— Ни одна нормальная птица не полетит в такую погоду, — озвучила его мысли Кёко, зябко кутаясь в плащ. — Отзови их, пока не заметили.
Тензаншен издал невнятный звук, нечто среднее между рычанием и фырканьем, но вороны в небе, повинуясь неслышимой команде разом взмыли вверх, исчезая в пелене туч.
— Все на позициях, — голос тэнгу был резким, сухим. Создавалось впечатление будто ему неприятен сам факт общения с кем-либо. — Пора начинать. Где Арэта?
— Он задержится, — с понятной лишь двоим иронией, улыбнулась Кёко.
"От него все равно никакого толку в прямой атаке", — прозвучало в голове "Они".
Про себя Арго согласился с ней, а вслух произнес:
— Начинаем без него.
Шагнув на лестницу, демон начал медленно подниматься вверх, по высеченным в камне ступеням мимо поникших алолистых клёнов, мимо угасших фонарей. Мелко моросил дождь и в наступающих сумерках, монолитный неровный частокол леса казался расплывчатым и далеким. Мертвым. Безмолвным. Единственными звуками в окружающем мире был монотонный перестук дождя, и легкие шаги за спиной.
Оглушающе хлопнули крылья позади, над головой поднимающихся аякаси пронеслась стремительная тень. Взмыла под облака, издала пронзительный клич, и нырнула в облачный покров. Услышав монотонный шелест за спиной, Арго остановился, и в тот же миг, темный прилив призрачных тел захлестнул лестницу. Сумеречные силуэты среброглазых воинов, сливаясь в один стремительный неразделимый поток, — разошедшийся перед Кёко надвое словно вода перед камнем и вновь сомкнувшийся впереди "они", — промчались мимо и исчезли вдали, не оставив за собою ни малейшего следа. За спиной звонко ударила подошва.
Стремительно обернувшись, демон подхватил под руку оступившуюся кицунэ. Помог встать. Поблагодарив, Кёко выпрямилась, поправила упавший капюшон и звонко щелкнула пальцами. Крохотные язычки призрачного пламени вспыхнули в фонарях. Двойной ряд голубоватых огоньков ярко осветил дорогу, придав лестнице потусторонний вид. Проявившиеся тени легли причудливым узором под ноги, очерчивая каждую щербинку, каждый скол на древнем камне. Окружающий лес стал ближе, навис над тропой, листья поблекших клёнов налились багрянцем, создавая впечатление, будто кто-то большой, прошелся алой кистью по опушке.
Хмыкнув, Арго покачал головой в неодобрении, но ничего не сказал, продолжил подниматься.
К середине лестницы стали попадаться следы боя: прибитый дождем пепел, еще содержащий в себе остатки магии, несгоревшие бумажные талисманы, эфирные обрывки погибших шикигами, ощущение разбитого колдовства под каждой ступенью, и клубящийся у земли дым. Он наползал сверху, сплошным темным покрывалом укрывал ступени, медленно поглощал всю магию до которой мог дотянутся, и в его течениях, иногда отчетливо можно было увидеть проблеск изломанного силуэта.
Погрузившись в него по пояс, аякаси преодолели последние метры лестницы и вышли на просторную предхрамовую площадь. Здесь было шумно. Шумел ветер, унося капли дождя, пронзительно выл, сгибая верхушки деревьев, тонко звенели вспышки характерной магии Зеркальщиков. Вдалеке прогремел гром, расцветив свинцовое покрывало туч фиолетовой вспышкой разрядов. Его отблески отразились на полупрозрачном пелене барьера. Мелькнули на алом дереве торий. И утонули в густом сплетении теней.
Сотни среброглазых теней сгрудившись у торий, пытались пробиться сквозь пленку щита. Иногда среди них мелькали блестящие вспышки света, раздавалось тонкое пение и очередной дух растекался туманом, от атаки скрытых щитом экзорцистов.
Оценив ситуацию одним взглядом Арго прошел сквозь раздавшуюся в стороны толпу, приблизился к ториям и приложил ладонь к покрывшемуся мириадами крохотных белоснежных молний барьеру. Руку тотчас пронзило колкой болью, невидимая сила попыталась атаковать, оттолкнуть в сторону и, спеленав, поглотить всю силу. Когда все попытки провалились, щит успокоился, обратившись монолитной холодной стеной, не атакующей, но и не пускающей внутрь.
