В ту ночь я рано отправился в постель после того, как позвонил Келли и я поздравил его. Он говорил устало и уныло, и сделал замечание, которое навсегда врезалось в мою память.
— Полагаю, я все же сделал это, Финн.
— Что именно, Келли?
— Благородный Рыцарь, Друг Меньшинств, Защитник Бедных — разве это не имидж?
КНИГА ШЕСТАЯ
ЧЕЛОВЕК В ОКНЕ
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
КАМПАНИЯ
Официально слушания в комитете закончились в Лоуренсе с последним свидетелем Барни Маллади. На следующее утро мы вернулись в Нью-Йорк, и первый телефонный звонок я получил от Макса Дрегны. За ланчем он передал мне известие, что политический комитет либералов проголосовал за поддержку Келли Шеннона. Временами, сказал он, он готов был поклясться, что мы намерены заключить сделку с Барни под угрозой высылки повестки в комитет... Думаю, я потряс его, рассказав, до чего он был близок к истине.
В конце недели пришли другие новости. Однажды утром, незадолго до рассвета, зазвонил телефон и оператор "Вестерн Юнион" гнусавым голосом зачитал мне письмо. Письмо было от Лейси и отправлено из местечка под названием Кастертаун, или Кастервилль, в Северной Дакоте:
"Приехав и найдя меня на ранчо, Джош развернулся и зарегистрировался в отеле. Я последовала за ним. Он называл меня дуррой, и ужасно злился на вас из-за того, что вы не предупредили его о моем приезде. Я прогулялась с ним, и мы пообедали. Мы ругались всю ночь, потом заключили перемирие. На следующий день я потребовала, чтоб он отвез меня обратно на ранчо, напоминая, что он приглашал меня. После многочисленных уговоров он согласился. Мы опять поругались. На этот раз во время поездки. Он сказал, что я не могу оставаться на ночь, потому что к утру это будет известно всей округе. Потом он попросил меня выйти за него замуж. Я согласилась. Мы обвенчались утром в маленькой церкви резервации. Джош по-прежнему натягивал поводья. Ему пришлось получить разрешение в Бисмарке, чтобы обойтись без оглашения имен в церкви. Его шафером был старый школьный товарищ Джонни Железная-Звезда, чья сестра была моей подружкой Мэри Светлая-Лилия. Разве не прекрасно? Это место захватывает дух. Мы оба очень счастливы. Пожалуйста, передайте это Келли, Люку и всем остальным. Отцу я отправила длинную телеграмму.
С любовью Лейси
P.S. Джош говорит, что теперь я должна подыскать невесту вам, с косами и всем прочим. Когда вы сможете приехать? Скорее, пожалуйста. Джош ужасно скучает по вас".
Думаю, все мы втайне ждали этих вестей, и они сделали меня счастливым, хотя сенатор и брюзжал, что Лейси вскоре поймет, что когда вы видели одну гору, вы видели и все остальные. Что касается меня, то теперь я знал, где проведу Рождественские праздники.
На следующий понедельник Келли официально объявил о своем вступлении в губернаторскую кампанию на многолюдной пресс-конференции, когда подал в отставку как член Палаты Представителей.
К этому времени было еще четверо соискателей: два рядовых члена партии, бизнесмен с Севера и лидер большинства, который трубил, будто он реальный лидер партии, теперь серьезно расшатанной за восемь лет побед и популярности Джентайла, а также партийной апатии и внутренних склок.
Время, столь же важное, как и деньги, было против нас. К счастью, команды Люка и Лютера заложили прочный фундамент организации. Теперь она работала от одного конца штата до другого. Мы тратили столько денег, что это ошеломляло меня. Шла традиционная организаторская и рекламная кампания: плакаты вдоль шоссе с теплой улыбкой Келли, биографии и подачки, снежной лавиной исходящие из нашего штаба, чтобы окутать весь штат. Мы удвоили, а затем и утроили наши команды, так что едва ли можно было найти общину, где не было штаб-квартиры Шеннона.
Телевидение использовалось как никогда ранее. В ход шли стихи, девизы, лозунги, одноминутные фильмы о Келли, излагающие взгляды по той или иной проблеме: фильмы о Вексфорд-Холле и семье Шеннонов, резвящейся на лужайке — каждый день не было ни часа, который бы не сообщал что-либо о Келли миллионам телезрителям, застывших перед идиотским ящиком.
В самом городе мы игнорировали постоянную организацию, разделяя нашу кампанию на три части. Прежде всего, с помощью либералов мы создали собственную партию, подкрепляя ее армией добровольцев, а также блестящих профессионалов. В городе мы тратили позорно много денег — но не через клубы. Далее мы игнорировали пятерых лидеров графств и их, так называемые, машины. С тех пор, как сплоченные республиканцы восемь лет назад доставили Джентайла в Сити-Холл, демократы быстро откатились назад. Барни Маллади был верховным хозяином, теперь, когда он был дискредитирован, выбит из местной и национальной политической арены, разразилось сильное смятение. Демократы были в отчаянии, и мы знали это.
