Искать священника в незнакомом городе ночью, когда на улицах можно встретить разве что патруль из городских стражников или, в случае большой удачи... или неудачи, как посмотреть — воров или грабителей "на деле"? Дураку понятно, что он в соборе, но, во-первых, собор ещё надо найти — в памяти были ещё свежи воспоминания о том, как я полночи блукал по Имперскому городу, а во-вторых, в помещения для служителей меня никто не пустил бы даже днём. А уж поздним вечером, или ночью тем более. Не в главном же нефе его ждать? Ещё не хватало заснуть прямо на скамье для прихожан. Не то, чтобы я верил в могущество Девяти — воспитание не то, но вдруг отец Мартин ревностный фанатик и сочтёт мой храп осквернением святого места? Он же после этого со мной разговаривать не станет. Нет уж, лучше подъехать к городу утром.
Ночью меня разбудил отдалённый грохот, сопровождаемый едва заметной дрожью земли. Испугавшись обвала, я вскочил, однако, посмотрев на даже во сне что-то жующую лошадь, немного успокоился — в болотистом Морровинде землетрясений почти не бывает, только в горах, на границе с Сиродиилом и в окрестностях Красной Горы. Впрочем, отец говорил, что животные всегда безошибочно знают, когда надо спасаться. Даже самые безмозглые. Поразмыслив, стоит ли доверять чутью кобылы, я плюнул и лёг обратно. Все равно я не представляю, куда надо бежать при землетрясении, да и не убежишь от судьбы, как ни старайся. Фатализм Уриэля, упокой Талос (или Акатош?.. тьфу, да хоть кто-нибудь!) его душу, похоже, заразен... Я уже засыпал, когда мне показалось, что я вижу высоко на холме, за стенами Кватча какое-то темно-багровое зарево.
"Пожар там у них, что ли..." — сонно успел подумать я, прежде чем отключиться.
Я как раз подъехал к развилке, от которой и начиналась виляющая, словно её проложил обожравшийся лунного сахара каджит, дорога на Кватч, когда передо мной, едва не врезавшись головой в нос обалдевшей от неожиданности лошади, выскочил долговязый альтмер. Все виденные мной до этого выходцы с Саммерсета выглядели примерно одинаково. Это вам не представители Великих Домов, которых с полудикими эшлендерами объединяет только расовая принадлежность — все они, то есть мы, — данмеры. Альмеры же, независимо от родовой принадлежности, всегда выглядят и ведут себя одинаково — более или менее холеные, высокомерные желтомордые ублюдки. Этот же выглядел так, словно его сначала перепутали с женщиной, а потом попытались засунуть в горящий камин: всклокоченный, в изорванной, во многих местах прожжённой и покрытой пеплом и сажей одежде, сквозь прорехи в которой были видны многочисленные ссадины и кровоподтёки. Выкаченные слезящиеся глаза слепо таращились в пространство и были наполнены каким-то первобытным ужасом, отчего у меня по спине поползли ледяные мурашки...
— Беги-ии!!! — взвыл безумец прямо в морду лошади, схватив её под уздцы.
Только то, что он повис на узде, вцепившись в ремни поводьев мёртвой хваткой, его и спасло. Такой звериный вой из уст разумного способен вывести из состояния равновесия кого угодно. К тому же разум этого мера явно покинул. Поэтому я даже не особенно удивился тому, что моя лошадка, неоднократно поражавшая меня своим спокойствием, не покидавшим её даже при нападениях лесных волков и каких-то мелких крылатых созданий, которых я до того не встречал, с испуганным ржанием взвилась на дыбы, молотя копытами. Меня и самого проняло так, что я едва не вывалился из седла ещё до того, как она попыталась меня сбросить.
— Бе-еги-ии!!! — снова взревел альтмер, коротким рывком дёрнув зажатые в кулаке поводья вниз.
То, что сам он при этом висел, не касаясь ногами земли, между рассекающими со свистом воздух подкованными конскими копытами, его, похоже, не волновало.