Кёко остановилась рядом.
— Понадобится время, чтобы пробить его.
Арго отрицательно покачал головой, рассматривая лица замерших за щитом Кагамимори. Четверо: три девчонки в одеяниях мико, и парень в одежде младшего жреца. Все младше двадцати. Все вооружены. Мико яри и нагинатами. Жрец — тати. Судя по расписным узорам и украшениям — ритуальным.
— Не понадобится.
Доселе скрытая в теле сила выплеснулась наружу волной жара. Обратила воду в пар, иссушила землю, обуглила вспыхнувшую и тотчас сгоревшую траву, взметнула одеяния кицунэ и разметала ряды теней. Поведя плечами, засиявший внутренним ярким золотом демон, вновь приложил ладонь к барьеру, чуть надавил силой и доселе казавшийся несокрушимым щит осыпался с тихим звоном разбившихся зеркал. Тени шелохнулись и откатились назад, почувствовав иссушающую ауру места. Арго и сам ощутил как незначительно слабеют его силы, но отток был слишком незначительным, чтобы уделить ему внимание.
Экзорцисты попятились назад, одна из девчонок изо всех сил вцепилась в свое яри, направив дрожащее острие на приближающегося демона. Арго остановился в пяти шагах от них, смерил взглядом мелькавшее перед глазами оружие.
— Даю один шанс. Уходите сейчас, и вас никто не тронет. Даю слово.
Его не слушали. Слишком долго Кагамимори сражались с аякаси, слишком велико было недоверие, и слишком силен страх.
С отчаянным криком юный жрец, бросился в самоубийственную атаку.
Словив ладонью лезвие тати, Арго без особого труда выдернул оружие из рук юнца, перехватил другой за шею, поднял, и легонько, как нашкодившего щенка, отбросил в сторону. Чуть перестарался и юнец, отлетев на добрый десяток метров шлепнулся в грязь, замерев без движения.
— Я предупреждал...
Угрожающий шаг вперед был прерван взмахом алого хвоста.
— Я займусь ими, — обворожительно улыбнулась Кёко, сбрасывая плащ. — Иди. Найди то, зачем мы пришли.
Растянув взгляд на один удар сердца, "они" кивнул:
— Не убивай.
Легким толчком превратив дверь храма в груду рваной бумаги и щепок, демон, пригнувшись, вошел внутрь. Прищурился оглядывая молельный зал, шагнул вперед и полусумрак хайдэна расколола ослепляющая вспышка. Невидимый пресс упал на плечи, попытался вмять в землю, стянуть ледяными щупальцами, окутать обжигающе ледяной сетью — и осыпался осколками. Взмахнув рукой, Арго задел что-то мягкое и вскрикнувшее, почувствовал как слабеет аура храма и стряхнув остатки ловушки, отшатнулся назад, услышав грохот и ощутив удар в плечо, стремительно шагнул в строну пропуская следующую пулю и потер чуть саднящее плечо.
— Глупо.
— Ты не Сютен Доджи, — заметил седой жрец, продолжая держать в руке странное новомодное человеческое оружие, заменившее людям этой эпохи привычные луки и самострелы. У его ног безвольно лежала крохотная фигурка местного божества.
— А что ему тут делать, — "они" с досадой понял что без смертей обойтись не удалось.
— Например — частицу своего тела, — жрец чуть подался назад, оценив нанесенный вред, спрятал пистолет, и достал из ножен клинок. — Хочешь сказать, ты не за этим?
Арго отрицательно покачал головой и указал на проход за спиной жреца.
— Я за тем, что хранится там.
— Тогда тебе придется пройти через меня.
Демон смерил взглядом напрягшегося старика, клинок в его руках и внезапно подумал, что в этой эпохе еще есть достойные люди.
...Когда "они", сжимая в руках сверток с драгоценным содержимым выбрался наружу, первым, что он увидел была Кёко, с довольной гримаской на лице наблюдавшая за сражавшимися друг с другом экзорцистами. Судя по выражению лица, кицунэ была полностью довольна проделанной работой, и прекращать развлечение не собиралась, манипулируя пойманными в плен иллюзий с самозабвенностью нашедшего новую игрушку ребенка.