— Пусть покрутятся, — посоветовал я, и Келли взялся за дело.
Заключительная часть состояла в следующем. За последние восемь лет республиканское превосходство на выборах было впечатляющим, но теперь, в то время как демократы были слабы и раздроблены в своих привязанностях, республиканцы также столкнулись с множеством проблем. Одной из них был Джентайл. Хотя государственный секретарь и оправдал его, во многих умах по-прежнему оставались сомнения, хотя Келли и выпустил заявление, чтобы избежать всяких предположений на этот счет.
Как организация, даже несмотря на стойкие либеральные воззрения Джентайла, республиканская партия традиционно опиралась на белых, средний класс и состоятельных граждан. В прошлом они испытали сомнительные муки и квазиинтеллектуальный сепаратизм, как хитроумно выразился один писатель.
С ужасной трагедией Лоуренса, все еще лежащей на совести большей части страны, Келли принял лидерство, как защитник угнетенных, меньшинств, тружеников, которых лишили справедливости, потому что республиканцы игнорировали их, а организации демократической партии продали душу дьяволу.
Зародышевая организация Абернети бурно расцвела после результатов слушаний в Лоуренсе и объявления Келли кандидатом. Хотя организация была маленькой, она была энергична и громко поддерживала Келли. Они ворвались на Манхэттен и, поддерживаемые нашими деньгами, фактически захватили машину Маллади. Он все еще готов был бороться, но он не мог состязаться с разъяренными, озлобленными друзьями Абернети. Было много различных инцидентов, а однажды вечером трое громил Барни были отправлены в госпиталь после того, как их немилосердно избила толпой, которая преследовала их на автобусе, курсирующим по Восьмой авеню. Только появление отряда по предотвращению беспорядков спасло их от растерзания. Это был первый показатель того, что колесо повернулось. Организация Барни попала в руки энергичных, напористых людей. Джин Абернети хорошо обучил своих сторонников.
С самого начала Келли объявил, что он баллотируется не как правоверный член организации; он баллотируется скорее как Келли Шеннон, чем как кандидат демократов. Были отчаянные звонки от лидеров из Вашингтона, но мы были глухи. Если вы хотите запрыгнуть в наш вагон, говорили им, сейчас самое время прыгнуть.
Как знает любой человек городской политики, ключевая фигура в политической машине — это партийный капитан округа. Республиканцы разработали блестящую программу по подготовке капитана и его помощника плюс необходимые силы, чтобы двинуть их в спорный округ; мы пошли дальше, и здесь деньги Шеннонов обеспечили подмазывание в политике — мы наняли не только капитана, но также помощника и еще трех в помощь, создавая таким образом сплоченную команду. Ни один округ демократов не оставался без такой команды. Каждая команда обладала гибкостью. С приближением дня выборов, команды бы расширились до двадцати пяти человек и более.
* * *
Конвент в Поукипси* был простой формальностью. За неделю до этого, как я и предсказывал, партийные лидеры пришли к нам со шляпами в руках, выпрашивая разрешения запрыгнуть в наш вагон. Они понимали, что их побили, ведь против них было слишком много денег, слишком много молодых людей, слишком много популярности. И, как я всегда утверждал, профессиональные политики — реалисты: они часто отпихивают в сторону родных братьев ради ненавистных свойственников, если эти чужаки — настоящие победители. У нас не было никаких сделок, никаких услуг. Всем было сказано, что если они хотят прийти к нам, их примут.
* Город в штате Нью-Йорк.
Даже несмотря на то, что все было предопределено, сенатор настоял на устройстве на конвенте сказочного спектакля. В последний вечер я уже не мог все это воспринимать и остался вместе с ним в Вексфорде. Не думаю, что когда-либо забуду слезы на щеках сенатора в тот момент, когда Келли стоял на платформе, глядя на истерично орущую толпу, в то время как миллионы цветных шаров (это уже для цветных телевизоров), каждый с золотыми инициалами Келли, медленно опускались как гигантские гроздья цветного дождя. Теперь у нас была такая замечательно сплоченная команда, что наши исследователи, открыв книгу политических рекордов, снабдили прессу информацией, что демонстрация восторгов была на пятнадцать минут длиннее всех рекордов, включая национальные конвенты.
Речь Келли была великолепной, он обладал прекрасным чувством времени, и теперь, когда мы располагали лучшими писателями, все это вдохновило огромную аудиторию на новые восторги.