Мурашки снова промаршировали по моей спине, потому что моя кобыла протестующе взвизгнула, но тяжело опустилась на все четыре ноги. До этого я только слышал, что безумцы намного сильнее обычных людей или меров. И вполне обошёлся бы без возможности увидеть это своими глазами.
Взгляд альтмера внезапно прояснился. Светло-карие, почти жёлтые глаза вперились в меня.
— Беги, парень, — чётко и внятно, но уже нормальным голосом произнёс он. — Слышишь? Там смерть. Ничего, кроме смерти!
Видя мой непонимающий взгляд, он пояснил:
— Кватча больше нет. Этой ночью дэйдра сожгли его.
Альтмер убрал руку с поводьев моей лошади, словно только сейчас заметив, что все ещё держит их, и отошёл на шаг.
— Как это — нет? Как это возможно — вот так просто уничтожить целый город? За одну ночь? И причём тут дэйдра? — неужели он это всерьёз... или мне все же не повезло наткнуться на местного юродивого, и он сейчас излагает мне свои кошмары?
Вот только откуда это чувство пришедшей беды?.. Неужели... неужели я опоздал?
— Тогда иди! — голосом, от звука которого я мгновенно покрылся холодным потом, а моя кобыла снова тревожно захрапела, нервно прижимая уши, произнёс он. — Иди и смотри! Дэйдра ждут тебя! Они всех нас ждут! — с каждым словом его глаза все заметнее застилала пелена безумия. — Ты умрёшь там, данмер! Да, ты умрёшь... Мы все — умрём!
Проорав последние слова мне в лицо, он резко развернулся и вломился в растущий вдоль дороги густой кустарник, словно не замечая раздирающих кожу обломанных ветвей. А я, подгоняемый стремительно растущим плохим предчувствием, поехал к Кватчу. Галопом...
Запах. Его я ощутил задолго до того, как увидел лагерь тех, кто спасся. Запах беды. Горький, царапающий глотку запах гари, оттенённый едва различимым смрадом горелой плоти. Этот запах невозможно перепутать с тёплым ароматом очажного огня и жарящегося мяса. Дурное предчувствие железным кулаком стиснуло сердце, когда я не заметил среди сидящих с безразличным видом на земле, спящих на кое-как устроенных лежанках или немногих занимающихся чем-то больше похожим на осмысленную деятельность горожан никого, одетого в монашескую рясу. С невероятной ясностью я осознал, что Мартина в лагере, скорее всего, нет... Можно было вернуться и доложить Джоффри о случившемся, но долг и честь сына Дома Редоран, пусть и изгнанного, требовали убедиться в тщетности поисков.
Ведя лошадь в поводу, я медленно шёл мимо раскинутых шатров, пытаясь найти если не самого священника — надежды на это у меня почти не осталось — то кого-то, кто смог бы ответить на мои вопросы. Но все встреченные мной горожане были слишком погружены в себя и своё горе и на присутствие кого-то рядом почти не реагировали. Некоторые при моем приближении к ним, стремились уйти, ещё меньше проявляли интерес, подходили, вглядывались в лицо... и, не произнеся ни слова, возвращались на место. Только выскочившая откуда-то сзади хрупкая человечка со светлыми волосами, удивительно хорошенькая, несмотря на грязь и огромный, на пол-лица, кровоподтёк, зачем-то старалась держаться рядом, поминутно оглядываясь назад. Меня это здорово нервировало, но, всякий раз, собираясь рявкнуть на неё, чтобы она отстала, я натыкался на застывшее на полудетском личике болезненно беспомощное выражение и захлопывал рот, так ничего и не сказав.
— Это все запах,— вдруг доверительно сообщила она, беря меня под руку и заглядывая мне в лицо широко распахнутыми глазами, цвет которых невозможно было разглядеть из-за расширенных во всю радужку зрачков. — Запах дыма и... и чего-то горелого. Там... в руинах... И ещё чего-то, — тонкие пальцы на миг когтями впились в моё плечо, — чего-то... худшего.
Несмотря на чистый журчащий голосок и извиняющиеся интонации светловолосого чуда, я второй раз за утро облился холодным потом. Что же тут происходило, что уже второй заговоривший со мной горожанин... настолько, мягко говоря, не в себе?