— Дело законченно, — сообщил Арго, подходя ближе и с любопытством наблюдая как мико проделывает сложные па ритуального танца. — Можем уходить.
Экзорцисты замерли и попадали ниц словно марионетки которым обрезали ниточки. Кицунэ вздохнула, поправила свесившиеся на лицо волосы, и с любопытством осмотрела сверток.
— Это оно?
Они молча кивнул.
— Тогда уходим, — поразмыслив сказала Кёко. — Пора закончить это дело. Арэта и Тен ждут нас внизу.
Прежде чем последовать за ней, Арго посмотрел на захваченный храм. Полуразрушенный дом богов выглядел поруганным и брошенным: ни капли прежней торжественности, ни грана величественности — нападение аякаси стерло всю ауру места, оставив после себя лишь гниющий труп.
"Экзорцисты уйдут отсюда. Просто не смогут тут жить."
Машинально кивнув своим мыслям, демон отвернулся и начал медленно спускаться вниз.
Глава 50. Незваные гости
Поставив последнюю точку, я аккуратно вложил лист под переплет книги, и залюбовался луной.
Гигантским серебристым диском она висела в небесах, и на ее фоне, ветви древа-стража казались нарисованными черной тушью на темно-синем полотне шелка, напоминая один из тех рисунков, что в приступах редкого вдохновения, и, не менее редкого, трудолюбия, иногда рисовала Тамамо.
А вокруг кружили звуки.
Под окном кухни шептался маленький народец. Крохотные проныры, наивно надеясь, что их никто не слышит, обсуждали как лучше залезть на кухню, не попавшись на глаза Химари, или Гинко, и не подозревали, что Кая все еще не спит, поджидая воришек у стола; Грозно топали мягкие лапки нэко в подвале. Даже отсюда я чувствовал ее азарт и сосредоточенность — Химари охотилась на очередную мышь, в недобрый для себя час решившую скоротать путь через наш дом. Эмоции забившейся в угол под шкафом в архиве мышки отдавали страхом и ужасом; Гулко били часы в спальне, отмечая два часа ночи. Сквозь их звон пробивалось едва слышимое дыхание спящих. Старшее поколение Амакава мирно почивало в сонных грезах... в отличие от Куэс. Чем-то недовольная ведьмочка до сих пор не могла уснуть ворочаясь в постели под сонное мурчание баку, и в ее душе, все стремительнее крепло желание подняться и прийти ко мне...
Усмехнувшись, я перестал прислушиваться, и в длинном протяжном выдохе отпустил пылавший в груди огонь на волю. Мир дрогнул, смазался, и бархатная мгла летней ночи стала неуловимо иной. Такой-же мягкой и теплой — но иной. Сменились детали окружающего пейзажа, изменив привычный облик почти до неузнаваемости. Стал ближе лес, исчезло древо-страж и купель источника у его корней, на их месте появились сосны и молодая сакура, протяжный аромат глициний сменился запахами хвои, смолы и свежеобработанной древесины сосны, кедра и дуба от гладких, еще не лакированных досок террасы и стен поместья.
Рядом раздалось изумленное восклицание:
— Ты тоже это видишь? — спросивший это мужчина-ханъё, сидел, привольно прислонившись спиною к опорному столбу, внимательно изучая меня. У него были глаза цвета золота, столь характерные для старой, неразбавленной крови Амакава, и столь-же характерные белоснежные волосы. На темных просторных одеяниях тянулась тончайшая вязь золотых узоров, меняющая рисунок от каждого движения, а на коленях лежал клинок в вишневых ножнах, столь часто видимый мною в руках деда и Химари — Ясуцуна.
Та, кому и был задан этот вопрос, окинула меня взглядом нереально синих, почти фиолетовых глаз, согласно качнула гривой молочных волос, с выглядывавшими из нее парой кошачьих ушей:
— Да, господин. Но я не чувствую постороннего присутствия...
— Удивительно! — вновь воскликнул Амакава, и обратился ко мне: — Ты один из Ками? Пришел что-то сказать?