Но, несмотря на неистовство аудитории, Келли не терял головы. Когда он позволил отцу после выдвижения его кандидатуры на конвенте, он постарался поговорить и со мной. Джош и Лейси прислали ему свои поздравления. Им пришлось проехать сотню миль, чтобы купить цветной телевизор, но Джош сообщил Келли, что теперь каждый индеец в резервации его видел.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
НЕУДАЧА
Охота на Вилли угасла, поскольку большинство облав проводятся непосредственно после взрыва насилия и следующего за ним шума, поднятого официальными лицами. После истории с врачом, заставленным под угрозой пистолета вытаскивать пули из тела Вилли, последний, казалось, исчез из поля зрения. Время от времени появлялись различные сообщения на его счет, но все они оказывались ложными. Тем не менее, в середине августа появились данные, что он по-прежнему находится поблизости от Нью-Йорка, когда полицейский из небольшого поселка сообщил, что преследовал странно выглядевшего мужчину, — которого он позднее опознал как Вилли, — но потерял его в лесу. Вилли жил в запертом летнем домике несколько недель, пока не был застигнут врасплох хозяином дома и его женой, вернувшимися из Европы. Через несколько часов водитель грузовика сообщил полиции штата, что довез Вилли до Нью-Йорка.
Поселок находился к северу от Вексфорд-Холла, и у меня появилось жуткое ощущение, что этот сумасшедший выслеживает нас. У инспектора Мэррика было то же мнение. После встречи с начальником полиции штата было решено установить вокруг Вексфорда охрану, особенно около Пэм и детей.
После того незабываемого дня, когда мы охотились под городом за Вилли, я несколько раз встречался с Мэрриком. Однажды он сообщил, что департамент давит на окружного прокурора — члена демократической партии, само собой — для расследования перед большим жюри причин, почему Джош и я никогда не сообщали полиции, что Вилли вооружен. Я информировал его, что в любое время полностью готов к сотрудничеству с властями. Более того, я предлагал появиться перед большим жюри и подписать отказ от иммунитета, чтобы я мог представить копию доклада, подготовленного комитетом для Иммиграционного бюро по деятельности Эвы, в случае, если члены жюри заинтересованы в выяснении причин, почему пресловутое заведение этой женщины никогда не подвергалось рейдам.
Мэррик был прекрасным офицером, одним из лучших в департаменте, но он также понимал, что к чему, и не хотел иметь ничего общего с расследованием, которое могло запятнать честь его департамента.
Что касается окружного прокурора, то мы постарались, чтобы он получил абсолютно недвусмысленный намек, что комитет по-прежнему изучает заявление и свидетельские показания Бенни Джелло, который среди прочих дел заключал сделка с людьми из его канцелярии.
Обе стороны поняли намек: никаких расследований.
Постепенно Вилли и кошмарные воспоминания, связанные с ним, оказались задвинутыми на задний план лихорадочными действиями по ходу кампании. На следующее утро после номинации Келли, наша программа начала осуществлять директивы, подготовленные за несколько месяцев до этого Люком и Лютером. Как говорил много месяцев назад Джош, если где-нибудь в комнате соберутся двое, Келли должен быть среди них.
Мы все время были в движении. Наши самолеты курсировали между большими городами, а наши кавалькады автомобилей достигали каждого местечка, поселка и селения. Келли говорил до тех пор, пока не сорвал голос, потом говорил хрипло несколько слов, пока его врачи не настояли, чтоб он отдохнул, иначе он рискует постоянно испытывать сложности с голосовыми связками. Он пожимал руки до тех пор, пока его рука не стала болеть, да так сильно, что по ночам он метался от боли. К середине сентября все мы валились с ног от усталости.
Но что-то шло неправильно. Фрэнк Шиа и Дайк Шорт получили первые доказательства этого в опросах в конце лета; после Дня Труда осознание провала ошеломило всех нас.
Джентайл драматично завоевывал утерянные позиции. Он медленно поднимался как грозный кандидат; некоторые местности на Севере почти полностью принадлежали ему. Временами я испытывал беспокойство из-за Джентайла. Конвент республиканцев стал первым намеком. Джентайл вызвал волнующие и неожиданные овации. Он был их героем дня. Его возвращение должно было быть приписано той беспрецедентной пресс-конференции, проведенной государственным секретарем, чтобы уничтожить обвинения Маллади. К тому же у Джентайла были собственные имиджмейкеры, и они не замедлили воспользоваться преимуществом такого замечательного события. Они затопили все средства связи, телевидение, газеты и радио выдержками из заявления госсекретаря. И когда государственный секретарь прибыл в ООН, чтобы произнести юбилейную речь, именно Джентайл приветствовал его в аэропорту — к огорчению того идиота, что занял его место в Сити-Холле — именно Джентайл ехал с госсекретарем в его лимузине и позировал вместе с ним. Джентайл был членом истэблишмента, и тот поспешил на его спасение.
Создание его имиджа было умело завершено. Джентайл располагал недвусмысленным доверием государственного секретаря и фактически сорвал коммунистический заговор. Джентайл делал все, чтобы усилить свой имидж. Его штат никогда не упускал возможность сослаться на его военные подвиги и даже распространили теплое письмо от одного из лидеров китайского националистического правительства.
Потом они осуществили блестящий ход: собрание военнопленных Второй Мировой войны, томившихся в ужасной шанхайской тюрьме. Я уверен, все это организовали и финансировали люди Джентайла. Радио, телевидение и пресса широко освещали эту небольшую встречу американцев среднего возраста, в глазах которых все еще обитал ужас от пережитого и того, чему они были свидетелями много лет назад.
