— Ну хорошо. А можно вас тогда ещё спросить, сэр?
— Спрашивайте, Мисс.
— Почему вы не похожи на других учителей? — внезапно посерьёзнела девочка.
— Что вы имеете в виду, мисс? — удивился Снегг.
— Ну, вы другой. Что-то в вас такое есть, не знаю, как объяснить. Вы просто другой. Вот профессор Флитвик, например, он очень простой. Даже если его подушкой случайно свалить на Отбрасывающих чарах, то он и то не обидится. А профессор МакГонагалл очень строгая, прямая как кочерга, она просто застёгнута на все пуговицы. При ней не пошутишь и не побалуешься, как глянет на тебя, так сразу хулиганить расхочется. Но это она только на уроках такая, она притво-ряется. На самом деле она совсем другая, я думаю. Мне Чарли рассказал, как она ему новые ботинки на Рождество подарила, когда у его старых подмётка напрочь отвалилась. А профессор Стебль будто немножко не в себе. Она похожа на мартовского зайца, правда же? Вы только не подумайте, что я к ней плохо отношусь, она мне нравится. Но есть в ней какая-то сумасшедшинка. Профессор Трюк похожа на ястреба. У неё глаза какие-то птичьи и нос как клюв. Она так резко и отрывисто говорит, будто слова выплёвывает. А профессор Выпивани по Защите похож на огородное пугало, разве нет? Мне кажется, что он оправдывает свою фамилию и частенько закладывает за воротник, это он всё придумал про итальянские корни...
Снегг искренне смеялся. Маргарет давала точные характеристики каждому преподавателю, всего в нескольких словах описывая его отличительные особенности.
— У вас намётанный глаз, мисс Поттер, и вы тонкий психолог. Любопытно, Что вы думаете обо мне?
— В том то и дело, сэр, что я не могу сказать ничего определённого. Вы всё время разный, какой-то многослойный. Вы строгий и придирчивый в классе, вы добрый и внимательный, когда мы с вами разговариваем вот так, вы серьёзный и чуть-чуть напуганный, если разговари-ваете с профессором Дамблдором. Вас как будто несколько в одном человеке.
— Вот значит как... И вариант Снегг-на-уроке вам определённо не нравится?
— Нет, отчего же. Мне нравятся ваши уроки, они мои любимые. Просто у вас такой вид, как будто вы хотите сказать Я заставлю вас себя уважать. Вам нравится быть зловещим профес-сором Снеггом, великим и ужасным. Но я-то знаю, что настоящий вы совсем другой, а остальные не в курсе. Они вас бояться. Почему на уроке вы не такой, как когда разговариваете со мной, когда вы добрый и понимающий?
— Отвечу вашими же словами, мисс Поттер. Вы — это вы, а все остальные — это все остальные. Нельзя ко всем относиться одинаково. Всё равно есть любимчики и те, кого терпеть не можешь.
— Вы хотите сказать, что ваш любимчик — это я, а всех остальных вы терпеть не можете?
Снегг расхохотался:
— От скромности вы явно не умрёте. Что ж, можно и так сказать. В чём-то вы, несомненно, правы. Вы тоже другая, не похожи на других. Такая маленькая, а уже яркая индивидуальность. И очень умная и развитая для своего возраста. Удивительно... Хотел бы я знать, кто вас всему этому научил... Это явно не ваш братец и его дружки-шалопаи.
— А можно ещё вопрос?
— Валяйте, пользуясь своим положением любимчика.
— Вам нравится преподавать?
— Если уж быть до конца откровенным, то нет. Но у меня нет другого выбора. Я был морально не готов к такой работе. Я был честолюбивым, видел себя великим учёным, чьи откры-тия в области зельеварения потрясут мир. Но для этого нужна своя лаборатория, деньги на ингредиенты... да много чего ещё. У меня этого не было. И я, отучившись на Высших Курсах Магии, написав и защитив какую-то заумную теоретическую работу, съездив с длительными практическими командировками в Индию, Египет, Мексику и Тибет, поработав там, вернулся к тому же, с чего начал. Мне нужна была лаборатория и средства на научные изыскания. Я уже успел натворить порядком глупостей, и всё закончилось бы крайне плачевно, если бы профес-сор Дамблдор не взял меня на работу. Знаете, как много в жизни значит незапятнанная репута-ция? Нет, ещё не знаете... И желаю вам никогда этого не узнать... Правда, я хотел быть учителем Защиты, да и вакансия была, но он отчего-то мне отказал, сказав, что у меня гораздо лучше получится быть преподавателем именно по Зельеварению.