Он подался вперед, с выражением искреннего любопытства ожидая ответа.
Было странно видеть рядом с собой Даи Амакаву, — живого, существующего — похождениями которого я так восхищался и истории о ком я так любил слушать, и его Хранительницу — Норико. Странно и необычно. Как необычно было бы видеть рядом с собою ожившую легенду. Хотя он и был той самой легендой. Правда, я всегда думал, что он был старше, а сейчас ему шел лишь третий десяток, и он никак не походил на того, кто мог сразить и запечатать такую могущественную кицунэ как Кёко.
Воистину — внешность обманчива.
Усмехнувшись, я отрицательно покачал головой и с сожалением ответил:
— Я тут случайно.
Фигуры Даи и Норико смазались, обратились клубами тумана и растаяли в потоках времени, как и все то, что окружало меня. Мир стал изменяться, время полетело вскачь, ужимая века и тысячелетия в мгновение. Сосны у дома выросли, пожелтели и исчезли, на их месте появились вишни, — и вскоре пропали. Стена леса зарябила, приближаясь и отдаляясь. Появилось очертание древа-стража, вознеслось над домом, — и в один миг засохло, а время подхватило его застывший безлиственный труп и понеслось дальше.
Вскоре усох и лес, провалились далекие горы, опустилась земля и до горизонта, подходя почти к самому порогу поместья, простерлась водная гладь. В тот же миг, бурная река времени замедлила свой бег, и я внезапно осознал, что нахожусь на берегу океана, сижу на прогнивших досках террасы, прижимаю переплет незаконченной книги к коленям, в стремлении уберечь драгоценные листы от шаловливых пальцев соленого бриза, несущего с собою далекие ароматы соли и гниющих водорослей, и вслушиваюсь в гулкий рокот прибоя. Разум царапнуло ощущение будто я что-то забыл и, в попытках вспомнить что-же, я перевел взгляд на матово отблескивавший мириадами соленых искр песок под ногами. Провел рукой — и тот стал изменяться. Одинокая песчинка, — частица кварца, ставшая центром воли — дрогнула и слиплась с другой, вновь дрогнула и, стремительно раскачиваясь из стороны в сторону, поглощая окружающие ее частицы, стала расти ввысь и вширь, образовала кристалл двух метров высотой и прекратила рост.
Задумчиво посмотрев на получившуюся глыбу, я легонько прикоснулся к нему разумом, огладил острые края, и монолитная незыблемая масса смялась как воск, перестаиваясь и изменяясь, словно мозаика под руками мастера, принимая под моей волей разнообразные формы: застывший на задних лапах лев, парящий орел, пирамида на берегу реки, атакующий циклоп, размахивающийся палицей из цельного ствола дерева, пикирующая ламассу, воплощающийся Туман Бездны на краю пропасти, припавшая к земле в охотничьем азарте бакэнэко в кошачьем обличье, прекрасная женщина в призрачных шелках и слепой костяной маской на лице, старуха с косой...
Я мог бы перебирать их вечно, но неожиданный шорох из-за спины и голос, заставили меня прерваться:
— Юто... ты не спишь? — спросил кто-то сзади.
Покачав головой, я медленно обернулся и прищурился.
В глубине разрушенного поместья, держась рукой за перегородку, стояла смутно знакомая среброволосая девушка со странными фиалковыми глазами. Она казалась кем-то близким, почти родным и задержав взгляд на виднеющейся у нее на лбу метке в виде перевернутого полумесяца я наконец вспомнил. Радостно улыбнулся.
— Ты наконец приехала!
— О чем ты? — нахмурилась девушка, и, приблизившись, протянула руку к моему лицу. — Я еще никуда не уезжала... С тобой все в порядке?
Прикосновение холодных пальцев ко лбу смыло калейдоскоп видений и осознание настоящего заняло главенствующее положение в моей картине мира. Океан исчез. Жизнь и цвета вернулись в окружающий мир. Статуя рассыпалась ворохом блестящих разноцветных бабочек, — вспорхнувших ввысь и вскоре исчезнувших из виду, а стоявшая предо мною девушка вновь стала маленькой девочкой в цветастой ночной пижаме.
