— А сколько у тебя стволов?
— Эммм... тоже два.
— Да, и лазган держать нужно двумя руками, если хочешь куда-то попасть. На кой фраг тебе еще и мечи?
— Допустим, застрелил я из лазгана десять генокрадов. Еще пять — из револьвера. А чем убивать шестнадцатого? Стукнуть прикладом по морде?
— В Гвардии в таких случаях приказывают примкнуть штыки, — заметил Джей.
— Все погибли, отдать приказ некому, нет времени достать штык.
— Если ты остался один против шестнадцати генокрадов — ты явно что-то сделал не так, и твоя смерть будет заслуженной расплатой за глупость.
— Так, давай я просто проверю, смогу ли управляться с ними. Если они меня не примут, то верну на место. Если же мы подружимся — в наши отношения лезть не позволю.
— Так, положи немедленно, где взял. Один силовой клинок стоит дороже, чем сотня лазганов, а ты сразу два хватанул. Возьмешь, если разрешит лично Тор. А ему обычно недосуг заниматься такой ерундой, — Алисия только качнула головой. — Нет, типичный дикарь. И имей ввиду, прогневаешь своими кривыми ручонками машинных духов — отправишься зачищать нижние палубы с одним ржавым автоганом.
'Ну и кто из нас дикарь? Машинные духи, ya pierdole(4)...'.
В который раз за день Вертер сумел удержать язык за зубами.
— Ладно, тут закончили. Джей, будь так добр, покажи мне тренировочную зону. Заодно разомнемся.
Полчаса спустя
— Всего лишь человек, — констатировал киборг очевидное. — Ну что, хватит?
Джей молча поднялся на ноги. Хотя после очередного нокдауна его слегка покачивало, держался он пока уверенно. На его примере Вертер убедился, что спустя сорок тысяч лет люди действительно стали куда как выносливее. По его расчетам, бой должен был закончиться нокаутом еще десять минут назад.
— Не думай, что этого хватит, чтобы свалить катачанца, — прорычал здоровяк, снова вставая в стойку. — Да у моей бабушки кулак был крепче, чем у тебя.
— Не хотел бы я повстречаться с твоей бабушкой, — честно сказал Вертер. — Но ты — не она. Я стараюсь быть осторожнее, чтобы не повредить тебе кости. Но если ты продолжишь повышать ставку, то могу случайно дать лишнее.
— И что мне с того, что ты сдерживаешься? Покажи все, на что способен, иначе я решу, что ты просто плюнул мне в лицо.
— Джей, ты уже доказал, что являешься превосходным бойцом. Хотя бы тем, что ты все еще на ногах, а не валяешься в отключке. Но мои искусственные мышцы гораздо сильнее живых, я не чувствую боли, и не устаю, пока есть запас энергии. И я специально учился рукопашному бою без оружия, против такого же безоружного противника. У меня сейчас слишком много преимуществ.
— А, так вот в чем дело, — катачанец тряхнул головой и вытянул из-за пояса свой чудовищный нож. — Этого достаточно, чтобы ты перестал валять дурака?
— Эй-эй, ты серьезно? Это уже не похоже на спарринг.
— Спарринг? Это поединок до первой крови. И ты так и не смог мне ее пустить.
— О таком стоит предупреждать до начала драки, а не под конец.
'Все, с меня хватит!'
Джей перехватил нож обратным хватом, Вертер начал отключать протоколы блокировки. А потом рванул вперед места.
Звонкий удар и тихий мокрый хруст.
Обездвиженное тело рухнуло на рифленый металлический пол.
Киборг смахнул с щитка, прикрывающего коленный привод, пару алых капелек.
— Первая кровь, — сказал он, будто пытаясь оправдаться. — Иисус свидетель, я пытался этого избежать.
— Кто такой Иисус? — спросила Алисия, до этого молча наблюдавшая за единоборством.
