— Планкетт из Таммани-Холла, — произнес Келли. — Чудесная книга.
— Что он говорил о деньгах, Финн? — спросил мой друг.
— "Я люблю все виды денег — чем больше, тем лучше".
— Только сегодня утром мы отмечали, что это очень напоминает Барни Маллади, — заметил Джош.
— Разница небольшая, — согласился Келли. — Чтоб достичь власти оба манипулировали бедняками.
— Если вы решили баллотироваться, что вы намерены делать с Маллади? — спросил Джош. — Вы ведь знаете, он один из самых влиятельных политиков в стране.
— Маллади — политический динозавр, — заявил Келли. — Его время ушло.
— Все может быть, — ответил Джош. — Но он все еще держит в руках мощный кнут. Не только в Олбани, но и в Вашингтоне подпрыгивают, когда он щелкает им. Теперь это приведет к тому, что его назовут важным человеком на конвенте.
— Это было бы ужасно, — сказал Келли с отвращением. — Человек, избранный Барни Маллади, баллотируется в президенты Соединенных Штатов!
Джош осторожно отпечатал стаканом сырой круг.
— Заключите ли вы с ним сделку?
— С Маллади? — Келли просто опешил. — Бог мой, нет!
— Политически это рационально, — сказал Джош. — Вам придется идти на это.
— Маллади не входит в мои планы, — твердо ответил Келли Шеннон. — Вы ведь знаете его?
— Финн вырос вместе с ним в Вест-Сайде и может вам все рассказать.
— Барни запросто перережет вам горло, лишь за отказ поиграть с ним в мяч, — пояснил я.
— Пусть попробует перерезать горло мне, — сказал Келли.
— О-о, на это он мастер.
— Похоже, придется потрудиться над Барни Маллади, — с усмешкой сказал конгрессмен.
— Это факт, — согласился Джош. — Ладно. Об этом вы подумаете. Но очень важно, Келли, насколько сильно вы хотите быть избранным, — он наклонился через стол. — Знаете, мне как-то говорили, чтобы стать губернатором или президентом, вы должны не просто хотеть этого, но испытывать к этому страсть. Это должно быть единственной целью вашей жизни. Вы должны любить ее, лелеять, чтоб она была ближе всего остального. Вы должны идти на сделки, компромиссы, будут случаи, когда ваши принципы будут растягиваться словно резина. Чувствуете вы готовность к этому?
— Нет, — твердо ответил Келли, — я люблю политику и солгал бы, если бы сказал, что не хочу быть президентом больше, чем что-либо другое в моей жизни. Но испытывать к этому страсть, забыть жену, семью, принципы, Бога? Нет.
— Тогда не думаю, что вы станете президентом Соединенных Штатов, — тихо сказал Джош.
— Думаю, вы не правы, — с улыбкой произнес конгрессмен.
— Возможно. Ради вас мне хотелось бы верить в это, — ответил Джош.
Келли выставил вперед обе руки:
— Итак, теперь вы видите, сколь безнадежна вся затея. Я не приму помощи от Маллади, даже если он приползет ко мне на коленях. Я даже не испытываю к этой работе страсть. Я молод, и, возможно, даже люди в Вестчестерском графстве не знают меня, а человек, против которого я буду бороться, красноречивый интеллектуал, да еще известен на всю страну как будущий кандидат республиканцев в президенты!
Конгрессмен наклонился вперед и прошептал с насмешливой серьезностью:
— Джентльмены, я советую вам не просто идти, а бежать к ближайшему выходу!
Мы расхохотались, Джош подозвал официанта, чтобы тот принес еще выпивки. Я удивился, что стряслось с его планом быстро отвязаться.
Во время второй порции выпивки Джош и Келли яростно спорили о гражданских правах, жилищном строительстве, о том, как можно улучшить еле идущую программу по борьбе с бедностью. Потом они перешли на тактику Джексона против Ли, Реконструкцию и некомпетентность Бюро по делам индейцев.
Когда я взглянул на часы, оказалось, что прошло четыре часа.
— Может, пообедаем в ресторане Руперта? — спросил Келли.
— Я "за", — произнес Джош. — Как ты, Финн?
