Эльф в конце тоннеля. Общий файл

Я оглянулась на стоявшую рядом Энэль.

В темноте я могла с трудом различить ее среди силуэтов деревьев. Тем более, ночь была непроглядна — заоблаченное небо не собиралось выпускать луну из плена, и ее местоположение я могла узнать только благодаря расплывчатому серебристому пятну промеж голых корявых веток.

В лесу было не просто темно, но и тихо, как на кладбище в полнолуние, когда все мертвецы встают и отправляются погулять по округам. Хахаха, это просто дурацкая легенда. Никогда не гуляла по кладбищам ночью. Я не гот, а самая обыкновенная девушка. Но атмосфера чем-то напоминала то, о чем я помянула.

— Не нравится мне это место, — предчувствие недоброго кольнуло меня в сердце.

— С чего бы это? — пожал плечами Балиэль. — Тут нет ни одной души, кроме нас.

— Вот это мне и не нравится, — повела я бровью, оглядываясь по сторонам.

Еще свежи были в памяти воспоминания об уургхи. А вдруг и сейчас хищники затаились в кустах и выжидают, когда три эльфа и гостья из иномирья потеряют бдительность, расстелют на земле плащи и уснут. Более легкой добычи и придумать невозможно.

Если вокруг нет жизни, это вовсе не значит, что место безопасно. Если вокруг нет жизни, это значит, что обитать тут рискованно. Все, у кого голова находится на плечах, давно уже смекнули и покинули чащобу. Инстинкт самосохранения предлагал сделать то же самое, усталость намекала на прямо противоположное. Эльфы, надо заметить, тоже не радовались обстановочке.

— Давайте спать в машине взаперти, — для меня это быдл самым логичным и безопасным.

— С ума сошла? — возмутился тут же Балиэль. — Мы окажемся в тесном салоне. А если на нас нападут, то и сбежать будет некуда.

— Те, кто боится, спят на улице, — хмыкнула я, устраиваясь на водительском сиденье и бесцеремонно отодвигая его на максимум.

Так спать удобнее. Крошечная Энэль смекнула, что мое предложение вполне себе рационально и вольготно устроилась на заднем сиденье, прижав ноги к груди. Даже уместилась. Зато наша мужская часть компании гордо решила спать снаружи. Илгона-то подруга силой затащила в салон. А Балиэль повел себя как капризный мальчишка, за которого решают, что ему делать, а чего бояться. Типичное поведение маменькиного сынка на воле. Ничего, мешать не будем, пока сам не удостоверится в собственной глупости, не угомонится.

Спала я крепко. Надо заметить, непростительно крепко. И открыла глаза, когда услышала какую-то возню снаружи. Сначала я было подумала, что это просто сон, но когда увидела, как Энель бьет метлой какую-то гламурную фейку, повисшую на плечах у Илгона, мне стало не до шуток. Эльф стоял, покачиваясь из стороны в сторону. Его остекленевший взгляд был направлен в никуда, а бледные губы шептали стихи любви.

Энэль же колотила друга по спине розовой метлой с белой рукоятью. Нетрудно догадаться, кому раньше принадлежал этот реквизит. Фейка в полупрозрачной белой тряпочке виновато хлопала ресничками и в то же время шипела, словно кошка, у которой отнимают ее добычу.

"Вселенское зло. В детстве оно такое!" — написала бы я под фотографией этой красавицы, словно сошедшей с кадров мультика "Винкс".

— Аля, что ты стоишь? — возмущенно визжала Энэль. — Это ж оароша.

— И что?

Нет, шоу, устроенное фейкой, мне вовсе не нравилось. Я оглядывалась по сторонам в поисках Балиэля, но не находила нигде следов эльфа.

— Эта д... дрянь, — боевая эльфийка изо всей силы хлопнула по нимфочке ее же метлой, и та свалилась на землю, отпустив добычу в лице Илгона. — Она дурманит мозг мужчинам... — еще один хлопок, чтобы добить красивую нечисть, — а потом...

Любят их до смерти — почему-то пришло в голову мне. Избитая фейка, не приходила в себя. По крайней мере, ее забытья нам хватило для того, чтобы перевязать ее буксировочным тросом по рукам и ногам.

