Танго с призраком - 4. Танго Нуэво

Ему надо было не расслабляться, а работать. За столом было трое детей. И с ними надо было поговорить так, чтобы они ничего не поняли. А информация нужна...

Старшая — Мерседес Вирджиния, средний — Гонсало Самуэль, названный в честь деда, и младший — Хавьер Николас. И они смотрели на незнакомца с интересом.

Амадо дружелюбно улыбался детям. Не то, чтобы он очень любил детей, но от них можно узнать много интересного и важного.

— А вы кто, тан? — первой нарушила молчание юная Мерседес. Девочке было уже около семнадцати лет, почти взрослая...

Амадо дружелюбно улыбнулся ей и подмигнул.

— Если я скажу — жених?

— Но вы же старый!

— Убит! В самое сердце! — скорчил смешливую гримаску Амадо. — Но кто я тогда, синьорита? Если в женихи не гожусь?

— Не знаю... а чем вы занимаетесь?

— Хожу, разговариваю с людьми. О том, о сем...

— Репортер?

— Можно и так сказать.

— А дедушка говорит, что на репортеров надо собак спускать, — заметил младший. Амадо погрозил Хавьеру пальцем.

— Совести у вас нет, синьор. А если собака отравится? Вот у вас есть собака?

Все дружно засмеялись, и разговор потек уже иными путями.

Выяснилось, что собак у ребятишек нет, но в доме живут три кота. Что мама почему-то боится собак. А мамина мама, то есть бабушка Ната, даже кошек не любит. И те отвечают ей взаимностью, шипят и фыркают. А маму любят.

Что папа как раз не любит мамину маму.

Что бабушка Ната приходит к нему регулярно, где-то раз в пять — шесть дней, и он потом очень злой, а мама переживает.

Нет-нет, она не просит у него денег. И деньги в семье есть... вот! Отец обещал старшей дочке для первого выхода в свет украшения с розовыми бриллиантами и жемчугом!

Дорого?

И что? У мамы есть и подороже.... У нее и гарнитур с изумрудами есть, и рубиновый, и с сапфирами, и даже с черными бриллиантами! Вот!

Откуда Мерседес знает?

А она... только не ругайтесь, пожалуйста... она совершенно случайно подглядела, как папа доставал их из сейфа. И код она знает. И украшения должны там лежать...

Нарисовать их?

Да, она может... хорошо. Сразу же после обеда, если дедушка и бабушка... те — не возражали.

* * *

— Рубины, сапфиры, черные бриллианты.... Откуда?!

— В сейфе их нет, — качнул головой Амадо. — Повод?

— Но кто мог о них знать?

— Я из этой стервы Арандо всю правду вытряхну! — воинственно сжала кулачки синьора Идана Мерседес.

Пока девушка рисовала украшения, взрослые собрались в библиотеке. Правда, кофе так и остыл в чашках, несмотря на свой вкус и аромат. Не до того им было.

— Не убивайте ее, синьора, это уголовно наказуемо, — поспешил разрядить обстановку Амадо.

— Мне бы тоже хотелось знать, откуда, — заметил Гонсало. — Вы же понимаете, тан, оборот моего сына просто не позволял таких покупок. Черные бриллианты! Да я за один камешек буду работать месяц, а тут — гарнитур?

— Откуда-то, — вздохнул Амадо, понимая, что ему предстоят еще и походы по ювелирам. Или... поговорить бы с Тони!

Но... есть и еще один источник.

Ладно, лишь бы девушка правда умела рисовать, а не так, как кокетничают благородные девицы. Ах, тан, посмотрите на мой рисунок... навидался он такого в университете.

Правда же, эта роза восхитительна?

Ага, а роза напоминает то ли льва в атаке, то ли кляксу от варенья, которую языком разлизали, то ли что-то вовсе неприличное...

Ладно, не будем о грустном.

Впрочем, в этот раз Амадо разочароваться не пришлось.

Рисунки были великолепны. Четкие, красочные, детали видны на всех украшениях, прорисованы даже застежки. И это с пары взглядов? Невероятно!

