей прытью, на которую была способна арахандская порода.
Пять часов бешеной скачки. Пять часов — свист ветра в ушах. Голова моя была восхитительно пуста. Где-то возле деревушки Вербены, в пятидесяти милях от Валедо, у меня промелькнула первая мысль: 'Хилли будет в ярости'. Вторая мысль нагнала ее лишь полчаса спустя — 'Я ведь больше не бессмертен, упасть с коня и сломать шею — к такой судьбе я шел?'. Но я заткнул глотку своему внутреннему голосу. Почему это смертность должна порождать во мне страх? Разве то, что моя жизнь теперь имеет предел, а из пореза течет кровь — причина для того, чтобы отказаться узнать правду? Тем более что рядом со мной скакал мой близкий друг, для которого это путешествие уж точно последнее.
Возможно, я, хоть и принял корону по собственной воле, а не по принуждению; хоть и ценил свою смертную жизнь, из которой мне осталось глядеть на белый свет лет тридцать при самом лучшем раскладе — все же жаждал свободы и какого-то порыва, ничуть не меньше, чем Хилл. Для меня этот поступок был как подтверждение того, что я не так уж стар. И по-прежнему достаточно глуп, чтобы, услышав вызов судьбы, ответить на него с прежней наглостью.
Мы добрались до границы герцогства и чуть дали роздых коням. Мой держался неплохо, а вот скакун Вито хрипло дышал.
Милые, уютные деревеньки и сочные травы полей остались позади. Здесь почти никто не селился, редкие перелески облепляли сухие холмы, и граница герцогства, не отмеченная ни знаками, ни постами, тем не менее, была видна простому глазу. Там, за спиной, мы оставляли свежесть и благополучие. Здесь, всюду, насколько хватало взора — пустоши и серость.
— Странно, ты не находишь? — спросил я у Никласа, кивнув на холмы, похожие на гнилые зубы. — Страна ведь восстанавливается.
— Возможно, сюда еще не добралось возрождение, — с сомнением Вито покачал головой. — Хотя я не только вижу, но и ощущаю запустение. И еще...
— Что?
— Пока не уверен.
Мы снова отправили лошадей в галоп.
Когда впереди показался замок Лэгрид, я неосознанно натянул поводья. Последний раз, когда я был тут, замшелые камни развалин были просто камнями, руины, конечно, могли бы впечатлить чувствительного человека, но не пугали до дрожи. А сейчас провалы в стенах, оконные проемы без рам и земля вокруг замка, черная, словно тут бушевал страшный пожар — все это заставляло сердце испуганно сжиматься. Что-то витало в воздухе. И Вито тоже чувствовал нечто сродни страху — посмотрев на него, я с изумлением заметил, что лицо его побледнело, и глаза широко раскрылись.
— Ты в порядке? — обеспокоенно спросил я.
— Всего лишь вижу то, чего не может быть, — ответил Никлас и пришпорил коня.
Остов замка тянулся ввысь, как рука мертвеца, пытающаяся ухватить небо. Вито соскочил на землю и быстрым шагом пошел к одному из обвалов. Затем стал карабкаться наверх, цепляясь руками за острые кромки отколовшихся камней. Я, оставив дрожащих, взмыленных коней стоять, поспешил за ним, и, признаюсь, был готов сказать, что лучше б нам вернуться. Когда я настиг своего бывшего Советника, он уже спустился внутрь развалин и, стоя посредине этой своеобразной чаши, оглядывался по сторонам.
— Вито... — я чувствовал себя не лучшим образом. Скачка, эта давящая на сердце тяжесть, сложный подъем, во время которого я пару раз чуть не скатился вниз, обдирая кожу о щебень... Мне стало не по себе. — Ты что-то заметил? Может, ну его, герцога...
— Теперь Я хочу ответов, Джок. — Глухо ответил Вито. А затем крикнул: — И я их получу!