Оароша, так звали эту нечисть в Инниэле. Пришедший в себя стараниями подруги Илгон (о, сколько поцелуев и ласк для этого понадобилось, я, смущенная, даже отвернулась на время) краснел и отворачивался. Но вскоре одурманенная магией нечисти душа освободилась от наваждений, и эльф вкратце рассказал мне, что оароша — самое страшное, что можно придумать.

Воинственные орки и гномы, поднятые с кладбищ упыри и скелеты, Тени, уургхи и дзыги — все это агрессивное зло, против которого легко пойти с мечом или стрелой, или с магией, если владеешь. Каждый осознает опасность, готовится к ней, сопротивляется. Оароша из себя не представляет зло. Красивая девочка, летающая на розовой метле, вызывает скорее восхищение. Все любуются полетами этой нечисти, некоторые города даже приглашают оарош на праздники, чтобы они покружили над поселениями ночью. Больно красивое это зрелище. Однако эти беззаботные хохотушки на метлах крайне опасны для мужчин любой расы.

Говорят, что оароши — это души девственниц-самоубийц, которые наложили на себя руки из-за несчастной любви. Недолюбили при жизни, так перелюбят после смерти. Женщинам оароши не способны сделать ничего плохого, зато мужчинам хватает одного взгляда на нечисть, чтобы пробудить в душе огонь желания. Некоторые ведуньи и целительницы держали у себя дома оароши, чтобы те помогли страждущим обрести... впрочем, выступали девочки в роли виагры. О тонкостях оароши-терапии мне было совсем неинтересно, потому что я начала понимать, куда делся Балиэль.

И его надо было спасать! Чья-то загубленная душа явно похитила моего, надо заметить, эльфа.

— Так, нимфетка, — я отвесила пленнице ощутимую пощечину. — Кто украл моего Бали?

Оароши сидела, прислонившись к дереву, и смотрела вдаль пустым взглядом. Энэль предусмотрительно увела Илгона подальше на время допроса, чтобы эльф снова не воспылал желанием "отыметь все, что движется".

— Не я, — отрешенно сказала она.

Я и без нее об этом знаю. Нужна конкретика.

— Кто? Подружка?

— Мы не дружим. Оароши друг другу враги, — вздохнула она.

— Тогда выдай, куда твой враг унес моего эльфа? Слышала, моего? — я готова была сорваться на крик, хотя и понимала, что надо вести себя спокойно, словно сидишь в танке, а на тебя идет армия фашистской пехоты.

— Оароши ждут освобождения. Любовь мужчины дарит нам его. Мужчина умирает, а мы освобождаемся. Мы враждуем, потому что завидуем. А еще не каждый мужчина дает нам освобождение.

Так, кажется, я поняла, чем живут инниэльские русалки. И Балиэль вряд ли сможет им помочь. Только погубят девки эльфа зря.

— Не каждый, — согласилась я. — Потому что вас способно освободить чистое чувство. А по принуждению мил не будешь. Поняла? И Илгон вряд ли бы отдался тебе так, чтобы ты стала свободной. Эльфы себе на уме, и мимолетные связи с оароши, даже под вашим дурманом, не влюбляют их в вас.

— Но это так приятно, спать в объятьях эльфа. Мы все мечтаем об этом.

Сказать по правде, они в этом не одиноки. Как бы я хотела выспаться в одной кровати с Балиэлем. В этом я ничуть не отличалась от феек. Но пока я узнаю о природе этих нимфеток, мой эльф, возможно, испускает дух. Надо действовать.

Я вскочила на ноги и подняла за собой оароши.

— Или ты отведешь меня к той, что похитила Бали, или я засуну тебя в... бензобак!

Последнее я представляла с трудом, но незнакомое слово магически подействовало на оароши. А я приукрашивала, рассказывая, как я с помощью садистской магии скручиваю прекрасную девочку в веревочку, как протискиваю ее в пятисантиметровое отверстие для пистолета с заправки, как она потом раскручивается обратно и плавает в радужной жиже. Рассказ свой я дополнила несколькими наркоманскими фантазиями, которые якобы приходят на ум тем, кто плавает в баке. К концу моей тирады девочка тряслась как осиновый лист.

— Значит, я сажусь на твою метлу, тебя сую сзади, и мы летим к похитительнице.