Конечно, я согласился. Я получал удовольствие не только от беседы, но и от постепенных изменений, которые происходили с Джошем и Келли. Оба были любителями поспорить и спорили до одури, но я почувствовал, что они достигли взаимного уважения и симпатии друг к другу. Было около девяти, когда мы вышли в ветреную мартовскую ночь. Мы пожали друг другу руки и пошли к машинам. Большую часть пути до отеля Джош провел в молчании. И только когда мы достигли своих апартаментов, он заговорил о том, что было у нас на уме.
— Может, стоило бы еще раз обдумать предложение, — это было все, что он сказал.
— Ты думаешь принять...
— Подожди минутку! — запротестовал он. — Я только говорю, может, нам еще разок взглянуть на ситуацию?
— Ладно. Как далеко мы будем смотреть?
— Прежде всего, мы должны встретиться с этим вором Джелло, затем, на сколько сможем, проверить его историю.
Джош подошел к окну и посмотрел на темнеющий город.
— Утром я позвоню Келли и скажу ему, чтобы послал телеграмму начальнику тюрьмы, уведомляющую того, что мы приедем для встречи с Джелло. Он может сообщить в тюрьме, что мы из его юридической фирмы, либо еще что-нибудь.
— Предположим, мы поверим в рассказ Джелло?
— Думаю, тогда нам следует пойти к сенатору и сказать, что мы изучим его предложение дальше — политически. Мы съездим в Нью-Йорк, несколько дней поизучаем обстановку. Может быть, даже закажем Дайку Шорту и Фрэнку Шиа произвести опрос насчет губернаторских выборов и дополнительно постараемся выяснить, какого рода человека хотят иметь следующим президентом. Потом мы встретимся с Сисси Саутворт.
— Этой пьяной сукой!
— Финн, я потрясен! — сказал Джош с улыбкой, отворачиваясь от окна. — Сисси всегда хорошо о тебе отзывается.
— Что забыл описать Данте в Аду, так это проснуться утром и увидеть ее рядом в постели. Зачем она нам?
— Я знаю, ты не любишь ее, но Сисси, ее телешоу и колонка в газете крайне важны. Двадцать миллионов семей каждый воскресный вечер, и прибавь пять миллионов читателей! И ты нравишься ей, Финн. Как-то она сказала мне, что ты несчастный старый ублюдок. Когда такое говорит Сисси — это посвящение в рыцари.
— Полагаю, я должен быть хорошим христианином и помнить сказанное "друг другу тяготы носите..."
— Вот и "... исполняй завет Христов"*, — проникновенным тоном заявил Джош. — Так вот, — добавил он, вставая. — Прежде всего я прочитаю материалы на Джелло. Завтра мы оба отправимся в Провиденс, встретимся с нашим кандидатом и лидерами штата, передадим все, что у нас есть, а потом отправимся в эту тюрьму и побеседуем с Джелло.
* Апостол Павел. Послание к Галатам, гл. 6:2
ГЛАВА ВТОРАЯ
ЧЕЛОВЕК С ТРЕТЬЕГО ЯРУСА
Элмер Мур, комендант тюрьмы Пенсвиль, что находится на южной границе графства Вестчестер, был крепким молодым мужчиной около сорока лет со светлой вьющейся шевелюрой, профессиональной улыбкой и глазами снулой рыбы. Он повернулся на своем вращающемся стуле и слегка фыркнул на карточку, поданную Джошем.
— А я думал, что адвокат этого Джелло — Келли Шеннон, — сказал он.
По тому, как он произнес это имя, я понял, что он не любит семью Шеннонов. Джош тоже это почувствовал и решил обыграть.
— Парень и не пытался провести хоть одно дело, — заявил он. — Поэтому фирма и решила послать нас.
— Я слышал об этом, адвокат, — сказал Мур. — Говорят, старик просто купил ему диплом.
— Возможно, комендант, — оживленно подтвердил Джош. — В наши дни развелось слишком много мальчиков, навязывающих свои услуги пострадавшим при несчастных случаях. Так, когда мы сможем увидеть этого жулика?
— Вот-вот, адвокат. Ваш клиент и есть жулик, — грубо бросил Мур. — От этого сукина сына одни неприятности. И эта старая еврейка, с которой у него роман... как, черт возьми, ее зовут? Ага, Шапиро! Вечно тут крутится. Даже пожаловалась шерифу, что я запугиваю ее Джелло!
