Джедаи в Хогвартсе

Гермиона хотела оборвать Риддла какой-нибудь грубостью, но со стыдом почувствовала, что ей приятно, как Энакин вздрогнул от его слов. Значит, самоуверенный и насмешливый Энакин мог ее ревновать!

Из медальона выплыли две фигурки Гарри и Гермионы с высокомерными и злыми лицами, искаженными темной страстью, и стали вести себя развязно. Энакин отвел меч в сторону и стал с интересом на них смотреть.

— Может, он еще и порнушку покажет перед смертью, — предположил Энакин, у которого все-таки самоуверенности было даже больше, чем похабных мыслей. — А твой темненький и развратный вариант меня реально заводит.

Энакин обхватил Гермиону за голову и горячо ее поцеловал, слегка куснув на прощанье за нижнюю губу. Том Риддл в медальоне понял, что его отымели в полный рост.

— А он женат и у него двое детей! — выкрикнул медальон ябедливым голоском, и Энакин поспешно заткнул его точным ударом меча.

Послышалось сразу два пронзительных крика, один из которых завершился увесистой оплеухой. В следующие три минуты Энакину пришлось как следут попрыгать, отбивая пакостные женские заклятия.

— Гермионка, я стою выше тебя! — заявил Энакин, заняв наконец стратегически выгодный пригорок.

Гермиона прыгнула на Энакина кошкой, ударив его головой в живот, и они покатились по склону.

— А теперь я вообще сверху, — сказал Энакин, прижимая Гермиону к земле.

— Обманщик! Предатель! Двоеженец! — Гермиона смогла вывернуться и влепить Энакину пощечину.

— Двоеженец-то почему? — удивился Энакин, но тут же получил еще сильнее.

Словами делу было точно не помочь, и Энакин доверился инстинктам. Когда-то давно он сболтнул Винду, который засек его за таким способом мириться с девушками, что действовал по велению Силы, и с интересом пронаблюдал, как в Силе Винду стал черным, а в реале белым. "Завидует, — сказал тогда Кеноби, помогая Энакину сбежать с гауптвахты, — ему самому с такой малышкой и поссориться не удастся."

— Какой же ты все-таки мерзавец, — выдохнула Гермиона через двадцать минут, довольно уткнувшись в его плечо.

Энакин оспорил это проверенным способом. Спустя десять минут Гермиона уже сидела у него на коленях в их палатке и убирала с его плеча царапины, которыми сама его наградила.

— А шрамы на левой щеке ты в такой же ситуации получил? — спросила она с игривой сердитостью.

— Как можно! — тут же соврал Энакин. — Это боевые ранения!

Гермиона уже давно перестала от себя скрывать, что ее сводит с ума именно такой немного темный и совсем не безгрешный Энакин, у которого в прошлом были кровь, война и страсть. Тем интереснее было заполнять его настоящее. С ним было опасно, иногда больно, иногда безумно весело и счастливо. Хотя, конечно, она предпочла бы услышать о десятке его прошлых романов, но не о жене и детях.

— Не отпущу! — решительно сказала она, схватив одной рукой его кудри. — Слышишь?

В следующие полчаса они два раза уронили палатку.

— Тук-тук, — сказал Кеноби в Силе, которому надоело ждать, пока буря уляжется. — Учтите, когда вы фоните на Темной Стороне, я инстинктивно прислушиваюсь.

— Два-один, дядь Обик, — сообщил Энакин. — Мы медальон грохнули.

— Выкуси, — Кеноби тоже был доволен собой. — Ни черта мы в этой Годриковой Лощине не нашли. А ты говорил: "Домик снесли, а стеночка осталась". Пишут там теперь на стеночке фигню всякую: "Поттер крут!", "Гарри, мы с тобой!". "Цой жив!" тоже пишут, куда ж без этого. Знать бы хоть, кто этот Цой.

— Наверно, тоже Избранный, — предположил Энакин. — Или пророк какой.

— Но вот потом, — рассказывал дальше Оби-Ван, — потом мы нарвались на мощную драку. Я наконец добрался до Вольдеморта. Согласно пророчеству, убить я его не убил. Но отпинал изрядно. А Гарька, по ходу, замочил змею. Змея — это ж вроде тоже хоркрукс?