Я не знал, что учить так сложно. Я не умею обращаться с детьми, не умею объяснять про-стыми словами сложные вещи и давать поблажки. Дети меня раздражают. Я терпеть не могу тупых, ленивых и неспособных. У меня не хватает терпения, понимания, спокойствия и выдержки. Я отношусь к детям как к взрослым. Я просто не воспринимаю детей.
— Но это же совсем просто! Просто вспомните, как вы сами были ребёнком, поставьте себя на наше место, и будет гораздо проще.
— В том то всё и дело, что я никогда не был ребёнком. Я всегда был взрослым. С взрослым восприятием жизни, взрослым разумом и взрослой душой. Поэтому мне так сложно. В то время, как остальные играли в плюй-камни или заколдовывали снежки, бегали по коридорам и влюблялись в однокурсниц, я читал книги и разучивал новые заклинания. Мне это нравилось. Я чувствовал себя чужаком среди них, да ещё и гордился этим. Меня не понимали, не любили, со мной не хотели дружить. Меня считали заумным, зубрилой, всезнайкой и букой. Таким я, в общем-то, и был. У меня никогда не было друзей. Вам трудно это понять, потому что вы общи-тельны и постоянно окружены толпой друзей и приятелей. Меня же избегали, меня чурались, как прокажённого. Про меня даже шутка была. Когда кто-то начинал усиленно учить к экзамену, ему говорили: Тебя случайно Снегг не покусал? Я был что-то вроде бешеной собаки... В итоге я решил отомстить всему миру и доказать, что я — лучший. Вроде как непризнанный гений! Это плачевно закончилось, не буду вдаваться в печальные подробности. Так я и оказался в школе, спрятался здесь от всех. От людей и от себя. Правда, я и здесь чувствую себя чужим. Но таким же чужим я себя ощущаю и в любом другом месте. Из всех зол надо выбирать меньшее. Так я и стал учителем. Правда, я постепенно привык к этой работе. Но, как это ни печально, я не научился любить детей. А это в работе учителя самое главное.
— Наверное, мне не надо было задавать вам этот вопрос, сэр...
— Да, наверное... Идите к себе, Маргарет, уже поздно.
— Спасибо за чай, сэр...
— Спасибо за разговор, Поттер. Ещё один вопрос. Зачем вы собирались стать блондинкой, тогда в детстве?
— Ах, это... Ну, мне один человек очень нравился, а у него все девушки были блондинками, как на подбор. Вот я и решила: может, я ему тоже понравлюсь, если в блондину перекрашусь?
На прощанье профессор скривил губы в подобии улыбки, и видение исчезло.
Снегг вздохнул. Он выглядел каким-то подавленным и расстроенным. Старые раны от-крылись и начали кровоточить.
— Смешно, но она одна меня понимала. Мне нравилось с ней разговаривать. Такая маленькая, но уже способная дать совет взрослому человеку, посочувствовать, понять... Я всё недоумевал, как она могла оказаться сестрой того самого Джеймса Поттера, которого я знал по школе и просто ненавидел. Он был эгоистичным и самовлюблённым, обожал повыставляться и поиграть на публику. Он и его дружки превратили мою жизнь в ад. И вот появилась эта кроха, его сестра, и буквально вернула меня к жизни. Я многим ей обязан, хотя она этого до сих пор не подозревает... — Снегг подавленно вздохнул. — Она была совершенно необыкновенной девочкой. Стоило ей улыбнуться, и словно солнце выглядывало из-за туч... Я не хотел признаваться себе в том, что нуждался в ней как в наркотике. Мы вместе пили чай пару раз в неделю, и я ждал этих вечеров как ребёнок ждёт Рождества. Я жутко завидовал Джеймсу и всей его шайке в том, что они пользуются её безграничной любовью, такой, какой они вовсе не были достойны, по моему мнению. Маргарет не задумываясь отдала бы за любого из них жизнь — за брата, за Блэка, за Люпина и даже за эту мразь — Петтигрю. Лишь общаясь с ней, я впервые в жизни понял, что такое дружба, как она важна и нужна в жизни. Я же всегда был один. Маргарет стала связующим звеном между мной — никому не нужным угрюмым затворником и одиночкой — и внешним миром. Наша с ней короткая дружба — это единственное, чем я когда-либо дорожил в жизни, единственное, чего мне не хватает и по сей день...