— Да жил такой парень за пару тысяч лет до моего рождения... начинал как честный ремесленник, а потом решил, что люди вокруг сильно злые и жестокие, и предложил иногда друг к другу относиться по-хорошему. Ну, для разнообразия. Его идеи тогда не оценили и приколотили гвоздями к дереву. Правда, потом поняли что ошиблись, начали почитать как святого, но разве покойнику от того легче? Мда... кстати про покойников, — Вертер нагнулся к Джею и прислушался к дыханию. — Фух, еще жив. Может, в лазарет отнесем? У него уже сломан нос и есть... встряска мозга... черт, не знаю подходящего слова. Короче, опасно. Кровь может начать скапливаться в черепе. Еще куча гематом.
Алисия только фыркнула.
— Он катачанец а не засранец. Думаешь, ему что-то сделается от такого легкого массажа? Вот увидишь, через пару часов будет как новенький.
— Кто такие катачанцы? Это какая-то секта?
— Это уроженцы планеты Катачан. Среди всех обитаемых миров нет более адского места, и нет в Империуме мужика круче катачанца. Так они утверждают, во всяком случае.
— Не утверждаем, а так и есть, — раздался с пола хрип.
— O kurwa, да ты бессмертный что ли?
— Нет. Просто ты бьешь как девчонка.
— Неважно, кто и как бьет. Важно, кто остался стоять. Ты меня вообще ни разу не достал.
— Ни разу? — Джей осклабился и ткнул пальцем. — А это что?
Только теперь Вертер заметил длинную борозду, прочертившую внутреннюю сторону бедра. Металлопластовую обшивку она прорезала почти насквозь, еще полмиллиметра — и оказались бы повреждены искусственные мышцы и кабели. Человека такая рана, безусловно, убила бы за считанные минуты, из-за разрыва бедренной артерии.
'Я не заметил выпад даже при деактивированных протоколах блокировки...'.
— Что у тебя на нож такой? — спросил он вслух. — Этот материал не каждая пуля бы пробила.
— Катачанский, — Джей утер кровь рукавом и снова встал, теперь уже с явным усилием. — Я же говорил, что настоящий мужик делает себе нож сам?
— Похоже, с ним ты управляешься ловчее, чем голыми руками.
— Я этим ножом отрезал больше орочьих голов, чем ты баб за всю жизнь перещупал.
'В этом я сильно сомневаюсь'.
— Что за орки?
— Здоровые уродливые твари, которым нет большей радости, чем выпотрошить тебя и ограбить труп.
— Это тоже ксеносы?
— Ага.
— Минуточку. Есть хоть одна ксенораса, с которой вы не воюете?
— Конечно нет! Видишь ксеноса — стреляй, не ошибешься.
— Хорошо, я запомню.
— Нет, ты это не запомнишь. Ты вызубришь это так, чтобы я разбудил тебя посреди ночи, и ты пошел убивать ксеносов.
— Если ты меня разбудишь среди ночи, то станешь моей первой жертвой.
Вертер занялся ящиком с оружием, давая понять, что разговор закончен. Внутри оказалось еще одна лазерная винтовка, но более массивная, чем 'Кантраэль', и выполненная в компоновке булл-пап. На боку виднелась выбитая надпись... он вгляделся в незнакомые символы, и через приступ острой боли мозг воспринял вложенное знание. 'Аккатран'. Видимо, название модели. Рядом в углублениях лежало шесть прямоугольных блоков с торцевыми металлическими контактами — батареи боекомплекта.
'А еще у нас тут ремень, фонарик, что-то похожее на лазерный целеуказатель, штык... зачем? Набор инструментов... половина знакома, половину никогда не видел. Прицел не интегрированный, а съемный... похоже, не настолько примитивный, как на простом лазгане. Это все не то, мне инструкция нужна... ага, вот она где. Отпечатана не на бумаге, а на чем-то попрочнее, и свернута в свиток. Ну что же, поглядим...'.
Вертер погрузился в чтение. Он не знал, что по корабельному времени сейчас ночь, и когда она закончится, впереди еще будет долгий день, наполненный поисками пропавшего тактического визора и обустройством в тесной каюте. Его ждали попытки подавить тошноту при отдаче команд сервитору и прочие мелочи, очевидные для окружающих людей, но решительно непонятные человеку из древности. Он просто читал инструкцию к оружию, впитывая каждое слово, каким бы бессмысленным оно ни казалось.