— Ладно, два-два, — признал Энакин. — Встречаемся в Хогсмиде у деревянного камня. Пароль старый — трусы на голове.

Охота за хоркруксами уже кончалась, а наемные убийцы, которых Энакин поджидал, чтобы утолить свою классовую ненависть к коллегам гражданина Фетта, так и не появились. По агентурным сведениям Кеноби, которого всегда можно было исключать из Ордена за одни знакомства, за головы джедаев и их учеников Вольдеморт обещал астрономические суммы. Энакин решил подкрепить материальные стимулы упрощением задачи и собственноручно написал на своей палатке огромными фосфорецирующими буквами "Вольдеморт — козёл!", и даже подписался. По вечерам он упражнялся в переделывании известных ему анекдотов под Темного Лорда, чтобы почаще употреблять его имя. Гермиона сначала смеялась, потом начала сердиться, потом просто стала уходить из палатки. Энакин подозревал, что по их следу пустили слепоглухонемых.

Наемные убийцы появились как раз в тот момент, когда Энакин и Гермиона паковались перед отправкой в Хогсмид, поминая Вольдеморта и его родословную вплоть до Салазара Слизерина в тех оборотах, в которых традиционно поминались ситхи или Мерлин.

— Выходите с поднятыми руками! — послышался скрипучий голос. — Мы знаем, что вы там! Шесть палочек направлено на вас, и нам наплевать, в кого мы попадем!

— Йодина родина! — заметил Энакин в Силе. — Вот лохи! Они б еще азимуты сообщили.

Гермиона улыбнулась и движением руки убрала палатку. Шесть палочек ударили в то место, где палатка только что была. Двое из нападавших попали друг в друга.

— Ну ска-азочные идиоты! — громко оценил Энакин, который уже был за спинами двоих наемников слева.

Энакин управился двумя короткими движениями меча. Сбитые друг другом наемники превратились в ужей, вместе с одним из тех, за чьими спинами приземлилась Гермиона. Последний из нападавших был распластан Силой по земле. Энакин хотел ужей добить, но Гермиона его остановила.

— Оставленный в живых враг — это убитый друг, — поделился боевой мудростью Энакин, хотя переупрямить Гермиону он не надеялся.

С каждым днем Энакина все больше грызло запоздалое сочувствие своему бывшему учителю. Иногда, когда Гермиона делала по-своему абсолютно все, Энакин даже ловил Оби-Вана в Силе и клялся ему бородами Мерлина и Дамблдора, что если бы он раньше мог посмотреть на себя со стороны, он никогда не был бы таким невыносимым, как был. Оби-Ван ухмылялся и требовал себе памятник из серебряных ложечек.

— Познакомься, Энька, — сказала Гермиона изменившимся голосом, смотря на прижатого к земле очень нехорошим взглядом. — Фенрир Грейбек, оборотень. Обожает кусать невинных младенцев.

Энакин нащупал странный образ Грейбека в Силе и в течение нескольких минут знакомился с нелегкой жизнью оборотня и подвигами Грейбека по несению ее в массы.

— Ууууу, — оценил Энакин полученную информацию. — Гермионка, отойди подальше, пожалуйста. И отвернись.

— Это — незачем, — коротко ответила Гермиона, наставляя на Грейбека палочку.

Оби-Ван, который инстинктивно следил за вспышками на Темной Стороне, даже немного поморщился. За такую расправу Совет единогласно записал бы в ситхи. Но та сторона Оби-Вана, которая подобрала ему волшебную палочку, не менее решительно считала, что некоторые преступления должны находить именно такое возмездие.

Цыганка в странно знакомых толстых очках нагадала лорду Вольдеморту пустые хлопоты в казенном доме, но спасать последний хоркрукс все-таки было надо. Вольдеморт отправился в Хогвартс и успел раньше проклятых джедаев, которые в этот момент частично пили пиво, а частично вершили правосудие. Но в Хогвартсе был и еще кое-кто, кто очень любил успевать раньше.

— Как глупо с твоей стороны появляться здесь, — поприветствовал бывшего ученика Дамблдор с кровожадной улыбкой. — Давненько не брал я в руки скальпель.

