Зверь лютый. Книга 8. Догонялки

Я не стал выдерживать долгой паузы, ожидая пока, издав очередную порцию слабенького подвывания, она соблаговолит занять нужное положение — сразу щёлкнул её по предплечью.

Снова взвизгивание, и ладошки медленно, неуверенно отцепляются от того, чего они там прикрывали неизвестно от кого спереди — я-то у неё за спиной стою — и, подрагивая, устанавливаются в нужное место. Ну, где-то как-то...

"Руки на бёдра" — пошла производственная гимнастика. "Утренняя разминка" как стартовая позиция для БДСМ? А почему нет? Смотря — после чего вас разбудили. Или — для чего.

Мой дрючок продолжает блуждать по её спине, позвоночнику, пояснице, бёдрам... Хорошая спинка — чистенькая, ни прыщей, ни жировых складок, ни сколиоза, разве что немного сутулость.

А как у неё с другой стороны? — Обхожу её по кругу, не отрывая от кожи "мученицы" своего дрючка. От её чуть выпирающей лопатки, плечика с выступающей острой косточкой, тоненькой ключицы, склонённой шеи...

А спереди она очень даже... тоже. Нет здоровенного висящего живота.

Царь Соломон в своей "Песне песней" выдал фразу о "ворохе спелых колосьев" в этом месте, и на две тысячи лет христианский мир принялся считать это красивым. У привлекательной средневековой женщины должен быть большой, торчащий вперёд живот, толстые бёдра, ягодицы и ляжки. Это признаки процветания, благополучия, плодородия. А вот верхняя часть тела должна быть "засушенной": маленькая тощая грудь, узкие плечики, маленькая головка, часто — с подбритыми висками, лбом, затылком, выщипанными бровями, тоненькая длинная шейка.

Что выражает неприятие истинными христианами всего плотского, грешного, тварного.

"Общество должно отторгать всё, что связано с сексом".

Ну, если какое-то общество "должно отторгать", то придётся поискать другое. Где идеал женщины не настолько похож на... млекопитающий аналог диплодока.

А мне вот так нравится. Когда две небольшие, но вполне... заметные, смугленькие "дыньки" висят "хвостиками" чуть в разные стороны... И размер подходящий — как раз под мои детские ладошки, и форма интересная — не "чашка", можно другой захват применить.

— Сведи лопатки вместе.

Делает это. Медленно, неловко. Сводя не столько лопатки на спине, сколько локти у себя за спиной. Мой дрючок касается её щеки, скользит по полуоткрытым дрожащим губам, опускается по шее до ямочки между ключицами.

Как она дышит! Неровно, с полуоткрытым ртом, чуть привсхлипывая на вздохе.

Дрючок опускается ниже и медленно обводит её левую грудь.

— Нет! Не надо! Я не хочу! Я боюсь! Не надо!

Нет, всё-таки связывать их — это необходимость. Девчушка отпихивает мой дрючок, замирает от собственной смелости, затем закрывает лицо ладонями, а локтями пытается прикрыть свои грудки. Сжимается в ожидании побоев. Законного наказания: "бити, и болно и страшно... за страшное ослушание".

Ожидаемое — исполняем. Но несколько модифицировано.

Получает щелчок по ляжке. Но одной боли — мало, всё-таки промывание мозгов — обязательный элемент человеческих игр. На чём хомнутые сапиенсы переиграли всех остальных... "человекообразных"? — На "а поговорить". Способность к членораздельной речи, "вторая сигнальная система" позволила победить всяких неандертальцев с синантропами.

И продолжает позволять. По "Герболайфу" — "с людьми надо разговаривать". Особенно — с женщинами.

* * *

" — Ваня, ты бы хоть какое слово сказал. Ласковое, тёплое...

— Фуфайка.

— Ох, Вань, ты и мёртвую уговоришь!".

* * *

Малышка натурально рыдает. Жалко девочку. Но:

"Мы себе давали слово — не сходить с пути прямого,

Но так уж суждено.

И уж если откровенно — всех пугают перемены,

Но — тут уж все равно".

