Джедаи в Хогвартсе

Совету Кеноби тогда ничего не сказал, и совесть его так и не замучила.

Кеноби посмотрел несколько снов Гарри Поттера и классифицировал их как "жесть, телевизор запретить", но потом наткнулся на нечто. Нечто было опасным и агрессивным и вело во внешнюю тьму. Оби-Ван, повинуясь боевым инстинктам, от души по нему пробил, и Гарри вскрикнул, схватившись за шрам. Зато Вольдеморту неожиданно прилетело в табло как утюгом с размаху, но Оби-Ван пока про это не догадался.

— Я предвижу у нас с тобой интересные разговоры, — признал Кеноби. — Хочешь печенку?

"Совсем как Дамблдор," — подумал Гарри и отрицательно помотал головой, но тут же понял, что в оценке Оби-Вана ошибся.

— А пиво будешь? — спросил Кеноби.

— Так, — сказал Кеноби на следующий день, потирая красные от чтения глаза. — Ни хрена не понимаю. В вашем мире кровь — это защита или проклятие?

— То есть? — переспросил Гарри.

— Когда ты находился в доме своих кровных родственников, Вольдеморт не мог добраться до тебя, — пояснил Кеноби. — Когда он фактически стал твоим кровным братом, он смог на тебя напасть. Тебе не кажется, что вместе получается ерунда?

В словах Оби-Вана безусловно был здравый смысл, но Гарри вспомнил, что Вольдеморт тоже пренебрежительно относится к защите крови, потому что ее не понимает.

— А если наш темный друг считает, что дважды два четыре, мне выбросить таблицу умножения? — ехидно спросил Оби-Ван, который иногда читал мысли без разрешения. — И раз уж ты влип во все это, можешь записать себе на манжете, что думать как Темные — полезно для войны с ними.

Сам Кеноби в подобных случаях замечал Энакину, что такая широта взглядов граничит с трибуналом. Но джедайский трибунал тоже остался в далекой-далекой галактике, и Оби-Ван давно решил воевать так, как ему хочется. Ну или не совсем как хочется — в данный момент ему хотелось заглянуть в сознание Гарри и подбить Вольдеморту второй глаз, чтобы проверить свою догадку и просто для удовольствия.

— Это очень неожиданно и печально, — подытожил Кеноби, выслушав историю Гарри во второй раз и сопоставив ее с прочитанным накануне. — Тебе придется сразиться с ним. И убить его. А ты ни черта не умеешь.

— Но вы же меня учили! — вспыхнул Гарри.

— Ничему я тебя не учил, — отрезал Оби-Ван. — Пока не учил. Можем проверить. Доставай палочку.

Гарри и Оби-Ван встали друг против друга в разных концах комнаты. Оби-Ван скрестил руки на груди.

— Это только кажется простым, Гарри, — сказал Оби-Ван. — Не буду строить тебе глазки и изображать романтический шепот. Направь на меня палочку и произнеси "Авада Кедавра".

— Экспеллиармус! — мысленно произнес Гарри после минутного борения.

Кеноби легко погасил заклинание открытой ладонью.

— Неоригинально, — с досадой сказал он. — Ты собираешься заобезоруживать Вольдеморта до смерти? Или думаешь, что его удастся убить, не желая того?

Гарри с удивлением смотрел на решительного и мрачного Оби-Вана, которого до него видели только Квай-Гон, Сири Тачи и Энакин.

— После того, как ты знаешь, чему мне придется тебя учить, будешь у меня учиться или нет? — спросил Оби-Ван строго.

— Да, — ответил Гарри, плохо еще понимая, на что подписывается.

— Хорошо. Ты должен мне верить, пока не поймешь, что к чему, и делать то, что я скажу, — велел Кеноби. — Называть меня можешь на ты, но в школе не трепись. Ясно?

Гарри кивнул, думая о том, сможет ли он прямо сейчас поверить Кеноби настолько, чтобы кинуть в него Непростительным Проклятием, и можно ли это считать доверием.

— Пиво будешь? — спросил Оби-Ван, возвращаясь в свой почти обычный образ.

После того, как Гарри выпил с Оби-Ваном по паре пива, домой вернулся Энакин и клятвенно заверил Гарри именем всех татуинских механиков, что пиво без водки — деньги на ветер. Следующим утром Мальчик-Который-Выжил сильно сожалел, что его угораздило выжить.

По странному стечению обстоятельств, у лорда Вольдеморта было еще более мрачное утро: ночью он догадался о том, откуда ему прилетело в табло, и попытался проникнуть в сны Гарри. Совершенно неожиданно он столкнулся там с голубоглазым бородатым мужиком, от которого пахло водкой, закусываемой пивом и поп-корном.

