Эльф в конце тоннеля. Общий файл

Весь вечер Илгон напевал девушкам Сильвании баллады о несчастной любви. Полноватые пучеглазые гномки с превеликим удовольствием слушали слащавый тенор эльфа, восхищались и его пением, и историями, которые он им поведал. Да и мужчины пускали слезу, услышав историю о том, как Нидаэнь полюбила человека, а потом вынуждена была оставить своего единственного ребенка на погибель.

Чем-то все это напоминало фестиваль бардовской песни на берегу реки. Где-то вдали горят свечи, на камне сидит "менестрель" с гитарой, и вокруг него толпится романтично настроенная публика и подпевает ему: "Милая моя, солнышко лесное, где в каких краях, встретимся с тобою..." Только в Инниэле никто не знал ни песен Визбора, ни Митяева. Но здешние эльфийские легенды были ничем не хуже творчества наших российских бардов.

Я стояла, облокотившись на косяк, грустная-грустная, и слушала Илгона. Мне нравился его утонченный профиль в свете пламени, его просторные белые одежды с серебристыми вышивками. Никогда б не подумала, что он стрелок, а не артист. Вечно бы слушала его обволакивающий голос, забыла б обо всем на свете. Если бы кто-то робко не коснулся моего плеча.

Обернувшись, я нашла в темноте коридора испуганную Энэль. Ее вечно смелые решительные глаза смотрели на меня с жалостью. И как-то робко, надо заметить.

— Аля... можно тебя.

— Пожалуйста! — я нехотя отошла от двери.

Очень хотелось дослушать концерт. Я понимала, что этот прекрасный исполнитель — собственность Энэль. И не имела на него никаких прав. Но песни-то не принадлежали отдельно взятой ревнивой эльфийке. К тому же, в голосе и взгляде эльфийки не читалось пресловутого: "Отдай, моё!!!" Она явно хотела чего-то другого.

Мы устроились за столом в пустующем ресторане. Все ушли слушать Илгона, только нам хотелось поговорить.

— Я хочу поговорить с тобой о Балиэле, — чуть слышно шепнула Энэль и воровато оглянулась по сторонам, будто ее разговор кто-то мог подслушать и растрезвонить о ее мыслях всей округе.

— Ну... — честно говоря, не особо понимала, к чему клонит подруга, — ...давай.

— Мне кажется, что ты ему не безразлична! — выпалила она. — И это очень серьезно!

Да, любовь всегда — серьезна. Мы в ответе за тех, кого приручили. Только приручать эльфа не стояло в моих планах. Поиграть, пофлиртовать на время — возможно, но не дальше. У меня есть виды на Пашку, и Балиэль в эти виды совершенно не вписывается.

— Все дело в том, — шептала Энэль, — что эльфы однолюбы. Они никогда в жизни не способны полюбить другого. Так природа расплатилась с нами за долгую жизнь.

— Но... — что-то слово "однолюб" совершенно не сочеталось в моем разуме со словом "Балиэль", — как же тогда Илвия и прочие его увлечения?

— Ты сама ответила на свой же вопрос, — Энэль положила руку поверх моих ладоней, — это просто увлечения! Не более того. Поэтому я просто хотела тебя попросить. Аля, если он тебе небезразличен, не играй с ним, не заводи отношения далеко. Я ж вижу, что ты доберешься до Повелителя, а потом домой... А Бали будет страдать. И уже никого не сможет полюбить. Так что, выбирай: боевые товарищи или любовники. Он эльф не простой. У него много друзей, это факт. Как только он выбирается из своего замка, где правит мамонька, то на каждом углу если не друг, то подруга. Если он тебе такой дорог — хватай. Если нет — лучше не влюбляй его в себя, хорошо?

По моей щеке пробежала слеза. Честно говоря, после откровений подруги я перестала четко понимать, что мне на самом деле нужно. Отправилась ли я в это путешествие, чтобы найти ключи для возвращения в Екатеринбург, решила ли во время похода влюбить в себя очаровательнейшего эльфа и поиграть на его чувствах, научиться любить прежде, чем затяну в свой омут менеджера Пашку, или у меня были другие намерения. Надо подумать.