— Пойдём, С-сигрид, — рядом, тонко зазвенев золотыми колечками на височных гребнях, возникла немолодая аргонианка. — Пойдём, тебе надо прилечь.
— Что... ах, да, — отстранённо кивнула девушка. — Пойдём... этот запах дыма в руинах... пойдём приляжем, пойдём. Да-да, пойдём...
Аргонианка аккуратно и бережно отцепила пальчики Сигрид от моего рукава и, что-то тихо нашёптывая, повела куда-то вглубь лагеря, не забыв напоследок смерить меня неприязненным взглядом. А я, наконец, вздохнул с облегчением. Девушку было жаль, но слишком уж неуютно мне было в её обществе.
— Она оправится, — раздавшийся за спиной хриплый голос выдернул меня из размышлений, заставив подпрыгнуть от неожиданности.
Развернувшись, я едва не уткнулся носом в грудь говорившего — рослого пожилого редгарда с неожиданно ясным осмысленным взглядом. Тяжёлым. Подозрительным. Торопливо сделав пару шагов назад, чтобы не запрокидывать голову при разговоре — ненавижу смотреть на собеседника снизу вверх! — я уставился на него, мысленно проговаривая, что я думаю о тех, кто вот так подкрадывается сзади.
Через минуту молчаливой игры в гляделки, я сдался.
— Ксарес, — представился я, — из приората Вейнон.
— Болдон, — немного расслабившись, кивнул в ответ он. — Из... из Кватча. Значит, говоришь, ты из приората? Мальчишка-данмер, от которого за лигу несёт Морровиндом, — из обители служителей Талоса? Хм... любопытно. Послушник? Вряд ли. Скорее, брат-мирянин, готовящийся в рыцари... — редгард говорил словно бы сам с собой, тем не менее, зорко поглядывая на меня.
Я похолодел. Идея Джоффри отправить меня вместо одного из проверенных Клинков, кажется, была неудачной. Что отвечать? Официального статуса при монастыре у меня нет. Кто я — чужак? Беглый заключённый? Ага, самое то, чтобы окружающие прониклись ко мне любовью и уважением. Курьер? Хм, близко к истине... и достаточно правдоподобно. То, что после передачи сообщения от Джоффри, мне полагается сгрести Мартина в охапку и как можно скорее увезти в Вейнон, можно и не озвучивать. Если он ещё жив... на что надежда тает с каждой минутой.
Большая коричневая ладонь поднялась и легла на гриву моей лошади, ласково потрепав жёсткий рыжий волос. Кобыла тихонько фыркнула и дёрнула повод, пытаясь повернуть голову. Я не стал препятствовать — Болдон, в отличие от большинства, казался вполне здравомыслящим.
— Коняшка-то у тебя неказистая, — редгард почесал кобыле лоб под бело-рыжей чёлкой, снова заставив её зафыркать от удовольствия. — Неужто своя?
— Настоятеля, — тщательно скрывая облегчение от сменившейся темы разговора, ответил я. — Знали бы вы, сэра, каково на ней ездить... А я ещё, дурак, обрадовался, когда мне разрешили её взять.
Болдон хмыкнул.
— Честно говоря, я вообще впервые вижу данмера, который не попытался сожрать доверенную ему лошадь под предлогом нападения волков или каких-то других диких тварей. То есть я, конечно, знаю, что такое бывает, но...
— Я полукровка, сэра. И конину терпеть не могу.
— Вот как? Это многое объясняет.
Этот разговор ни о чем мог продолжаться ещё долго, но мне надо было как можно быстрее разузнать, жив ли Мартин и, если да, то где его можно найти.
— Сэра Болдон, — произнёс я. — Вы можете мне рассказать, что тут произошло?