Но и на фантазии это не похоже, девушка просто не сможет так придумать!

Какая память, рука, глазомер! Невероятно! Для ее-то возраста!

— Синьорита, вам учиться надо! Вы настоящий мастер... может, даже ювелир? Если так запомнили с одного взгляда?

Гонсало посмотрел на внучку.

— Мерче, ты хотела бы учиться на ювелира?

— Мама была против.

— Ничего, мы ей пока не скажем, — пообещала от всей души бабушка, и поцеловала девушку. — Я тебя сама буду возить на занятия, и сама с мастером договорюсь, хоть завтра.

— Правда? — просияла Мерседес-младшая.

— Мое слово.

Кажется, визит Амадо к Веласкесам прошел не зря. Осталось только увязать воедино все эти дела.

Глава 3

Побережье.

Костер.

Рассвет.

Море.

На горизонте еще не появилась золотистая полоска, там еще даже розовые тона не забрезжили, но рассвет уже близок. И сидящий у костра человек это чувствует.

Да, сидящий у костра...

Как он выглядит? Если смотреть со спины — вполне безобидно и обыденно. Белая рубашка навыпуск, простые полотняные штаны. Волосы седые, заплетены в косу. Спина прямая, не сгорблена.

Ноги босые.

Со спины — ничего удивительного. Наверное, какой-то рабочий, вот, и соломенная шляпа небрежно брошена рядом на песок. Захотелось человеку встретить рассвет у костра. Бывает...

А вот с лица...

Если заглянуть этому человеку в лицо, то куда-то пропадает вся обыденность.

Во-первых, это индеец.

Во-вторых, ему уже глубоко за... а за сколько? Волосы седые, морщин — не счесть, но зубы все на месте и движения легкие и плавные, словно у ягуара... Так, что возраст определить сложновато.

В-третьих, это наверняка шаман. Об этом говорят и затейливые разноцветные татуировки, которые покрывают все его тело. Это со спины не видно, а в вороте рубахи: ой-ой-ой... так и ползут, словно змеи. Живые, жутковатые...

И в длинные, чуть не до земли, волосы вплетены какие-то амулеты... взять и рассмотреть поближе? Спасибо, это если кому жить очень надоело. Потому как на поясе у мужчины висит кривой обсидиановый клинок. И вот сразу чувствуется, что он не раз отведывал крови.

И на руках у него какие-то перстни, и на шее куча висюлек, и рядом... да, рядом лежит небольшой бубен. Просто под шляпой его сразу-то и не видно. А он есть.

Маленький, костяной...

Шаман смотрит в огонь.

Он ждет рассвета, чтобы получить подсказку.

Если смотреть на солнце, через живой огонь, то есть огонь, зажженный трением, да еще над соленой водой, которая, как известно, гибельна для нелюдей... есть возможность получить... нет, не ответ.

Кто ж тебе ответ-то скажет? Может, еще и жизнь твою за тебя прожить?

Боги так не делают. Тебе свободу воли дали, вот, ты и думай, ты и действуй. Сам, все сам.

А тебе могут подсказать, подтолкнуть...

Помочь чуточку.

Нет, не с выбором. Скорее, с его определением. Направо пойдешь — в канаву попадешь. Налево пойдешь — в терновник попадешь. Прямо пойдешь — в огонь попадешь. Как в старых сказках.

А уж чего тебе больше хочется, ты сам решай. Шкура, чай, твоя, не чужая...

Для себя Адэхи почти никогда и ни о чем и не спрашивал — зачем? Но сейчас...

Его ученица — там. За морем. В далекой и чужой стране. И она одна.

А если ей понадобится помощь?

Связка 'учитель-ученик' очень важна. И не только со стороны ученика. Ученик обязан? Ну и наставник тоже... обязан. А вы как думали? Только учить? И ни за что не отвечать?

Так не бывает.

У шаманов никогда не бывает.

Боги видят. Боги знают. И недостойного Боги лишат своей защиты. А если ты не можешь сделать так, чтобы твой ученик сумел постоять за себя... или если ты ему не помог, когда потребовалось...