Да, эльф сводит меня с ума. Но насколько сильно это влечение? И стоит ли прислушиваться к словам Энэль или продолжать жить так, как мне хочется? Если я его хоть немного люблю — надо бы послушать подругу. Если я просто поиграю влюбленным эльфом и вернусь домой, то однолюб, пусть даже и бабник, останется при своих интересах, он никогда не сможет жить ни с одной из женщин. И это наказание ему на несколько тысяч лет. Скольких девушек он сделает несчастными за это время? Страшно подумать.

Балиэль мило ворковал с некой особой в черном плаще. Что это женщина, я могла понять только по невысокому росту замотанного с ног до головы существа и узким плечам. Это точно не гномка, те намного шире. Беседовал, получается, эльф либо с ребенком, либо с представителем другой расы. Наверняка, очередной специалист по росписям, украшениям, кинжальчикам и фибулам. А то как же наш эстет упустит возможность по знакомству не прикупить для своего шикарного замка всякие безделушки. Ладно, пусть болтает, посмотрим на него со стороны.

Тем временем он взял собеседницу под руку, и они пошли прочь с постоялого двора. Незаметной тенью я кралась следом. Услышать хотя бы обрывки фраз было невозможно. Я не шпион, чтобы подкрасться совсем незаметно, а с того расстояния, на котором я находилась, мне была видна практически одна и та же картинка с разнообразными фонами: улицы, фонтаны, лес...

Какое чувство гнало меня дальше и дальше, не знаю. Любопытство ли? Ревность? Или что-то еще? Но вскоре я вошла в азарт. Я не могла бросить слежку банально из принципа. Или я узнаю, о чем шепчется Балиэль с таинственной незнакомкой, или я просто перестану себя уважать.

А эльф с собеседницей уже вышли за ворота и направлялись к лесу. Занятно! С глаз долой! Может, правда, эта девушка — специалист по выращиванию вечнозеленых деревьев, с юными натуралистами очень интересно разговаривать. Сама обожаю биологию. Ну почему эти любители пестиков и тычинок не взяли меня в свою компанию? Обязательно поутру расскажу Балиэлю, как я люблю разговоры о флоре и фауне.

Я бы следила за гулявшей по лесу парочкой и дальше, если бы меня не насторожил злобный рык у меня за спиной. Дрожь пробежала по спине, и я обернулась. Я и не заметила, насколько далеко ушла от Сильвании. Толпа деревьев плотно закрывала видимость. Ни одного огонька из домов деревни не поймать. Только слабый серебристый свет луны помогал разглядеть очертания веток, где-то над головой ухали и охали ночные птицы, пищали мелкие грызуны. Блин! Дура влюбленная-ревнивая! Я посмотрела туда, где только что стоял Балиэль со своей собеседницей. Но их там уже не было. Ушли. Тьфу! Надо возвращаться в деревню, пока цела.

Но, сделав несколько шагов в неизвестном направлении, я поняла, что заблудилась. Лес кружился каруселью. Вокруг одинаковые деревья. И тьма. Не удивлюсь, если за муравейником или в каком-нибудь кусту затаилась Тень и ждет, когда я перестану искать выход, и полакомится моими эмоциями.

Злобный вой, отвлекший меня от наблюдения за Балиэлем, повторился вновь. Только на этот раз он раздавался совсем близко. Инстинктивно шагнув назад, я наступила на засохшую ветку. Адским треском она наполнила весь лес. Жутко. Рык повторился снова. Кто-то голодный явно крался ко мне, загонял меня в тупик.

Я уже увидела пару желтых глаз, сверкнувших в кусту папоротника, и бросилась прочь. Надо бежать как можно дальше от опасности. Рано или поздно я выберусь из леса. Или настанет утро. Или меня съедят. О последнем думать совершенно не хотелось. В этот момент я начала как нельзя сильно ценить жизнь. Смерть дышала мне в спину. Ее мягкие лапы почти не создавали шума. Только чуть различимые шорохи за спиной да голодные рыки говорили мне о том, что погоня не прекратилась.