Вольдеморт осыпал Дамблдора заклятиями, но Дамблдор только защищался, постепенно продвигаясь ближе.

— Не хочешь меня убивать, Дамблдор? — язвительно спросил Вольдеморт.

— Боюсь попортить шкурку, — признался Дамблдор, приблизившись еще на несколько шагов, — ты же знаешь, просто отнять у тебя жизнь мне будет недостаточно.

В любой другой момент Вольдеморт бы заявил, что нет ничего хуже смерти, но под цепким взглядом голубых глаз, уже прикидывающих, сколько набивки пойдет на его тушку, он понял свою неправоту во многих вопросах, в частности насчет визита в родные пенаты. Вольдеморт ринулся к окну, внезапно попал в спиртовой шар (уже вымачивает, гад!) и вылетел в облаке осколков в направлении Запретного Леса.

— Ушел, — констатировал Дамблдор, досадуя на себя, что так и не научился у Оби-Вана левитации, — и словно мне назло попортил шкурку!

У деревянного камня хогвартсовская четверка наткнулась на группу дементоров, которых Аберфорт Дамблдор смог убедить, что чем высасывать души, лучше высасывать из бутылок коньяк. Дементоры легко поддались на провокацию, и теперь скользили по переулку зигзагом, цепляясь друг за друга и за стены.

— У-у-у-у-у! — завыли пьяные дементоры в тщетной попытке напугать ветеранов клонических войн.

— Дядь Обик, нас держат за маленьких детей, — сказал Энакин, легко закрывая мысли от натиска дементоров и доставая меч.

— Падаваны, не раскисать! — приказал Кеноби, оглядываясь на Гарри и Гермиону, на чьи лица легла черная тень.

Энакин надел темные очки и с любимым боевым кличем "Battle!" ринулся на дементоров, принимая в полете нелепые боевые позы. Гермиона рассмеялась. Гарри наконец собрался и достал свой меч. Энакин предвосхитил буйную фантазию братьев Вачовски, схватил одного дементора за ноги и начал охаживать им остальных. Гарри вспомнил, что эти сволочи чуть не угробили его крестного, и бросился помогать.

— Ну вот, Гарри, — одобрительно сказал Энакин, складывая дементоров аккуратным курганчиком, — теперь и ты знаешь кунг-фу.

В Хогвартсе джедаев встретил раздосадованный Дамблдор. Он все еще переживал, что главный бриллиант его таксидермической коллекции смылся в неизвестном направлении и вдобавок испортил свою драгоценную шкурку.

— Вольдеморт в Запретном Лесу, — успокоил Гарри директора. — Чую, засада там. Я чувствую. Я всегда чувствую.

— А диадема в Выручай-комнате, — сообщил Энакин, которому после уменьшения числа хоркруксов их стало намного лучше видно.

Гарри посмотрел на него осуждающе, словно говоря "нашли время!"

— Я серьезно, — обиженно сказал Энакин. — Ну хотите, я один слетаю?

— Энакин, вы что, знаете, как она выглядит? — удивленно спросил Дамблдор, который и сам не видел потерянного сокровища Хогвартса.

— Ай, — отмахнулся Энакин, взмывая вертикально вверх и ошарашивая Почти Безголового Ника до полного отвала башки. — Сила есть — скрипач не нужен.

Через минуту сверху донесся дикий крик.

— Ложная тревога, — сообщил Энакин в Силе. — Сильно удивил Филча. Его чуть кондрашка не хватила.

Еще через пять минут раздался нужный вопль.

— Есть контакт! — весело доложил в Силе Энакин. — Сейчас запаяю мечом обратно. Дамблдор говорил, это народное достояние.

Гарри попрощался с друзьями на опушке Запретного Леса.

— Гарри, всё как на тренировке, — еще раз сказал Кеноби, — немного поддашься, потом закроешься, и хоркруксу крышка. В крайнем случае я страхую.

— Ребята, если он меня убьет... — тихо проговорил Гарри.

— Не убьет он тебя, — сердито сказала Гермиона. — Перестань.

— Все твои мысли мы уже прочитали, не надо, — остановил Гарри Энакин. — Да пребудет с тобою Сила.