'Молчи. Смотри. Слушай, — эти слова он повторял себе так часто, что они стали чем-то вроде мантры. — Чем раньше научишься сливаться с толпой, тем скорее выживешь. Но не дай маске прирасти к лицу. Иначе станешь таким же, как они'.
ПРИМЕЧАНИЯ:
(1) — 'медведь' (польск.)
(2) — 'кабан' (польск.)
(3) — Вертер еще не освоился с низким готиком, и некоторые обороты получаются неуклюжими.
(4) — думаю, это не нуждается в переводе.
* * *
Неделей позже, 'Таласа Прайм', корабельный архивариум
Из бесчисленных прочитанных на своем веку книг, адепт Варез Торрент знал, что чем больше какая-то общность людей контактирует с каким-то явлением, тем больше она изобретает терминов для обозначения различных состояний этого явления, для постороннего человека неразличимых. Жители ледяных миров имеют в своем лексиконе десятки обозначений снега и льда, ульевики могут насчитать столько же оттенков в вони промышленных выхлопов, а доблестные бойцы Имперской Гвардии без труда выдадут целый шквал идиом, синонимичных слову 'умереть'. Применив это знание к себе, Варез обнаружил, что то же самое может сказать о своей родной стихии.
Пустота...
Как можно таким коротким словом описать всю бесконечность космоса? Ведь межпланетное пространство это совсем не то же самое, что астероидное поле, а поле разительно отличается от орбиты, которая в свою очередь различается по высоте и отношению к вращению планеты. Не говоря уже о том, что межзвездный воид невозможно спутать с туманностью, а границу гравитационного колодца звезды — с варпом.
Последняя грань Пустоты адепту была особенно близка. Как-никак, зачат, выношен и рожден он был именно во время затяжного варп-перехода. Конечно, Имматериум оставил на нем свою метку. С рождения он не имел ни единого волоса на теле, сверхъестественно легко находил нужные вещи среди гор хлама, и главное — обладал феноменальной памятью. Первое качество сделало его изгоем даже среди команды, второе помогало в работе, третье же проложило дорогу в свиту Акина Тора. Инквизитор тогда впервые реквизировал 'Таласу Прайм' для своих нужд и обратил внимание на нелюдимого, но смышленого юношу. Так началась служба Вареза Торрента, длящаяся уже девяносто семь лет и двести сорок дней. С тех пор внешность адепта изменилась мало, что лишний раз подтверждало его ценность в глазах патрона, не скупившегося на омолаживающую терапию.
За долгие годы службы Варез Торрент всей душой полюбил две вещи: одиночество и тишину, а еще больше — их сочетание. Он обожал проводить время в окружении тысяч томов и когитаторов архивариума, посвященных самым различным областям знания, ища нужные сведения для нужд инквизитора, изучая и анализируя добытые гримуары и инфо-планшеты, или хотя бы просто консультируя других аколитов по вокс-связи, без личного участия в операциях. И, к своему вящему неудовольствию, с недавних пор он был лишен обеих своих радостей.
Адепт бросил взгляд в угол. Он давно уяснил для себя, что Акин Тор — на редкость эксцентричный человек, даже по меркам инквизиторов, и считает чуть ли не своей обязанностью затащить в свою команду каждого, кто ему чем-то приглянулся. Таких личностей Варез за свои сто четырнадцать лет повидал множество. Большинство из них гибли, отправившись на очередное задание. Нескольким повезло больше, они довольно высоко продвинулись по службе, и хотя не получили инсигнию, но ныне жили в достатке и почете, работая автономными агентами. Лишь один заслужил право стать настоящим инквизитором, и его путь давно разошелся с путем наставника. Хотя этот юнец, Ларико, имеет все шансы стать вторым... если выживет, конечно. Но вот этот... человек, если его можно так назвать... Варез, к вящему своему стыду, не мог подобрать подходящего слова, чтобы описать вторгшееся в его архивариум существо. Вот этот человек в своей дерзости и бестактности превзошел всех. Впервые во владения Вареза он зашел всего через несколько часов после принятия предложения Тора, и тут же потребовал все, что есть по истории.