К черту ориентацию — бежать куда глаза глядят. Я избранная пророчеством, и поэтому Инниэль не должен позволить мне умереть. Но помощи от мира совершенно не ощущалось. Складывалось впечатление, что демиурги с ухмылкой смотрели на меня и выжидали, когда я предприму что-нибудь этакое. Например, накормлю преследовавшую меня то ли киску то ли собачку "вискасом" или "чаппи" (но кормов у меня при себе не было), врежу преследователю в глаз и начну отплясывать на тушке поверженного врага, одним метким словом заставлю зверя развернуться и в ужасе убежать. Нет, я не грозная Мэри-Сью, героиня женского фэнтези. Хотя именно в этот момент я бы очень хотела, чтобы во мне пробудились скрытые способности к магии. Тогда я бы смогла создать мощное заклинание, спалить к чертовой матушке весь этот лес, а заодно и преследователя. Зажмурившись, я пыталась почувствовать слабое покалывание в пальцах (именно так и нащупывали в себе способности к сверхъестественному героини подростковых фантазий). Но демиурги молчали. Во мне не нашлось ни капли магии. Я самая обыкновенная девчонка, а мою избранность эльфы доказали только благодаря наличию необычных вещей.

Какая же я дура. Влюбленная ревнивая дура! Не сунься я следить за Балиэлем, за мной бы сейчас не гналась эта черная желтоглазая зверюга.

Лишь бы не упасть. Споткнусь — и мне конец. Не снизойдет с небес Нидаэнь, чтобы уберечь меня. Она и сама на ладан дышит.

— Спасите! — единственное, что я смогла крикнуть, когда почувствовала, что пасть зверя сомкнулась на подоле моей кожаной куртки.

В тот же момент ноги подкосились, и мое лицо встретилось с засохшей влажной листвой. Упершись руками о холодные листья, я перевернулась на спину, чтобы увидеть того, кто напал на меня. Надо мной стояла огромная мохнатая кошка. Я б назвала ее непоглаженным манулом, будь она раза в три меньше и не черная. Ее алый язык облизнулся. Я было попятилась, но тяжелая лапа животного острыми когтями пригвоздила мое левое плечо к земле.

Тут же стало нестерпимо больно, и я заорала. Такое чувство, что на плечо положили тряпку, смоченную в кипятке. Так стало горячо. Зато все тело вмиг ослабло, перед глазами поплыли разноцветные круги, как будто я смотрела в калейдоскоп. И через эту мишуру я видела злобные желтые глаза кота, он рычал и шипел, и торопился напасть.

Вторая лапа когтями вошла в живот. Но я заорала уже чисто инстинктивно. Я почувствовала, как будто меня окунули в кастрюлю с кипятком и варят суп.

Лязг зубов. Он громче моих криков. Я могу различить этот звук. Какое-то шипение. Треск рвущейся кожи. Прикосновение шершавого кошачьего языка к обнаженной груди... а потом, кажется, зубов.

Боль. Стон. Крик. Вой. Что-то теплое падает на меня. Нестерпимая боль. И я проваливаюсь во тьму. И пустота. Отрада. Освобождение. Легкость. Отсутствие каких-либо ощущений. Невесомость. Я, наверное, умерла.

Глава 10

Боль заполнила мое тело, словно пустой сосуд. Я чувствовала каждую клетку собственного тела. Все стонало, ныло, чуть ли не орало от раздирающей боли и от жара, лавой обрушившегося на голову и растекшегося по всем венам и артериям. Плечо, грудь, живот, бедра — меня как будто собрали заново, и куски склеивались, стягивались, прилипали, и от этого становилось еще хуже. Глаза открывать вовсе не хотелось. Единственным желанием было — забыться. Я звала кого-то, просила меня убить, чтобы покончить раз и навсегда с этими стенаниями. Но в ответ приходило минутное облегчение. Оно чем-то холодным касалось лба, потом медленно сползало на нос. Казалось, я засыпала на мгновение, чтобы потом вновь проснуться от еще более жестокой боли.