Адэхи не хотел такого.

И смотрел, смотрел в костер, и видел сквозь языки пламени, как над черной полосой моря разливается золотая полоса солнечного сияния.

И знаки, которые были непонятны другому, складывались для него в понятное письмо, и глухо трещал над побережьем костяной бубен, помогая пройти туда, куда не очень-то пускают обычных людей, даже во сне. И вернуться.

Главное — вернуться.

Это самое сложное.

Когда Адэхи пришел в себя, было уже ближе к полудню. Шаман бросил бубен и откинулся на песок, прямо где сидел. Он не обратил внимания, как сам собой взвился неистовым языком и погас костер — обыденность.

Как буквально вылетела из моря волна, стараясь слизнуть его остатки — и жадно глотнула, уволокла угли на глубину.

Как ласково перебирает его волосы ветер, нашептывая что-то успокоительное — сегодня ты выложился по полной. Но справился.

Ты справился здесь.

А вот твоя ученица там.

Ты знаешь, что надо делать, учитель. Так сделай это. Просто — сделай.

И Адэхи не собирался отлынивать от своего долга учителя. Сейчас, только полежит еще немножко, придет в себя — и встанет. И сделает.

Не для того он больше десяти лет учил малышку, чтобы сейчас... нет, не для того.

Ах, этот возраст, который не щадит даже шаманов...

Ничего, сейчас он отдохнет — и начнет действовать. Уже скоро. Уже почти сейчас...

Это его долг и его право.

* * *

— Братец, я все понимаю, но поверь, твой друг — человек нехороший. Подлый и опасный.

Лоуренсио только глаза закатил.

— Феола, когда ж ты это перерастешь?

Дело было за завтраком. И надо сказать, настроение было у всех Ксаресов на редкость отвратительное. Новое место, плюс усталость с дороги, плюс предстоящее знакомство со столицей...

Тут много всего добавляется.

В результате, все не выспались, может быть, кроме Феолы. Вот она была бодра, весела и игрива, словно птичка. И так же весело щебетала.

Алисия Катарина демонстративно подносила ладонь ко лбу. Сестру она любила, но... это — несправедливо! Сама Алисия вчера провертелась в кровати чуть не до двенадцати ночи, потом просыпалась то ли три, то ли четыре раза... это — столица.

Здесь нет привычных шумов и шорохов, здесь не поют по ночам невольники свои протяжные песни, здесь не кричат тоскливо и горько ночные птицы.

Но здесь шумят лошади и мобили. Здесь непривычно и резко пахнет керосином.

Здесь столица. И постоянно чувствуется, что кто-то есть.

Кто?

Люди. Так много людей, так непривычно, так странно...

А как примут в столице Алисию? Какое впечатление она произведет? Удастся ли ей найти мужа? А когда удастся, каким он будет? Помоложе или постарше, стройным или плотным... вопросы, вопросы, так много вопросов!

Закономерным результатом стала головная боль и отвратительное самочувствие.

Феолу такие мелочи не смущали. Вопросы какие-то, мужья...

Ей вообще еще рано. Хотя Адэхи и уверял, что она засиделась в девках, вот, в его народе, девочки замуж выходят в тринадцать, как кровь упадет. А шестнадцать... никто тебя, такую старую, и не возьмет. И тут же добавлял, что Феолу — возьмут. Обязательно и безусловно.

На Алисию старик смотрел с осуждением, но младшую из Ксаресов привечал. Была у них своя тайна.

Феола еще раз с сочувствием поглядела на сестру.

— Лисси, тебе помочь?

— Не называй меня Лисси. И да... помоги.

Феола вздохнула и встала из-за стола. Обошла вокруг сестры, встала сзади, бесцеремонно отодвинула тщательно уложенные локоны и принялась массировать маленькие розовые ушки. Через несколько минут Алисия порозовела и заулыбалась.

— Это ненадолго, — предупредила Феола. — Может быть, часа на два — три, не больше.

Алисия страдальчески закатила глаза, но кивнула.

— Хоть так.