Все что есть! Ха!
Прежде всего, адепт осведомился о допусках новоиспеченного аколита, на что тот лишь развел руками. Невежда не имел никакого представления о запретности знания и его опасности. Тогда Варез уточнил, какой именно период из десятитысячелетней истории Империума интересует наглеца. Но его не интересовал Империум, нет! Ему хотелось тайных и ужасных знаний, знаний о Темной Эре Технологий. Конечно же, адепт ответил решительным отказом. Наглец тогда изрек фразу, почему-то внушившую смотрителю архивариума неизъяснимое беспокойство:
— Прошлое скрывают те, кто жаждет властвовать над настоящим.
И затем попросил все, что есть по истории Империума. В хронологическом порядке.
Из прочитанных книг Варез Торрент знал, что лучший способ разрушить мечты человека — это дать ему желаемое. И он потратил почти час, чтобы разыскать в своих хранилищах все имеющиеся летописи, от самой Ереси до недавно отгремевшей Второй войны за Армагеддон. С помощью сервиторов, он приволок огромную груду гримуаров, свитков и инфо-планшетов, и водрузил ее на стол, прямо перед Владиславом Вертером. И отступил назад, желая насладиться отчаянием невежды перед лицом колоссальных объемов информации.
Вертер обрадовался, точно ребенок, получивший на День Вознесения Императора брикет сладкой пасты. Он от души поблагодарил адепта, зачем-то потряс его правую руку и уселся за чтение. Варез в тайне надеялся, что тому вскоре надоест это занятие, но тянулись часы, а наглец лишь перелистывал одну за другой страницы, чей шорох нарушал благословенную тишину архивариума. Только когда бортовой цикл приблизился к ночи, а сам смотритель засобирался к себе в покои готовиться ко сну, Вертер тоже прекратил свое занятие, и попросил ничего не убирать, оставить как есть. В этот момент Варез понял, что легко от него не отделается, и действительно, на следующий день в то же самое время аколит снова явился в архивариум. На ходу поздоровавшись, он сразу уселся за тот же стол, и снова принялся шуршать.
Так Варез Торрент лишился и одиночества, и тишины, получив взамен сомнительное приобретение в виде постоянной компании. Хвала Императору, вопросами Вертер беспокоил мало, только когда встречал непонятное слово, иначе бы смотритель не выдержал и выставил его за порог. И еще от его взгляда не укрылось, что с каждым днем лицо аколита становится все мрачнее.
На седьмой день, когда Варез занимался каталогизацией материалов, посвященных зафиксированным за последнюю тысячу лет контактам с расой эльдар в данном секторе, Вертер внезапно оторвался от чтения и окликнул его.
— Прошу прощения, могу я задать тебе вопрос?
— Задавай, раз все равно отвлек меня от работы.
— Где вы оступились?
— Не понимаю вопроса.
— Скажу иначе. Каким образом Империум ступил на столь чудовищный путь деградации, и почему до сих пор не свернул?
— Ты думаешь, что Империум деградирует?
— Это очевидно. Вот возьмем самые ранние записи о Войнах Объединения и Великом Крестовом походе. Ни одного упоминания о молитвах и ритуалах. Человечество добрым словом и болтером покоряет Галактику. Даже со страниц летописей, повествующих о событиях десятитысячелетней давности, сочится воодушевление — Долгая Ночь окончена, пришло время людям взять свое и ударить по рукам тех, кто тоже имеет претензии на Галактику. Никакой фанатичной ненависти, никакого исступления. Чужих истребляют, не потому, что так говорится в литаниях, а потому, что их образ мышления слишком отличен от нашего, потому что они живут там, где могли бы жить люди. Наконец, они просто опасны! Человеческие планеты приводят к Согласию не из следования догматам, а для взаимной пользы — вместе безопаснее, плюс технологический и культурный обмен, торговля. Прогресс и развитие! Черт побери, лучше бы варп выплюнул меня на десять тысяч лет раньше.