Раз уж я вступил на этот путь — надо "дуть напрямки" и дальше. "Тут уж всё равно" — плачет она или нет. "Так уж суждено".

— Когда говоришь мне — говори "господин". Поняла?

Плач — ответом на прямой вопрос не считается. Новый щелчок по другой ляжке. Новый всплеск воя.

Чего-то у меня не "по инструкции" получается. Она же должна издавать звуки типа: "йес сэр". "Пароль не тот"? Придётся провести воспитательную беседу:

— Ты зря боишься. Я не хочу тебя мучить. Я не собираюсь тебя убивать, уродовать, калечить. Я только хочу твоего послушания. Ты должна быть просто доброй, открытой и послушной. Просто будь внимательной, просто делай то, что я тебе приказываю. Быстро, правильно и без промедления. Ты же всё это умеешь. У тебя всё это хорошо получится. Согласна? Да?

Она, не отрывая ладоней от лица, утвердительно трясёт головой. Она — согласна. И взвизгивает от щелчка по внутренней стороне бедра.

— Ты не слушаешь меня, ты невнимательна. Ты очень дурно воспитана. Ты невежлива. Я спросил тебя, а ты не ответила. Неужели тебе так тяжело открыть рот и просто сказать для меня "да"?

— Д-д-да.

Девушка дрожащим голосом произносит эту простейшую фразу из одного слова. И вскрикивает от нового щелчка.

— Я просил тебя называть меня "господин".

Имея в руках берёзовый дрын, вовсе нет необходимости хамить, ругать, пугать словами. Типа: приказал, велел. Это вредно, ведёт к собственному озлоблению. Вежливо надо — "просил". А аргумент прислушаться к просьбе — палка. И её уверенность в моей готовности применить.

"Вещью владеет тот, кто может её уничтожить".

— Д-да. Господин.

Она сжимается в ожидании удара. Но я же не садист какой-нибудь, просто так бить кого-то, причинять боль — удовольствия не доставляет.

Да мне это вообще... "в поперёк"! Только иногда возникает необходимость. Чисто для достижения поставленной цели. А так-то я — "беленький и пушистенький". Зачем мне это "битьё"? Одни лишние физические усилия. Легче же просто сказать или похвалить, например.

— Умница. Хорошая девочка. Видишь как всё просто. И — никакой палки, никакой боли. Всего-то-навсего — обычная вежливость, просто обращение с уважением. А вот то, что ты снова ссутулилась — плохо. Выпрямись.

Трифена неуверенно убирает руки от лица, отводит их за спину, пытается сесть прямо.

Понимаю — ей тяжело, непривычно. Держать гордо поднятую голову в церкви, совсем голой, перед мужчиной, перед господином с палкой в руке, перед иконой за моей спиной,... все рефлексы против. Сочувствую. Но, детка, в цирке и не такое с рефлексами делают. Здоровенные тигры прыгают с тумбы на тумбу через огонь. Просто от дрючка дрессировщика. Но я — добрый, мягкий, интеллигентный человек, ни огня, ни прыжков — заставлять не буду.

Девушка неуверенно отводит руки за спину. Как показал наш недавний опыт: на время обучения обучаемую надо связывать. Как младенцев пеленают.

Связывать ей кисти — нельзя. Опояска не очень подходящий инструмент. Если связать сильно, то перекрою кровообращение, если слишком слабо — она легко вырвется. В "Святой Руси" обычно вяжут не за кисти, а за локотки. Меня самого так в самом начале увязывали.

Просто повторил проделанное сутки назад с её батюшкой — накладываю её предплечья друг на друга, так что пальцы одной руки почти достают до локтя другой, и приматываю их друг к другу по всей длине своей опояской.

Узенький ремешок — универсальное воспитательное приспособление. В отношениях со "святым отцом" — помогло. Поможет и в отношениях с его дочерью. "Святоотеческое наследие", так сказать.

Девочка снова начинает скулить, опускать голову. И получает полновесный щелчок по лопаткам.

— Я просил тебя сидеть прямо. Ты не слушаешься меня. Как я вижу, тебя хочется, чтобы тебя наказали.

Ну вот, спинку держит — теперь другое дело.