— И повторять нельзя. Потом сляжешь. Так что рассчитывай время. Через три часа, самое позднее, ты должна быть дома, лечь и немного поспать. Тогда проснешься с отличным самочувствием.

Алисия кивнула. В этом спорить с Феолой не стоило. Малышка за свои слова отвечала.

— Хорошо. Братик, что мы сегодня должны сделать?

— Сейчас к нам придет Анхель. И мы поедем заказывать вам платья.

Феола сдвинула брови.

— Без этого паразита их заказать нельзя?

— Фи, прекрати, — погрозил пальцем братец. — Анхель — замечательный. Он мне очень и очень помог.

— И себя при этом не забыл.

— У тебя нет никаких доказательств. А голословное обвинение — это клевета, — припечатал брат.

Феола надулась.

Голословное?

Ладно же! Подожди у меня, я тебе твоего тана Толедо покажу во всей красе! В разрезе!

Видно же, что сволочь, сволочь, СВОЛОЧЬ!!! Ну почему ей видно, а брату и сестре — нет? Почему ей не верят?!

Хотя и тут Адэхи предупреждал. Говорил, что люди будут к ней относиться с предубеждением. Это надо просто перетерпеть, пока она не подрастет. Она еще маленькая, так что нужно время.

Феола только вздыхала.

Вот где логика у этих индейцев? Замуж в самый раз, а для силы своей еще мала. Но это как раз верно. Дурное дело — нехитрое, мама это часто говорила. Детей наделать всяк дурак сможет, людьми их вырастить задача куда как сложнее.

А вот в силу вступить — это дольше. Пока у нее только началось. С первой кровью, да. Но по-настоящему, как предупреждал тот же Адэхи, она вступит в силу, когда выносит и родит первого ребенка. И чем больше детей у нее будет, тем сильнее она станет.

Но об этом тоже никому знать не надо.

Доступна ей пока сила на таком уровне? Вот и будем пользоваться, разрабатывать, упражнения делать, людям помогать. А остальное — последует.

А дана Толедо она на чистую воду выведет. Ну как, КАК человек может быть порядочным и хорошим, если он — сволочь!?

Правильно, никак.

И заступничество брата его ничуточки не спасало.

Феола со злостью положила вилку так, что омлет едва в разные стороны не брызнул, когда дан Толедо вошел в столовую.

— Доброе утро, Лоуренсио. Ритана Алисия, позвольте заметить, что вы затмеваете своей красотой даже полуденное солнце.

Алисия зарделась и покраснела так, что стала похожа на то самое солнце. Закатное.

— Ритана Феола, вы...

Феола подняла руку, останавливая лживые комплименты.

— Не теряйте зря времени, тан. Я своего мнения о вас не изменю.

— Вы еще маленькая, ритана. Посмотрим, что вы скажете, когда вырастете.

— Полагаю то, что вы и так не раз слышали, — не полезла за словом в карман Феола. — Откажу вам от дома.

Анхель картинно развел руками.

— Что ж, я надеюсь, что совершеннолетние Ксаресы будут ко мне более великодушны.

Феола надменно фыркнула.

Анхель всем видом показывал, что на детей не обижается... но это не значит, что не разозлилась она. И сестра туда же, предательница. Смотрит, как будто Феола еще из колыбели не выбралась.

Лоуренсио — ладно, ему голову заморочить легко. Адэхи еще говорил, что старший брат, как глина, что вылепишь, то стоять и будет. Но сестра?

Вроде как она поумнее?

Ладно, Феола еще поквитается с негодяем. Может, даже уже сегодня.

— Куда и когда мы едем? — холодно поинтересовалась она.

— В ателье к синьоре Пилар Марии Наранхо. Она — модистка сезона. Все благородные одеваются только у нее... если не хотят выглядеть смешными и глупыми.

А мода стОит дорого. И Анхелю тоже кое-что перепадет от щедрот... не для мужчин, вестимо. Но дамы, с которыми имеешь отношения, требуют подарков. Если это ританы, конечно.

И можно подарить им приятные интимные вещички.

Чулочки, ночную сорочку, пеньюар...

Мало ли что можно придумать?