— Как много секретов хранит порой чужая память... — философски заметил Дамблдор с улыбкой. — Сегодня каждый из нас узнал о себе и об окружающих много нового... Но, кажется, это ещё не всё. — Да тише вы, — прикрикнула на них на этот раз Тонкс. — Там что-то ещё, смотри-те, а то что-нибудь интересное пропустим.
Зеркало вновь замигало. В нём отразился школьный холл, полный ребятни и чемоданов. Видимо — было первое сентября. Мэгги резко обернулась — изображение крутанулось на сто восемьдесят градусов вправо — и сразу же попала в объятья Чарли. Он был коренастым, веснуш-чатым и с рыжим вихром на лбу. На вид ему было лет четырнадцать.
— Привет, Рыжик! Как отдохнул?
— Отдохнёшь тут! У меня очередной братик родился. Орёт всё время как ведьма-банши, спать по ночам не даёт.
— А у меня племянник родился, правда здорово! Он такой славный, я его Гарри назвала, я сама. Он очень хорошенький: волосы чёрные, а глаза зелёные, как трава. У него такие ресничищи, мне бы такие!!!
— Ха! Это всё ерунда. Вот ты когда-нибудь видела младенцев в веснушках? Вот! А у Рона они уже есть! — гордо заключил Чарли.
— Жалко, что Рон не девочка, а то мы могли бы их поженить с Гарри, ведь правда же?..
Её последние слова потонули в таком хохоте, что кабинет Снегга содрогнулся. Все смея-лись до слёз над матримониальными планами Мэгги, даже Снегг, который и улыбался-то ис-кренне только по большим праздникам.
— Да, Рон... Жалко, что ты не девочка, — икая от хохота, еле выговорила Гермиона. — Какая шикарная невеста для Гарри пропала... Ха-ха-ха...
Рон, конечно, тоже смеялся, но далеко не так весело, как все. Каково ему было это слы-шать?!
— Ладно, Рон, я рад, что ты не девушка, — с трудом выговорил Гарри, вытирая слёзы смеха. — Я рад, что ты мой друг, а не моя невеста, мне совершенно не хотелось бы на тебе жениться. Ты несколько не в моём вкусе...
— И на том спасибо, — принял обиженный вид Рон.
— Да ты не обижайся, маленький брат, — примирительно сказал Чарли и положил ему руку на плечо. — Сколько я себя помню, родители всегда хотели девочку. Но после меня родился Перси, а потом, через два года после него, близнецы. Мама с папой были просто уверены, что ты, наконец, будешь девочкой. Они тебе даже имя какое-то интересное подобрали — Римма. Но ты оказался мальчиком. Я помню, мы с Биллом ещё на деньги спорили, кто родится. Благодаря тебе я выиграл целый галлеон! Так что, не успев родиться, ты уже на что-то сгодился. Видишь, как хорошо, что ты родился мальчиком!
— Умеете вы успокоить... — проворчал Рон, но обижаться, всё же, не перестал.
Тем временем в зеркале возникло новое воспоминание. Всё было чёрным, и лишь откуда-то сверху лился неверный золотистый свет. Изображение чуть-чуть подрагивало — Мэгги куда-то шла ночью. Вот она сказала Алохомора, и встретившаяся на пути панель отъехала в сторону. Девочка оказалась... в гостиной Гриффиндора!
— Она шла по тайному коридору! — воскликнул Гарри, узнав это место первым.
— Точно! — подтвердил Чарли.
Нимало не смущаясь, девочка осторожно вошла в спальню для мальчиков.
— Что это она делает?
— Куда это она зашла?
— Что ей там понадобилось?
— Вот это ничего себе! — раздались со всех сторон возгласы возмущения и недоумения.