— Угу, — угрюмо согласилась моя пленница.

— Энэль, мы вернемся через полчасика, — безрассудно крикнула я, поднимаясь в воздух на метле и глядя на ошарашенную эльфийку.

Кажется, никто раньше не осмеливался на такие полеты. Попавших в плен к оароши не вызволяли. Нет, Балиэль просто должен быть спасен. Если ему удалось избежать смерти от депрессии, вызванной Тенью, то и погибнуть от ласк оароши для него несколько зазорно.

Страх потерять затмил все. Я никогда не летала. Ни во сне, ни на самолете, ни, тем более, на метле. А теперь мне было ровным счетом пофигу, что метла оароши может перевернуться и швырнуть меня в кусты или, еще хуже, в поле. Чтобы точно не выжила после падения. Я должна спасти Балиэля несмотря ни на что. Друзья пока не осознали всей беды, Энэль бы своего благоверного на ноги поставить. Но когда ей дойдет, кого она потеряла — ой, лучше находиться подальше от эльфийской плакальщицы или запастись бирушами. Пускай Бали ей всего лишь друг, но он дорог ей чуть ли не больше второй половины. Несмотря на собственнические чувства к Илгону. Не пойму их взаимоотношений и не хочу копаться в прошлом эльфийки. Таких друзей в нашем мире точно не найти.

Ветер развевал волосы, бил в лицо, ласкал щеки холодными прикосновениями. Полуголая фейка настырно летела вперед, не сбавляя скорости.

— Я передумала! — заявила я, когда метлу что-то начало колбасить, видимо, мы попали в зону турбулентности.

— Чего? — обернулась оароши, нагло глядя мне в лицо.

Нет-нет, я вовсе не собиралась поворачивать назад. У меня созрело совсем иное предложение.

— Уважаемая, — ухмыльнулась я, — мы улетели слишком далеко, поэтому предлагаю вернуть нас с Балиэлем обратно, а в итоге мы поможем твоей душе обрести покой, идет?

Только совсем тупая оароши не согласилась бы на такое предложение. Она еще не подозревала, что я подразумевала под своими словами, поэтому, кокетливо отвернувшись, она вскоре согласилась. Умей она читать мысли, думаю, она бы тотчас же скинула меня с метлы. Я смелая, нет, скорее, безрассудная, раз суюсь в такие рискованные авантюры как эта ради эльфа.

Почему я обязана спасти Бали? Я задалась этим вопросом только когда оароши посадила свою метлу на опушке леса. Она кинулась в темную чащу, разбрасывая ветки, попадавшиеся у нее на пути. Фейка не боялась ни пораниться, ни порвать полупрозрачное платье, словно весь ее образ нематериален.

Страх улетучился. Желание поскорее спасти эльфа и вернуться к машине не оставило времени на это. А когда я увидела привязанного к дереву голого эльфа, то от ужаса сглотнула. Неподалеку горел костер, у которого сидела очень похожая на мою провожатую оароши. Девушка не обращала ни на кого внимание и грела в верхней части пламени длинные палки. Клейма, не иначе, догадалась я, разглядев на концах этих палок круглые печати. Руны.

Эльф спал. Дурман, который навела на него фейка, действовал отменно. Коснись оароши его лба раскаленным добела клеймом, уверена, эльф даже не дрогнет. А потом в лесу найдут его труп с печатями на лбу. Зачем, интересно, дух недолюбленной девы выжигал на телах жертв свои руны? То ли это часть ритуала, то ли пунктик отдельно взятой оароши. Безумная дева, не иначе.

— Ниня, — писклявым голосом обратилась моя проводница к готовящей клейма оароши.

Та подняла на нее пустые белые глаза. Лицо этой фейки оказалось настолько противным, что я смогла бы сравнить его только с вареной рыбой. Приоткрытый рот, огромные глаза, нос картошкой, туповатое выражение на роже, — тьфу, какая мерзость. Моя утонченная проводница по сравнению с этим безобразием могла бы стать мисс фейкой. А эта... ясно, почему при жизни никто не обратил на нее внимания, а тот, который обещал жениться — променял на другую.

— Зачем ты ее привела? — ткнула Ниня в мою сторону.