Я прижал руку ко лбу — его вопль отозвался болью в моей голове.
И тут раздался голос — сухой, царапающий уши и вместе с тем странно приятный, завораживающий.
— Надо ли кричать, Советник. Я услышу даже шепот.
Откуда он взялся — ума не приложу. Только стоило мне моргнуть, как от ближайшей стены отделилась тень. Маленькая, скрюченная. Он вышел на свет, и я увидел, что герцог нисколько не изменился с того самого дня, как подарил мне кольцо. Все тот же тяжелый плащ, подбитый траченным молью мехом, потертый камзол и лицо хищной птицы.
— И зачем вы пришли?
Вито молчал, поэтому вперед выступил я. Хотя в глубине души мне хотелось развернуться и убежать.
— Я пришел за ответом. — Он выжидающе посмотрел на меня, и я добавил: — Зачем вы дали мне бессмертие?
— Вечно вам, людям, нужны причины.
Тут Вито шевельнулся и я обернулся к нему. Он смотрел не на герцога, а куда-то в небо.
— Ты видишь, Джок? Видишь?
— Вижу что? — недоуменно спросил я.
— Воронка. — Советник поднял руку и указал на что-то видимое только ему. — Это ведь...
Герцог захихикал. Меня передернуло от его смеха, будто с каждым звуком он вынимал из меня какую-то частицу души и прятал в широких рукавах своего плаща.
— Кто ты? — спросил я.
Вместо Лэгрида ответил Вито:
— Он Советник. Древний... очень древний. — Вито чуть сместился и я с удивлением понял, что он стал таким образом, чтобы находиться между мной и герцогом. Он защищает меня? Но от чего? — Он... ренегат.
— Осторожно выбирай слова, Советник, — старик перестал хихикать. Он в упор смотрел на Вито, и рот его кривился, оттягивая уголки рта вниз. — Тебе недолго осталось, я же вижу. А когда ты уйдешь — что помешает мне скушать твоего подопечного?
— Да что тут происходит? — не вытерпел я. Пусть меня и съедят, да хоть заживо — но объяснят, демоны их дери.
— Помнишь, я рассказывал тебе о Повороте мира? Когда эпоха сменяется другой... Этот... старик — из прошлых эпох. — Я никогда еще не видел Вито таким... человечным. Он трясся от ярости. — Сколько раз мир повернулся, Лэгрид? Два, три раза?
— Пять. — Ответил герцог. — А может, шесть, я уже не помню.
— Ты сказал, что он — Советник...но я не понимаю...
— Видишь ли, королевское величество, — герцог посмотрел на меня с жалостью, словно на букашку, которую заметил случайно, да и то, только потому, что она приползла к нему в компании букашки покрупнее. — Советники обязаны уходить, когда их подопечные умирают. К ним на смену приходит следующий Советник... и так было всегда.
— Но ты не хотел уходить... — догадался я.
Герцог медленно покачал головой, улыбаясь. Старый, беззубый, с ввалившимися щеками и таким тонким тельцем, что оно, казалось, рухнет под тяжестью одежды — он внушал ужас, когда улыбался.
Потому что я всей сутью чувствовал, что передо мной — древнее существо. Мои без малого две сотни лет рядом с ним — как мгновение. Я вспомнил тот вечер, когда он спрашивал меня о том, хочу ли я бессмертия. Его тоску, страх, скуку... Он был вынужден жить вечно, потому что не хотел умирать. Не хотел Уйти. Но...
— Но ведь... — я озвучил мысль, мучившую меня. — Но ведь Уход — это как возвращение на родину... так ведь, Вито? Ты описывал тот мир, как что-то прекрасное...
— Прекрасное ничто! — закричал вдруг герцог. — Чудесное небытие! Пустота! Волнительная радость полной, абсолютной пустоты!
— Покой. — Тихо сказал Вито, и его голос вернул мне дыхание, застрявшее где-то в горле, когда герцог начал вопить. — Свет. Ожидание нового служения.