Мэгги тем временем нашла кровать Чарли, аккуратно по очереди освещая спящих палочкой, стараясь их не разбудить. Чарли спал как сурок, свернувшись клубочком. Маргарет потянула его за ногу, откинув полог. Раздалось невнятное бормотание.
— Да вставай же, соня! — раздался сердитый шёпот. — Всё самое интересное проспишь!
— Кто это?! — негромко вскрикнул Чарли и сел на кровати, ещё не до конца проснувшись.
— Тихо ты, всех перебудишь! — Мэгги молниеносно закрыла ему рот ладонью. — Своих не уз-наёт! Позор! Я это, я.
— Мэг? Ты что здесь делаешь? Как ты оказалась в Гриффиндоре? Это же спальня для маль-чиков! Тебе нельзя здесь находиться! Как староста я должен оштрафовать тебя за нарушение школьных правил...
— Староста, староста, и совершенно не обязательно всё время напоминать мне, что я не удо-стоилась этого почётного звания как некоторые! Ну, не рождены Поттеры старостами. Это карма, просто карма, — как говорит эта чокнутая Трелони, закатывая свои глазищи. Как староста он должен... Что вы говорите... Поборник морали нашёлся! Ты, часом, не внук МакГонагалл? Лучше прибереги штрафы для гриффиндорцев, а то вечно все к слизеринцам придираются, так нечестно... И вообще, вставай, лежебока, приключения ждут! — разразилась насмешливой тирадой Маргарет.
— Как ты могла войти в спальню к мальчикам? Тебе не стыдно? — всё не мог успокоиться Чарли-мальчик. Взрослый же Чарли улыбнулся.
— Можно подумать, вы тут все голые! — насмешливо отозвалась Мэгги. — Зашла и зашла, что в этом такого? Ты забыл, что у меня есть старший брат, а у него — куча друзей? Да я летом вообще из их спальни не вылезаю! Спальня для мальчиков — мой дом родной! Почему-то там гораздо интереснее, чем в спальне для девочек... И вообще — считаю до трёх, и я придушу тебя подушкой, если ты не встанешь! У меня богатый опыт по этой части! — Сириус хмыкнул.
— Дай мне хотя бы одеться, — прошипел Чарли, стеснительно кутаясь в одеяло.
— Даю, даю, зануда. Жду ровно пять минут и ухожу одна! Приключения долго ждать не бу-дут! — и она вышла в общую гостиную.
В глубине гостиной у самого камина кто-то стоял. Мэг вздрогнула, рассмотрев тёмную фигуру, и залепетала:
— Профессор МакГонагалл, я совершенно случайно здесь оказалась... Понимаете, у меня этот, как его ... лунатизм! Я хожу по ночам... Мама с папой уж и не знают, что с этим делать... Они уже даже к экстрасенсам обращались, правда, к этой, как её, к Априллии Стробэк...
Ей навстречу двинулась знакомая фигура МакГонагалл в сорочке до пят и халате, но что-то подозрительного маленького роста.
— Тьфу ты, Тонкс! Как же ты меня напугала! Что ты здесь делаешь ночью?
— Нет, что ты делаешь здесь ночью? Это гостиная Гриффиндора, если мне не изменяет память, а ты, Поттер, из Слизерина! — на этот раз Тонкс стала маленькой пухленькой блонди-ночкой с косичками.
— Я... Я пришла к Чарли! У нас... У нас с ним одно срочное дело!
— У вас свидание?
В этот момент в гостиной появился заспанный Чарли.
— У меня? С ним? Щас!!! — вскричала возмущённо Мэг.
— У меня? С ней? Щас!!! — вскричал возмущённо Чарли.
Мелисса-Мэг произнесла это два раза разными голосами. По-видимому, они воскликнули одновременно, но Мелисса-Мэг не могла произнести фразу за них двоих в одно и то же время.
— Что вы тогда делаете здесь ночью, оба?
— А почему тебя это волнует, а? Нимфа? Ревнуешь? — насмешливо произнесла Маргарет.
— Вот ещё. Очень мне нужен этот Уизли. Идите куда вам надо и скажите спасибо, что я на вас не нажалуюсь. Связываться не хочется.