Тот резко помрачнел, как-то сгорбился и медленно заговорил:
— Поздно ночью, когда город давно спал, открылись врата в Обливион. Я сам их видел. Из них... из самых больших, вышла какая-то огромная тварь... из всех врат высыпали дэйдра. Они подожгли город... а потом устроили резню. Они убивали всех, кто выбегал из пылающих домов, пытаясь спастись! Дети... Эти твари не щадили даже детей, — сжав кулаки, с бессильной яростью прорычал он. — Если бы не Савлиан Матиус, сумевший организовать оборону, выживших было бы намного меньше... Он и сейчас там, на баррикадах... сдерживает их.
— Кто такой Савлиан Матиус?
— Капитан городской стражи, — пояснил Болдон. — Если он тебе нужен, ты найдёшь его на баррикадах перед воротами. Именно там открылись последние врата в Обливион — чтобы отрезать нам путь к спасению.
На мой невысказанный вопрос он невесело усмехнулся.
— Все просто, парень. Я был одним из тех, кто помогал людям выбраться. Но я все же несколько... староват для того, чтобы сражаться вместе со стражей. Да и не боец я, если уж на то пошло. К тому же, — новая усмешка была ещё безрадостней первой, — тут, внизу, нужен кто-то, не потерявший способности мыслить здраво. Поэтому я здесь.
Я напряжённо размышлял. С одной стороны, чтобы найти священника, я должен задавать вопросы. А с другой...
— Я так и не спросил тебя, зачем ты здесь? — спросил вдруг Болдон.
— Я ищу человека по имени Мартин, — решившись, ответил я.
Он нахмурился.
— Ты... имеешь в виду священника? — увидев мой кивок, он печально покачал головой. — Боюсь, ты напрасно потратил время. Здесь, внизу, его нет.
— Я уже понял, — мрачно кивнул я.
— Прости, но я не думаю, что он жив. Хотя... я не уверен, но, по-моему, я видел его. Он вёл нескольких людей к собору Акатоша — это на южной площади, напротив городских ворот. И все же, хотя я уверен, что святое место способно защитить укрывшихся под его сводами от дэйдра, выход из Кватча все равно блокирован врагом. Отступись. Ты просто погибнешь напрасно, если попытаешься туда сунуться.
Дэйдра. Вот дерьмо... Но у меня нет выбора.
— Я не могу, — бросив поводья лошади ему, я решительно зашагал вверх по дороге.
Поворот и снова вверх. Увидев на обочине стоящую ко мне спиной фигуру в монашеской рясе, я едва не припустил бегом, но сдержался. И как оказалось, не напрасно. Монах, встреченный мной, Мартином быть не мог хотя бы в силу возраста. Нужный мне человек, исходя из рассказа Джоффри, не мог быть старше тридцати трёх лет, а этому было далеко за шестьдесят. Смерив меня неприязненным взглядом, он угрюмо отвернулся, что-то глухо бормоча. Подумав, что вряд ли услышу от него что-то новое, я прошёл мимо.
Поворот. Оправившийся от неожиданного потрясения разум начал анализировать ситуацию. Какова вероятность, что Кватч был разрушен случайным прорывом из Обливиона? Просто потому что Драконьи Огни, которые, если верить Джоффри, поддерживали целостность границы между Нирном и Обливионом, уже более трёх дней как погасли? Официальных-то наследников Уриэля не осталось. А о существовании ещё одного носителя крови Септимов знают единицы...
Стоп!
Мартин Септим. Кровь королей. Кватч. Дэйдра.
Твою ма-ать...
От неожиданного озарения я споткнулся, помянул было дремора, но тут же осёкся — не накликать бы. Воевать с прислужниками Мехруна Дагона в мои планы не входило. А они наверняка здесь. Твари. Разрушить и вырезать целый город только для того, чтобы не утруждаться с поисками одного конкретного человека. Ну и, разумеется, поразвлечься — мы, данмеры, как ни одна другая раса знаем, как относятся властители дэйдра и их слуги к смертным. Как к забавным игрушкам. Которые при желании или в случае нужды можно с лёгкостью сломать. Конечно, последний Септим опасен для Принца Разрушения уже самим своим существованием. Дагону наплевать, что тот понятия не имеет о своём происхождении — это дело легко поправимое. Вот он я, припёрся дремо... э-э, Неревар знает, откуда, чтобы просветить скромного священника о его нескромном статусе.
