Эльф в конце тоннеля. Общий файл

Отобрали таковых очень много. Илгона из-за скандала подруги сделали запасным, поэтому он со связанными за спиной руками спокойно сидел чуть поодаль от сцены, где расположили десять стульев для дегустаторов. Коши, люди, эльфы, орки, гномы, тролли, — я пыталась узнать представителей каждой из рас. Дриад не взяли, потому что среди них, видимо, не нашли мужчин. Зато рядом с синекожим троллем восседал некий гнилой Буратино. Может, то и был представитель дриадской расы, кто знает, я пока не очень разбираюсь в обитателях Иниэля. Бледнолицый высокий человек с огненно-красными губами и выразительными черными глазами я и не сомневалась, что относился к вампирам. Оставшиеся две расы я и не знала, как назвать. По читанным мной романам ничего подобного я не встречала. Чисто инниэльские создания.

А меж тем пьяный коши пригласил на сцену трех поваров. Если бы кто-то сказал мне, что существа в черных плащах с натянутыми до носа капюшонами — это не палачи, а именно повара, я бы поверила с трудом. Но происходящее вокруг говорило об обратном.

Суть конкурса заключалась в том, что эти незнакомцы готовят по коктейлю, и каждый из дегустаторов пробует и говорит свое мнение. Если это сделать не получается, привлекается другой представитель той же расы, запасной. С виду все безобидно, но в подобном мероприятии можно найти немало способов для убийства.

Но я расслабилась. Зачем кому-то убивать Балиэля или Илгона. Тем более, Илгона. После скандала Энэль организаторы как-то быстро оставили идею сделать его основным дегустатором из эльфов. Да и мотивов для убийства эльфа ни я, ни Энэль не могли найти. Разве что, ослабить нашу команду. В чем я очень сомневаюсь. После приключения с оароши на месте темных сил я бы захотела убить Наталью Исаеву, то бишь, себя, а не спасенного ей эльфа.

Меж тем "повара" закончили со своим пойлом и предложили свою продукцию дегустаторам. Черноухий коши первым вызвался попробовать и, отведав всех трех коктейлей, принялся нахваливать работу мастеров. Первый шедевр звался "Клыки от вампира" — красная жидкость заполняла бокал до краев, и где-то внизу были чуть различимы какие-то белые проблески. Мне почему-то сразу показалось, что это плавали те самые клыки. И плавали они не в чем ином, как в крови убиенного вампира. Не хотела бы я попробовать такую дрянь, хотя все дегустаторы, кроме Балиэля, воодушевились и требовали как можно скорее напоить их эксклюзивщиной.

Второе, с позволения сказать, блюдо, носило не менее говорящее название "Взрыв мозга" и внешне напоминало взбитые сливки, политые вишневым сиропом. Но если понимать название дословно, то дегустатора наверняка ждали чьи-то взбитые миксером мозги.

Про третий коктейль я лучше промолчу. "Смерть на ниточке" — смешно и страшно одновременно. Можно ли всерьез воспринимать это черное пойло, не представляю. А косточка, торчащая из стакана весьма красноречива. Не хотела бы отведывать это.

Что-то тут странное. Повара, не показывающие лиц, ажиотаж вокруг коктейлей со смертельными названиями, ничего не подозревающие эльфы. Я переглянулась с Энэль и поймала ее тревожный взгляд.

— У меня есть идея, — шикнула я ей, — смотри за происходящим, я сейчас.

По химии у меня была чистая тройка. Коктейли я делать не умела. За это меня на втором курсе выгнали из ночного клуба. Плакал мой приработок. Но не думаю, что мое "мастерство" намного хуже творений инниэльских отравителей. Я ни на йоту не сомневалась, что кто-то намеренно решил отравить Балиэля или Илгона и выставил это как конкурс. Все дегустаторы, кроме наших — подставные. Даже та девка, что извивалась вокруг Балиэля, когда тот пил "Взрыв мозга", вряд ли когда-то была его подругой. Хотя и смотрел эльф на нее как на старую знакомую. Он нахваливал все напитки, как и остальные дегустаторы. В итоге строгое жюри не могло определиться и... спаивали Илгона. Интересно, кровь, мозги и смерть на ниточке, — что это может быть?