Он выдвинул и со стуком задвинул ящик стола.
— Маленький жирный ублюдок!
— Да, комендант, мы не хотим создавать для вас трудности, — с жаром сказал Джош. — Только между нами, единственная причина, по которой я взялся за это дело, так это то, что некоторые его друзья хорошо платят.
— Какого черта молодой Шеннон влез в это дело? — поинтересовался Мур.
— Как я понял, подруга Джелло — соседка Шеннонов, — ответил Джош. — Она встретилась с парнем и упросила взяться за дело.
— Ну ладно, думаю, все в порядке.
Джош наклонился и протянул ему руку.
— Еще раз спасибо, комендант.
Я знал, что в ладони Джоша находится хрустящая стодолларовая банкнота. Рыбьи глаза оживились.
— Его вам приведут, адвокат, — он нажал на звонок, и вошел охранник.
— Приведите Джелло в комнату адвокатов. Он на третьем ярусе.
Мур оставил нас со словами:
— Скажите, если что-нибудь понадобится.
— Уж мы заставим этого парня попотеть, когда вызовем свидетелем в комитет, — прошептал Джош. — Не включай глушитель, пока не увидим Джелло. Они могут засечь помехи.
В своем кейсе я принес маленький прибор, распространяющий мощные помехи, чтобы обеспечить секретность беседы, если есть опасность подслушивания. И Джош, и я были уверены, что тюремная комната для адвокатов была набита подслушивающими устройствами, потому я и принес в кейсе прибор. Ничего особенного в нем не было; его можно купить в магазине электроники менее чем за сто долларов. Но ведь в Вашингтоне без этого не проживешь.
Комната для адвокатов была большой и солнечной. Через зарешеченные окна проникал шум от движущегося транспорта. Мы сели за длинный стол и стали ждать. Я поставил кейс у ножки стола и нагнулся, чтобы включить прибор. Через пару минут открылась дверь, и вошел Джелло. Это был маленький, полный мужчина с отвисшими щеками и тяжелой челюстью. Его глубоко посаженные, поблескивающие от страха глаза были похожи на глаза загнанной лисы; окрашенные никотином пальцы нервно теребили на мизинце тяжелое кольцо с бриллиантом. Его кожа была лишена красок. В общем, все его лицо напоминало мне хорошо замешанное тесто, оставленное встревоженной домохозяйкой.
— Мистер Джелло, мы из вашингтонской юридической фирмы, к которой обратился мистер Шеннон, чтобы проконсультироваться по вашему делу, — произнес Джош. — Я — мистер Майклз, а это — мистер Маккул, мой партнер.
Джош повернулся к охраннику, маячившему рядом.
— Хотите к нам присоединиться, офицер?
— Это моя работа... — начал было охранник, но Джош пожал ему руку.
— Там в углу журналы. Почему бы вам не почитать? Сегодня мы не будем передавать ему ножовку.
Охранник плавно опустил в карман пятьдесят долларов и усмехнулся.
— Ладно, адвокат. Только скажите, когда кончите.
Джелло наблюдал, как охранник пересек комнату и принялся за журналы. Потом Бенни повернулся к нам. Кажется, в его глазах сверкнуло уважение к нам.
— В чем дело? — прошептал он. — Где мистер Шеннон?
— Мы с ним работаем. Вы получили от Келли телеграмму?
— Да, вчера вечером. Но в чем дело?
— Успокойся, Бенни, мы на твоей стороне. Мы из Вашингтона.
Бенни тяжело сглотнул.
— ФБР?
— Нет, — ответил Джош. — Мы работаем с Шенноном в комитете, — быстро добавил он. — Это единственный способ вытащить тебя отсюда. Окружной прокурор готов засадить тебя. А там тебя прикончат. Верно?
Бенни уцепился за запястье Джоша. Потом проговорил одними губами.
— Здесь подслушивают.
Джош улыбнулся и наклонился к нему.
— Посмотри в кейс, когда мой партнер его откроет.
Я небрежно поставил кейс на стол, приоткрыл его, чтобы Джелло мог увидеть маленькую черную пластиковую коробочку, вытащил несколько карандашей и желтую промокашку и сделал несколько движений, будто делал заметки.