В Запретном Лесу пахло весной и остатками талого снега. Где-то за лесом вставало солнце. Под деревьями островками пробивалась слабая трава. Тонкая и бледная, она все равно была сильнее зимы и темноты. И Гарри вдруг ощутил себя по-настоящему бессмертным. На поляну, где собирались вокруг своего вождя Пожиратели Смерти, он вступил с улыбкой.

— Я беззащитен, — насмешливо сказал он Вольдеморту. — Возьми свое оружие. Срази меня со всей своей ненавистью.

Вольдеморт не заставил просить себя дважды. "Как на тренировке, — спокойно подумал Гарри. — Вспышка... Хорошо... Только больно очень. А теперь его палочку — в щепки!"

Гарри легко вскочил с земли и поднял руку, смотря в красные глаза. В его пустой руке вспыхнуло зеленое пламя. За войну, отнявшую у него возможность играть Ловца и целоваться с девчонками после тренировок и не оставившую даже кошмаров. За Гермиону и Энакина, которые так любили гулять вдвоем по лесу и прошли рука об руку сумрачный путь, в конце которого не ранили даже Авады. За аврора Лонгботтома, который мог бы стать прекрасным травником, за спокойного под огнем Рона. За войну.

— Граждане-мазурики, — громко сказал Энакин, когда Темный Лорд рухнул на землю. — Настоятельно предлагаю задуматься о явке с повинной. Палки на землю, руки за голову, подходить по одному.

— У меня тут ящик наручников стоит, — подтвердила Гермиона. — В очередь, ситховы дети!

Ситховы дети выстроились в очередь. Из-за деревьев вышел Кеноби со своим хрестоматийным поп-корном и начал ритмично считать по-немецки.

— Hier kommt die Sonne! — подпел ему Энакин. — Гарри, изобрази той же ручкой желтый шарик.

Гарри улыбнулся и изобразил.

— Монументальный статуй, — оценил Кеноби, загоняя Силой в очередь пытавшихся расползтись Пожирателей. — И подпись золотом по мрамору: "Гарри Поттер дает прикурить".

— Че там, картина маслом по батону, — подтвердила Гермионка. — "Гарри Поттер и Вредные Привычки, или Капля Авады убивает лошадь".

На этот раз Гарри действительно засмеялся, несмотря на кажущуюся неуместность смехуечков, а так же поп-корна и изображения будущего Монумента Победы в лицах.

— Ну че, ветераны, — сказал он, отсмеявшись, — как этих в сорок бочек закатаем, по пиву, что ли?

— Типа того, — согласился Энакин.

Глава 11. Эпилог Љ 1. Оби-Ван Кеноби и Звездные Войны

Оби-Ван Кеноби валялся на диване в гостиной и листал волшебный Плейбой. Судя по довольному выражению его бородатой морды, никаких мучительных и несбыточных желаний двигающиеся и подмигивающие фотографии в нем не будили. Энакин недаром до него два дня не мог дозвониться, а в Силу с самого начала решил тактично не лезть.

— Как педагогу тебе должно быть совестно, — сказал Энакин с порога.

— А я тут, знаешь, мемуарами балуюсь, — сообщил Кеноби, откладывая журнал.

— Теперь это так называется? — Энакин удачно изобразил голос члена Совета Ади Галлии. — "Прорицательская" заказала, что ли?

— Э, нет, — хитро улыбнулся Кеноби, — я про нашу галактику пишу. И даже рисую.

— Тебя в дурку закроют, — предрек Энакин. — Дай посмотреть.

Кеноби протянул ему школьный альбом для рисования.

— Может, я еще миллиардером стану, — мечтательно сказал Кеноби.

Энакин сначала не разделял энтузиазма учителя. Несколько первых рисунков повергли его в шок — сначала от неожиданного таланта Оби-Вана к рисованию, потом от бессмысленности увиденного.

— Это ты? — удивленно спросил Энакин, рассматривая третью страницу.

— Ага, мы с Квай-Гоном, — подтвердил Кеноби. — Начало набуинской эпопеи.

— Прости, дядь Обик, но тут тебе на вид не двадцать один, а шестнадцать. Не говоря уже о том, что Кваю не шестьдесят.