Сколько раз боль вырывала меня из плена забыться, считать я уже перестала. Кто-то бил меня по лицу, обливал водой, что-то шептал, держал за руку и целовал мои холодные пальцы. Наверняка, Балиэль. Если, конечно, после смерти меня не вынесло в другой мир, и теперь мою странствующую душу какой-то безумный ученый не решил вселить в чужое тело.

С некоторого момента, боль начала отступать, и я просто лежала, обессиленная, не желая открыть глаз, и отдыхала от выпавшего на мою душу испытания. Я уже поняла, что на смерть это все совсем не похоже. Умерла б, не почувствовала бы ничего. Меня бы попросту не существовала. А раз я чувствую, значит, жизнь еще не оставила меня. Значит, я еще нужна кому-то на этом свете. Или то Нидаэнь бережет меня, лишь бы я дошла до ее замка раньше, чем Эльфийские слезы попадут в лапы темных сил. Тогда почему эльфийка не пришла на помощь раньше. Если она будет запаздывать и дальше, я имею все шансы дойти до ее обиталища увечным инвалидом.

— Не притворяйся, что спишь! — раздался над самым ухом незнакомый голос.

Глаза открывать пока не хотелось, да и сил особо не было. Я повела носом, пытаясь по запаху определить, кто ж такой сидит у изголовья моей постели. Но обоняние меня предательски подводило. То был не поклонник розового запаха Балиэль, и не любительница грубых, но приятных запахов Энэль, и не Илгон, предпочитавший чуть заметный аромат горных цветов. И Пашкин любимый дезодорант не напоминало ни капельки. Такое чувство, что рядом со мной обосновался Леший.

Ради такого случая я даже приоткрыла один глаз. Но из-за увиденного, пришлось распахнуть и второй. Откуда только взялись силы подскочить на кровати. Только боль внесла свои коррективы, и через мгновение я снова лежала на спине, вытянув руки вдоль тела, и чуть ли не выла от боли.

Леший — не то слово. Передо мной сидел страхолюдина. Мужик. Дикий и неотесанный, из лохматых волос которого чуть ли не прошлогодние березовые семена сыпались, один глаз закрыт черной просаленной повязкой, зубы желтые кривые, а на красном носу торчит противнейшая бородавка. И из всего этого безобразия, обрамленные глубокими морщинами, на меня смотрит добрейший голубой глаз.

— Кто... вы? — с трудом выдавила я.

Лучше б и не знать.

— Меня зовут Кор, незнакомка. Я лесной отшельник.

Бомж он, а не отшельник — подумалось мне, но озвучивать мысли я не решилась. Если я до сих пор в Инниэле, то между первым и вторым можно, вообще, поставить жирный знак равенства.

— Если б я не отогнал оголодавшего уургхи, от тебя б и костей не осталось.

— Кого? А не черного манула?

— Не знаю никаких манулов. На тебя напал уургхи. Странный какой-то. Они обычно грызунами питаются. Хватает.

Может, в этом Инниэле грызуны с рост человека, и уургхи-манул перепутал. Или я его не погладила как того кота с демотиватора, что висит над рабочим местом у Лильки. Но перечить страхолюдине я не стала. Пусть расскажет свою версию случившегося.

А он тем временем продолжал рассуждать о лохматых кошках инниэльских лесов. И не только о них. Странными стали хищники. И дзыги на рогачей, по-нашему, оленей, нападают, и уургхи людей едят, того гляди мирные зайчики жичко станут скот жрать. И причину всему лесной житель видел, естественно, в наступлении темных сил. Разум животных более хрупок, нежели у людей, эльфов и других рас, населяющих мир. Поэтому всяческое магическое воздействие лесные существа чувствуют в первую очередь. Северяне никогда не славились мирными добрыми помыслами. Всегда в их мечтах было убить да завоевать. Не мудрено, что животные так перестроились под влиянием его магии.

— Хуже другое, — мужчина, скрестил руки на груди. — Если в твою кровь попал яд уургхи, ты станешь оборотнем. Если в тебе, конечно, не течет эльфийской крови.

— Блин, — я не сдержала эмоции.