У меня в арсенали были совсем другие ингредиенты. Мой, с позволения сказать, рояль в кустах, хранил в своем багажнике канистру с зимним стеклоомывателем, бутыль с машинным маслом и привлекательный розовенький антифриз. М-м-м-м-м, пальчики оближешь! Сейчас мы им устроим если не взрыв мозга, то "Копец кишкам". Берем стаканчик, полощем его маслецом. Потом выливаем омыватель — вах, какой ароматный запах придумали суровые челябинские производители, даже спирт не унюхаешь. Сладенько так, аппетитненько. Даже самой попробовать захотелось. А теперь вытаскиваем командировочный ножик, и начинаем делать автомобильную вариацию "Кровавой Мэри", только вместо томатного сока, дорогое масло в качестве прослойки. Довершим творение гламурным розовым слоем, и к столу организаторам конкурса.

Так, и чтобы не заподозрили в желании отравить, достанем-с завалявшуюся бутылочку "Тархуна" с палочкой и изобразим, будто первые два слоя уже выпиты.

О, да, я не ошиблась. Когда я со своим эксклюзивным коктейлем вплыла под своды ресторана, поняла, что моя проницательность не подвела меня. Балиэль, развалившись, сидел на стуле и откровенно дрых. Илгон был не в лучшей кондиции, зато остальные участники конкурса бодры как никогда.

— Тебя где носит? — шикнула на меня Энэль, показывая в сторону сцены. — Наших драгоценных травят, а ты...

И тут ее взгляд упал на стакан с заготовленным пойлом.

— Ой, какое красивое, внусное, наверное.

— Наверное, — девушка все поняла по моей улыбке, — сейчас на организаторах и проверим.

Последнее я крикнула громко и подняла стакан наверх, чтобы публика расступилась передо мной и пропустила на сцену.

— Я Аля из иномирья, — начала свой монолог я, — я странствую по Инниэлю, куда привела меня судьба, в тщетной попытке найти путь домой. Мне понравился ваш конкурс, и я решила поделиться одним редким рецептом, обожаемом во всех ресторанах на моей родине. "Любовь и ненависть"!

И я протянула стакан с заготовочкой черноухому коши и троллям, которые забрали у нас с Энэль друзей. Невинная улыбочка, свидетельствующая о том, что девочка ничего не понимает и делает подарок ото всей души, не будет лишней, как и реплика:

— Жаль, что мой любимый уснул...

Коши бережно взял стакан, лишь бы не расплескать. А я, глотнув "Тархуна", подбежала к Бали и Илгону, пытаясь привести их в чувства. Пусть думают, что я совершенно не понимаю их планов, пусть считают, что я поверила в конкурс и предложила свой эксклюзив. Они не чувствуют опасности и пьют автохимию, они предлагают ее испробовать не только мастерам смертоносных коктейлей, но и дегустаторам. Мой расчет оказался верен: некто решил травануть эльфов, но не ожидал, что я отплачу их же монетой.

— Великолепно!

— Бесподобно!

— Божественно!

То были вопли поваров. Я прикусила губу, чтобы не расхохотаться, и принялась усерднее трясти Балиэля. Но ничего не помогало. Его лоб холоден как лед, губы посинели, а руки безвольно свисали. Неужели он умер. Так глупо и бесславно? Ничего-ничего... Главное, поскорее убраться отсюда, пока жаждущие неповторимый рецепт повара не почувствовали боль в кишочках и не заметили первых признаков отравления.

— Я вам расскажу рецепт, — ехидно ухмыльнулась я, — но вы должны будете раскрыть секрет ваших коктейлей и разбудить моих товарищей.

— Боюсь, — развел руками низкорослый повар, — это невозможно. После такого количества слюны дзыги не выживал еще ни один эльф.

Так вот он какой, этот "Взрыв мозга"! Вот что стало основным ингредиентом! Занудливый Илгон не раз говорил мне, что яд дзыги — самая страшная отрава для эльфа. Какой может быть разговор о рецептуре.