Подходит Сухан, тащит кучу каких-то тряпок, белых с золотым шитьём, цветных... И пару кувшинчиков. Открыл-таки ризничную. А в одном кувшинчике-то — вино. Покойничек, похоже, имел тайничок от жены в производственных помещениях. То самое винцо, что будет при случае претворяться в кровь Христову. Но пока на вкус... вполне прилично.

Но-но, Ванюша, не увлекайся. Пара глотков и хватит. Алкоголь в такой ситуации... Тут чисто миллиметрическая работа наклёвывается. Даже — микрометрическая.

А во второй посудинке? А тут у нас маслице, елей церковный. Помню-помню. Мне таким в Киеве задницу мазали. Там помогло и здесь пригодится. Обмакнём-ка в него посошок мой берёзовый. Для запаха. Запах приятный, девушки любят, когда хорошо пахнет. И ещё ей дать вина. Немножко, чисто "для сугреву".

Я подымаю голову девушки за подбородок, запрокидываю ей лицо и вливаю между дрожащих губ тёмно-красную струйку виноградного вина. Похоже, именно этот, вспомненный отцом Геннадием кувшинчик, и использовал покойник вчера в качестве приманки для меня — в "кошёлке" кувшина с вином мы не нашли.

Она дёргается, выплёвывает, захлёбывается, пытается вывернуться. Вино выливается на её лицо, на шею, на грудь. Приходится отставить кувшин в сторону и взять снова палку. Она пытается откашляться, отдышаться. Наконец начинает что-то говорить... И получает щелчок по лицу.

— Ты плохая. Ты меня не слушаешься. Ты глупая, бестолковая и неловкая. Ты даже пить нормально не можешь. Но главное — ты не исполняешь мои просьбы. Я — просто прошу, а ты — не делаешь. Ты заслуживаешь наказания. Я добрый, я мягкий, я не хочу делать тебе больно. Но мне приходится. Потому что ты непослушная. Потому что в тебе нет смирения. Ты дерзишь мне. Тебя плохо учили. Теперь я вынужден преподать тебе урок.

Каждая фраза сопровождается щелчком. По скулам, по плечам, по грудям, животу, бёдрам.

Спокойно, Ванюша. Нельзя увлекаться.

Серия моих ударов вызывает серию её усиливающихся взвизгов. Усиление её громкости провоцирует меня на увеличение силы и частоты ударов. А этого делать нельзя. Здесь же "Святая Русь", а не экзотические игры 21 века. У неё же реально нет никакой защиты. Хотя бы на уровне где-то существующих умозрительных общественных норм. Ни её добровольность, ни безопасность — никого не волнует.

Меня же, блин, никто и ничто не остановит! А свихнуться по теме садизма мне не интересно. Да и вообще — хоть по какой теме! Может, ну её? Развязать, отпустить? — Уже поздно, "дорогу осилит идущий". Придётся дойти до конца. Или, хотя бы, до удобного места съезда.

— Почему ты выплюнула вино, которым я с тобой поделился?

— Это церковное вино! Его нельзя пить! Я подумала...

Новый щелчок по ягодице. Я постепенно перешёл к ней за спину. Медики, при проведении уколов "внутримышечно", различают четыре области на каждой ягодице. А я в этой ситуации вижу 18. Это важно, потому что удары не должны наноситься в одно и то же место. Простой щелчок вызывает короткий болезненный импульс, потом — прилив крови, ощущение жжения. Если попасть снова в то же самое место — восприятие будет другим. Несколько, даже лёгких, ударов в одну точку приведут к серьёзному разрыву кровеносных сосудов, подкожной или внутренней гематоме, длительным болям. А оно мне надо? Портить девочку я не хочу — только обучение подчинению. Подчинению мне.

— Тебе незачем думать. Господин — я. Я решаю. Тебе достаточно повиноваться. Освободи голову, выбрось сомнения, тревоги. Для тебя больше нет законов, правил, обычаев. Только один закон — моя воля. Для тебя больше нет страха, только один страх — расстроить меня. У тебя больше нет стыда, только один стыд — не исполнить слова моего. Только это — беда твоя. Только опечалить меня — твоё горе. Поняла?