— Я пришла забрать то, что принадлежит мне, — самоуверенно заявила я, шагая вперед.

Я уже поняла, что фейки — существа мягкие и сговорчивые, к тому же глупые и не способные анализировать.

— Мужчина теперь принадлежит мне, — рявкнула противная оароши, размахивая раскаленным клеймом, — тебе он точно не нужен.

— Это мне самой решать, кто мне нужен, а кто — нет, — спорила я.

— Если бы ты дорожила им, то я не смогла бы забрать его у тебя. Как не получилось у неудачницы Чики привести мужчину-эльфа.

Моя проводница как-то потупилась и отошла в тень. Неужели у оароши существовали некие традиции и принципы? Если подумать, то вполне возможно. Окажись я в их положении, тоже бы разработала с подругами правила собственной жизни с ее пряниками и кнутами.

— Я не знала, что вы охотитесь в чаще, — глупое наивное объяснение, но иного мне на ум просто не приходило, — иначе б я приковала Балиэля к себе семью цепями.

— Если мужчина дорог женщине, — философски изрекла Ниня, но с ее тупым выражением на лице это выглядело, скорее, комично, — она никогда не позволит его забрать. Тебе плевать на эльфа. А нам нужен мужчина.

Простите, девочки, но я в нем нуждаюсь не меньше вас. Я медленно передвигалась в сторону дерева, куда Ниня привязала Бали. С каждой секундой я все отчетливее понимала, что я совершенно безоружна против двух феек, что Чика просто обманула меня: никакие они с Ниней не враги, они две лучшие подруги, выручающие одна другую по мере необходимости. Это со мной неудачница Чика держала себя белой и пушистой, невинной овечкой, согласной на все условия.

Но не с той связались, сказочная нечисть. Пускай я не слышала у себя на Урале про ваше жизненное кредо, пускай я не знала, что вы охотитесь на мужчин в чащобах. Кстати, и Энэль не подозревала, что фейки устроят охоту в темном уголке леса. Иначе б эльфийка меня предупредила. Не думаю, что ей так хотелось отбиваться от Чики, пленившей Илгона.

Проснулся бы сейчас Балиэль. Кинуть бы ему одежду и мечи. Вдвоем мы бы справились против лесного гламура. Но закон подлости всегда работает отменно, а неприятности подстерегают именно меня.

Оскорбления рекой лились из уст обеих оароши. Не знай я легенду, никогда бы не подумала, что это души умерших. Наши русалки куда привлекательнее и охотятся в водоемах. У них не то, что метлы нет, но и вместо ног — рыбий хвост.

Решение проблемы пришло само собой, меня как будто кувалдой по башке шарахнуло. Пока фейки красноречиво описывали отсутствие чувств к эльфу, я кинулась к дереву и, не развязывая веревок, поцеловала пленника взасос.

Феи любви не ожидали от меня такой прыти. Я рассчитывала на то, что против их приворотов мои эмоции окажутся противоядием. И не прогадала. Балиэль приоткрыл глаза. Мои холодные пальцы скользнули по его голым плечам, а глаза уставились прямо на его усталое лицо.

— Аля? Я видел прекрасный сон.

— Просыпайся, эльф! — я отвесила ему пощечину.

Никогда бы так не поступила, если бы не надо было приводить Бали в чувства.

— Оарошииии, — протянул он, — их сладкие объятья. Они прекрасны!

Так, дурман, похоже, не испарился. И эльф до сих пор страдает от страсти к местной вариации русалок. Девицы тоже времени не теряли, они очутились совсем близко к нам и готовы были в любой момент поставить одно клеймо на грудь эльфа, а второе — на меня, куда получится, но при большой удаче — в лицо.

Я прижалась всем телом к эльфу. Щеки налились румянцем, а по телу словно заряд пробежал. Я чувствовала теплоту Балиэля, каждый его мускул, словно на мне совсем не осталось одежды, и мы с ним крепко зажали друг друга в объятьях. Мне больше всего на свете сейчас хотелось, чтобы фантазии оказались реальностью, чтобы оароши пропали навсегда. Я мечтала забыться с Балиэлем и наутро проснуться в его замке. К черту все эти предназначения и Эльфийские слезы. Пусть Повелитель Тьмы подавится, наконец, своими тупыми артефактами.