— Энэль! Их убили! — заорала я, словно резаная свинья.

Водрузив себе эльфа на спину, я спрыгнула со сцены и повалилась вместе с ним на бок. Тяжела ноша, которая на две головы выше тебя. Подруга, издав дикий крик, бросилась к своему ненаглядному, распихивая всех и вся. Они посмели покуситься на ее собственность, она это так просто не оставит.

— А рецепт? — зевая, спросил долговязый повар, не обращая внимания на корчащихся от боли остальных персонажей. Похоже, я просчиталась, и эти трое в принципе не отравляемы ничем.

— Погодите, — махнула я рукой, — вот Бали вылечу и будет вам рецепт.

Глупо, тупо, наивно. Но впопыхах иначе и не придумаешь. Лишь когда я дотащила своего ненаглядного до машины, то поняла — опять его надо спасать. Но по мертвенно-бледному заплаканному лицу Энэль прочитала — поздно. Слишком поздно.

Я словно в пустоту провалилась. Сидела и смотрела на бездвижного эльфа, которого мы с подругой устроили на переднем сиденье. Энэль винила себя и только себя, рыдала и колотила своего ненаглядного по щекам, будто это поможет вывести из организма яд дзыги. Это неправильно! — что-то стрекотало в глубине души. Но как изменить незавидную судьбу эльфов, столь тупо попавшихся на удочку. Мы не обезглавлены, я жива, значит, доберусь до артефактов Нидаэнь. Но у меня больше нет сердца. Тот, в кого я влюбилась, уже больше никогда на свете не посмотрит на меня своими очаровательными глазами, я больше никогда не прикоснусь к его горячим губам и не услышу стука сердца в его груди.

Он обращал на меня внимание только когда ему это было нужно, факт. Я страдала, когда он просто мирно общался с парой-тройкой обитательниц этого мира о всякой ерунде. Я мечтала об одном: сидеть на месте той девушки. А теперь никто и никогда больше не будет слушать беззаботный треп эльфа, никто не выпьет с ним эля или вина. Ни "та девушка", ни я. Потому что эльфа больше нет. Я и сама слабо верила в его кончину. Как не верила, что больше нет улыбающегося соседа Сереги, которого ночью на перекрестке сбил несущийся на красный БМВ. Как не могла принять смерть одноклассницы Светки, ушедшей в восьмом классе из-за нерасторопности скорой. А девушку можно было б и спасти. Но отказало сердце. Завтра настанет новый день, и в нем уже не будет места ни коллекционеру друзей Балиэлю, ни занудливому Илгону.

Мы с Энэль дуры. Круглые дуры. Путешествовать с целью уничтожить зло в корне и поддаваться на такую фигню с коктейлями могли только конченные лохи. Низкопробной инсценировки хватило, чтобы уничтожить половину нашей команды. Самую любимую нами...

Энэль сквозь слезы рассказывала о том, каким был Илгон. Она вспоминала только лучшее. Послушаешь все это, и понимаешь, что эльфа она вовсе не считала своим приобретением. Все эти собственнические замашки — напускное. Эльфийка обожала свою вторую половину, души в нем не чаяла, с нежностью говорила чуть ли не о каждом дне их жизни, о подарках, что преподносил ей Илгон, о внимании, которое оказывал ей этот нелюдимый с виду товарищ. Не знай я Илгона лично, подумала бы, что это мужчина моей мечты, не иначе.

Плавно она перешла к светлым воспоминаниям о Балиэле. Такого компанейского эльфа днем с огнем не сыскать. Это и я заметила, когда мы отправились в опасное путешествие. А самым значимым своим достоянием по отношению к Бали девушка считала свой не очень хороший поступок. Она помогла моему возлюбленному расстаться с истеричной служанкой Илвией, мнящей себя наследницей одного из правящих родов.