— Но ведь...

Новый удар.

— Я спросил, ты не ответила. Это очень дурно с твоей стороны. Ты поняла?

— Д-да. Господин.

— Хорошо. Поднимись на колени.

А вот это моя ошибка. Чётче, Ванюша. Она сидела на пятках. После моей команды Трифена несколько замешкалась. И я автоматически стукнул её по косточке лодыжки. Девка взвыла. Ну, естественно — у меня удар по лодыжкам поставлен по воспоминаниям о Савушкиных приёмах. Но здесь же не палаческий застенок, а просто приведение к подчинению молоденькой девчонки! Зря я так. Но как сразу шустрее она стала двигаться!

— Раздвинь коленки. И пятки. Шире. Ещё. Ты удручающе непослушна. Ты опечалила меня. Мне снова придётся тебя наказать.

— Нет! Не надо, господин! Я сделаю!

Сесть в шпагат здесь мало кто может. Вот и у неё до пола остаётся ещё ладонь. Но уже хоть что-то. Растяжка на пределе.

Видно, как дрожат от напряжения мышцы на внутренней стороне бёдер возле паха. Осторожно веду дрючок вверх от её коленки по этому дрожащему телу. Дрожащему от мышечного напряжения, от напряжения душевного, от напряжённого ожидания новой боли. Дрючок оставляет на смуглой нежной коже след — полоску церковного масла. Доходит до самых кудрявых волосиков. Осторожно касается завитушек, раздвигает их, сдвигаясь в середину, очерчивая контур женского тела, прикасаясь к чувствительной коже под волосами...

Трифена ахает, резко дёргается и просаживается назад. Нехорошо, неправильно девочка сделала. Такое, знаете ли, крайнее проявление несдержанности. Воспитанные девочки такого себе не позволяют.

Мягонько похлопываю её дрючком по бочку. Щёлкать уже не надо — взаимопонимание на уровне прикосновения уже достигнуто. Она снова поднимается на коленях, выдвигает тазобедренный вперёд и замирает. От напряжения у неё снова дрожит кожа на внутренних сторонах бёдер. Похоже, пока для неё это предел.

Я обхожу её по кругу и снова возвращаюсь к лицу. С моим движением она вся подтягивается, отводит назад плечи, выпрямляет спину, поднимает голову. Хорошо, но мало, сделаем чуть лучше:

— Поставь ступни на пальцы. Подбери задницу. Втяни живот.

Как там, в "Служебном романе" сказано: "всё — в себя"? Но, вообще-то, правильно — так лучше. Но — не "всё".

— Подними свои сиськи. Я хочу, чтобы они торчали сильнее.

— Но... Господин, у меня же связаны руки! Я же не могу... Ай!

Точный, довольно сильный боковой щелчок исключительно по соску левой груди.

— Если я приказываю тебе — ты можешь. Ты сама не знаешь, что ты можешь. Но если я сказал — ты в состоянии сделать. А если не делаешь — просто ленишься. Лень, по воле господа нашего — смертный грех. Он заслуживает наказания.

Симметрично — по соску правой. Ну вот, девушка несколько напрягла соответствующие группы мышц и... "обводы корпуса" стали ещё более...

Ванюша! Твою...! Не увлекайся! Сохраняй отрешённость и отстранённость. Как мозг в банке. В крепкой такой трёхлитровой банке с маринованными огурцами. В банке из пуленепробиваемого стекла и с закатанной "насмерть" бронированной крышкой. Быстренько меняем фокус внимания, потому что если "крышку снесёт", то вместо "мозговой отстранённости" пойдут "безмозговые действия". Я просто не сумею проконтролировать себя — всё будет слишком быстро и резко. А при её таком... положении... порву-поломаю, блин, чего-нибудь, нафиг!

Когда кровь в организме приливает в... одно место, то в другом начинается кислородное голодание. В мозгах, например. Выключаются они.

Спокойно. Спа-а-акойненько. Где тут эта банка с елеем? Для переключения собственного внимания, для запаха, для смазки, для... Факеншит! Не надо о смазке! Лучше давай-ка поговорим о чём-нибудь умно-абстрактном...