— Служения? — Теперь герцог шипел. — В оковах. При людишках, которые не осознают даже малой толики того, что мы способны увидеть! Служение червям?
— Он испугался смерти, — так же мирно, и даже обыденно произнес Вито. В его голосе сквозило искреннее сожаление. — И нарушил закон, оставшись здесь. Но ему нужна была пища... энергия. Каждый Советник связан со своей страной... И он присосался к Невиану, как клещ... скрываясь в тени, прячась, словно тень. И тянул силу — понемногу...
— А когда меня вынудили уйти... — потрясенно прошептал я.
— Да. Он обеспечил тебе долгую жизнь, в надежде, что рано или поздно ты вернешься на трон. А, когда ты, пусть и через сто лет, но стал снова королем, ему подвернулась Хилли. Которой он внушил ненависть к тебе и вручил способность отобрать свой дар. Появиться в столице лично и обеспечить твое возвращение, а потом и избавление от бессмертия, он не мог — ведь там был Паскаль. Потом Джером. Потом... я.
— Служители королевств. Хранители стран, — презрительно, будто сцеживая яд, произнес герцог. — Такие добренькие, правильные...
— Я удивлялся, почему страна так быстро хиреет, — продолжил Вито, — но даже помыслить не мог... Что кто-то из Советников останется, и будет пожирать королевство, которое должен защищать.
— Не смей! — взвизгнул герцог. — Не смей осуждать меня! И жалеть тоже, ибо ты слеп...
Он тяжело дышал, будто само присутствие Вито лишало его сил. Смотрел на него с ненавистью — но и со страхом.
— Что мы будем делать? — спросил я.
Вито, оторвав взгляд от герцога, повернулся ко мне. Я увидел, что глаза его спокойны, и полны какого-то внутреннего света. Он расстегнул пару пуговиц на своем камзоле, и достал из-за пазухи помятую книжицу без обложки. Ту, с хавирской поэзией.
— Чуть не забыл отдать тебе, — сказал он. Я, не понимая ничего, взял из его рук книгу и сжал ее крепко, до боли.
А Вито развернулся к герцогу и, раскрыв объятия, зашагал прямо к нему. Старик закричал, но с места не двинулся, как завороженный уставившись на Советника. Когда Вито приблизился, он зажмурился и захрипел:
— Нет, нет, нет...
А Вито обнял его.
Меня пошатнуло от невидимой волны, пронесшейся в воздухе. Отступив на шаг назад, я на секунду прикрыл глаза. А когда открыл...
— Никлас!
Советник стоял ко мне спиной, сгорбившись, будто вот-вот упадет.
— Джок... помоги.
Я подбежал, спотыкаясь о каменную крошку, черную, будто обсидиан. Подставил ему плечо.
— Мне надо... сесть.
Он прятал от меня лицо, отворачиваясь. В руках Вито осталась одежда герцога; он выронил ее, а я поднимать не стал. Довел его до крупного валуна и усадил. Вито прерывисто вздохнул, и поднял голову. Ему было очень больно. Я даже представить себе не мог, насколько — мне показалось, собери я все свои раны, как физические, так и душевные, не получится и малой толики того, что сейчас плескалось у него во взгляде.
— Все хорошо, — прошептал Вито. — Он во мне. И будет здесь, когда я... уйду. Возврата он не избежит.
Я сел рядом с камнем и хрипло спросил:
— Могу я как-то... помочь?
Вито кивнул на книжку, которую я все еще держал в руке.
— Я вернул твой подарок. Там, где я буду, она не пригодится... к тому же я знаю ее наизусть. — Он задышал чуть ровнее. — Прошу... Сделай мне приятное — почитай стихи Аль Джали... ведь в этой книге не все из них, ты наверняка знаешь много других на память. А мне этот ветреный поэт полюбился. Жаль, я не знал его лично.