Вспомню этот автопортрет с длинными ушами, облаченный в бледное платье, и мне дурно становится: как на это недоразумение, вообще, такая яркая личность как Балиэль могла обратить внимание. Илвия — красивая кукла, не более того. За ней, может, приятно ухаживать, переставлять ее с места на место. Она останется там, где ее оставили, и будет сотни лет ждать любимого. Таких женщин я обычно называла "удачным приобретением бабников". Только бабники их вовсе не любят, это просто удобная жена, которая не скандалит и не ревнует. Так было бы всегда, если бы Бали с ней не расстался. Удобная жена устроила бунт и перешла в разряд истеричек, как только ее дражайшая половина заявила об отставки. Хоть что-то от настоящей женщины в этой Илвии было. Но стоит ей надеть на безымянный палец обручальное кольцо, клянусь, она перейдет в категорию удобных жен, станет считать супруга только своим и ждать его миллиарды лет на одном и том же месте.

— Да, — протянула Энэль, — женись Балиэль на Илвии, он бы сейчас был жив. Только жизнь с куклой вроде нее не для него. Эта Илвия — идеальный образ для него.

— Он ее любит? — сорвалось у меня с губ.

Да-да, именно в настоящем времени, я до сих пор не принимала смерти товарищей.

— Никогда не любил, — безапелляционно заявила Энэль, — Илвия — это мебель для дома. Таких не любят. Зато такие, как она, считают тех, кто с ними спал, своей собственностью, и готовы перегрызть глотку своим конкуренткам.

О, да. Когда на женщину никто не обращает внимание, а потом случается чудо, и бабник делает ее своей "удобной женой", она со временем начинает считать его своей собственностью. Что-то от этого было и в самой Энэль. А еще у моей старой подруги Ирки такой муж.

— Аля, — о, да и эльфийка почему-то не торопилась хоронить наших дражайших мужчин, — если ты согласишься стать женой Балиэля, во что бы то ни стало требуй, чтобы он уволил эту Илвию из дворца. Ей не место в вашем гнезде. Она разрушит ваше счастье и вашу жизнь.

— Ты говоришь о будущем, которого не может быть, — я проглотила подкатившую к горлу соленую от слез слюну.

— Яд дзыги убивает эльфа целые сутки, — вдруг раздалось прямо над ухом.

Я узнала этот сиплый голос. Меньше всего на свете я ожидала его услышать где бы то ни было. В щелку открытого окна заглядывало обросшее щетиной одноглазое лицо отшельника.

— Кор? — только и выговорила я на одном дыхании, а Энэль вжалась в заднее сиденье, будто с жителем леса пришла сама смерть.

— Не выходи к нему, — прошипела эльфийка сквозь зубы.

Мало ли что болтают о лекаре-маньяке в Инниэле. Я Кора знаю только с хорошей стороны. И вряд ли он следовал за мной по пятам только ради того, чтобы убить и изнасиловать (или наоборот, что своей сути не меняет).

Он стоял, понурив голову, когда я вылезла из машины.

— Ты ушла, это твой выбор и твое право, — угрюмо сказал он, но в его реплике я почувствовала столько боли и упрека, что мне стало не по себе.

Отшельник не женщина, но будь он ей, он высказал бы мне целую тираду о том, насколько я стала ему дорога, что у него без меня все из рук валится и далее в том же духе. Не знаю, на чем он добрался до города, но скорость, несомненно, его транспорт развил приличную. Угнаться за Приорой, пусть даже и по внедорожью, вряд ли сможет какая-нибудь средневековая техника.

— Ты преследуешь меня, Кор. И мне страшно. Оставь меня. У меня уйма дел.

— Понял. Но позволь мне спасти эльфов.

— Зачем? Они тебя все равно ненавидят. Узнают, что их спас ты — самоуничтожатся.

— Потому что ты, — я поймала на себе подозрительно добрый для столь страшного создания взгляд голубого глаза, — ты его любишь. И твоя подруга любит мужа. Это мой вам подарок.

— Щедро, — сухо заметила я. — У меня на родине за такие услуги мужчины берут очень дорого.

— Если я возьму у тебя то, что хочу, — пробурчал страхолюд, — ты перестанешь меня уважать. Я хочу, чтобы ты расплатилась сама тем, что твоей душе не жалко. Когда сможешь. Когда захочешь.