— Это глушитель, — пояснил Джош. — Будь здесь хоть пятьдесят "жучков", они ничего не запишут.
Я заметил, что полное маленькое тело расслабилось.
— Когда парень был здесь в последний раз, я понял, что они прослушивают помещение. Что вы от меня хотите?
— Все, — ответил Джош. — Все, что ты знаешь о взятках Сондерса и судьи, — ледяным тоном говорил он. — Только солги, и я брошу тебя на съедение волкам. Сделаешь дело — и я вытащу тебя отсюда.
— Гарантируете?
— Абсолютно. Будешь свидетелем — получишь защиту Конгресса. Я переведу тебя в федеральную тюрьму в Вест-Сайде.
Джелло улыбнулся.
— Да это же клуб графства.
— Но за это, Бенни, мы хотим знать все. С самого начала. Имена. Даты. Я хочу, чтобы ты описал убранство офисов, домов — все.
— Вы хотите независимого сотрудничества, верно?
— Ты все получишь. Нам надо подтвердить твою версию, как историю папы римского.
— Но Келли не бросит меня? Я доверил этому мальчику свою жизнь. Я говорил Молли...
Я перебил его:
— Келли сообщил, что сегодня утром виделся с Молли. Он хочет, чтобы вы знали, он по-прежнему ваш адвокат.
Бенни несколько раз медленно повернул кольцо с бриллиантом.
— Может, я и шлемазль*, но, если Келли так говорит, я пойду до конца.
* Шлемазль (идиш) — в данном случае дурак.
Джош перегнулся через стол и зашептал:
— Ты должен идти до конца, Бенни, если не хочешь, чтоб судья угробил тебя приговором. И если ты остановишься, они доберутся до тебя. Я не доверил бы коменданту этой тюрьмы и десяти долларов в деньгах конфедератов.
— Это скотина, — прошептал Джелло, впервые бросив взгляд в сторону охранника, лениво перелистывавшего иллюстрированный журнал. — Вымогатель. Десять долларов здесь, двадцать там. Протягивает руку и утром и вечером. Спросите Молли. Только вчера она дала ему пятьдесят.
— Хочешь выбраться отсюда?
— Смеетесь?
— Ладно, Бенни. Рассказывай.
Мы проговорили все утро, затем вернулись после полудня. То же повторилось и в следующие два дня. Каждый раз мы подмазывали начальника тюрьмы и охранников. Они прямо-таки отупели от алчности. Если бы мы захотели, то смогли бы вынести из тюрьмы все, что угодно. На третий день к нам так привыкли, что охранники автоматически протягивали руки, получали по пятьдесят долларов и оставляли нас.
Начав говорить, Джелло уже не мог остановиться. Он поведал самую невероятную историю о преступлениях, преступниках и коррупции, которую я когда-либо слышал. Я старался стенографировать дословно, чтобы потом Элис все отпечатала.
Потом газеты в США и за границей расписали забавную и трагическую фигуру Джелло в свете последующих событий. Но, думаю, никогда Джелло не рассказывал свою историю так хорошо, как в адвокатской комнате Пенсвильской тюрьмы. Ниже я привожу историю Джелло. По иронии судьбы именно он предложил заголовок. Когда я спросил, почему он назвал ее "счастливые денечки", он пожал плечами и сказал, что каждый день вора, когда ему удастся обвести вокруг пальца закон и подоить болвана — счастливый.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
ЖИЗНЬ И СЧАСТЛИВЫЕ ДЕНЕЧКИ
БЕННИ ДЖЕЛЛО БОЛЬШАЯ ВЗЯТКА
Мошенничеством я занимался большую часть жизни, лет эдак с пятнадцати. Я никогда не был грабителем с большой дороги, я играл на доверии. Я продавал золотые слитки, фальшивые бриллианты, позолоченную латунь, норку, линявшую после первого же дождя, и многое другое. Не существовало игры на доверии, которую бы я не знал или не изобрел. Одно время у меня была настоящая организация — не люблю я слова "банда" — в которую входило более пятнадцати лучших мошенников страны. Работая в ней, я заработал пятнадцать из моих двадцати трех арестов и трижды сидел в тюрьме.