— Еще раз тебя тут увижу, — сказал мужик, — пожалеешь, что возродился.

— Круцио! — крикнул лорд Вольдеморт, намереваясь замучить нахала как фашисты Зою Космодемьянскую, но тут же получил в рыло так, что очухался только через полчаса. Неподбитый в первый раз глаз Темного Лорда теперь заплыл и не открывался.

Гарри, послушай. Ты должен мне верить, пока не поймешь. Я воевал с Темными. Мое поколение было первым. Мы все читали о войне только в книгах. Мы знали много красивых слов, много думали о добре и зле, но это были только слова. Очень трудно убивать. Каждый раз в тебе что-то умирает. Словно проваливаешься во тьму, и то, что тебя вела Сила, уже не утешает. Силе все равно, кто будет жить, а кто умрет, кто кричит по ночам, кто больше не может коснуться меча.

Каждый ищет свой путь. Он не записан в Кодексе или учебниках. Я сражался за Энакина, за Сири, пока она была жива. Кто-то сражался за Светлую Сторону или за Республику. И я понял, что есть что-то, что тьма не может потушить. Если ты уходишь во тьму, чтобы жил другой, ты можешь вернуться назад. Он словно остается в тебе, и над ним тьма не имеет власти. Когда я убил Дарта Мола, я думал, что Темная Сторона не выпустит меня. Но я вспоминал Квай-Гона, думал о малыше Энакине, которого он завещал мне в ученики, и постепенно снова стал целым.

Не бойся, что ты станешь чудовищем, Гарри. Ты не станешь, пока сам не захочешь. Пока не сдашься своей слабости и своим страхам. Молнии, Авады — это только причинит тебе боль, но не сможет сделать за тебя твой выбор. Пока твое сердце остается с людьми, а не с пустыми словами, ты обязательно вернешься из тьмы. Кто-то должен уходить туда, чтобы другим было светло.

— Авада кедавра!

— Не получилось.

— Авада кедавра!

Вспышка.

— Оби-Ван! Оби-Ван!

— Отлично. Меня, правда, этим не уложишь.

Энакин недавно выяснил, что домовые эльфы умеют аппарировать из Хогвартса. Конечно, эльфы были жадными тварями и драли за проезд как новогодние таксисты, но жратва в столовой Энакину и Оби-Вану надоела, а топать под шотландским дождем не хотелось. Поэтому уже две недели подряд эльфы переносили их на обед в "Башку Борова". Энакина и Оби-Вана не сильно грызла жадность, и они за обедом методично изучали коллекцию вин Аберфорта Дамблдора, который полюбил новых завсегдатаев как родных. У Энакина еще осталась куча золота из эльфийского отката, а три недели назад он с учителем снова навестил Кривой переулок, на этот раз с коммерческими целями. Оби-Ван обладал ценнейшим талантом договариваться со всяким сбродом, тем более что после показательных выступлений в конце августа сброд в Кривом переулке понимал, что грубость и неуступчивость в разговорах с Кеноби может стоить какой-нибудь конечности. Деньги и агентурные сведения потекли из Кривого переулка рекой.

— Гарри делает потрясающие успехи в фехтовании, — заметил Энакин, разминая правую руку, мышцы которой приходилось тренировать заново. — Его стиль стал опаснее и жестче. Я бы поставил на то, что при следующей встрече он оттяпает Вольдеморту обе руки, а потом голову.

Оби-Ван оставил замечание Энакина без комментариев, сосредоточившись на своем стейке с кровью.

— Дядь Обик, сними с души бремя, — предложил Энакин, видя, что его бывший учитель слишком занят стейком. — У тебя ведь появился новый ученик?

Оби-Ван продолжал молча разделывать стейк.

— А у ученика появился настоящий зеленый меч, под цвет глаз. Дядь Обик, ну что еще за тайны набуинского двора?

— Дамблдор дал ему прекрасную характеристику, — наконец сказал Оби-Ван. — "решительность, находчивость, презрение к правилам". Ты ж понимаешь, против такого я никогда не мог устоять.

Энакин гулко фыркнул в фужер.

— Кстати, — перешел в наступление Кеноби, — ты и сам проявляешь вкус к преподаванию. Конечно, по Кодексу тебе положен ученик, а не ученица, но Кодекс, как ты говоришь, в далекой-далекой галактике остался.

На этот раз Энакин вином подавился.

— Ты что, дядь Обик, офонарел? — спросил он, откашлявшись. — Я, честно, не знаю, кто из нас кого учит.

— Ничего, это нормально, — безмятежно сказал Кеноби, улыбаясь в бороду. — Обучение всегда взаимный процесс. Учти, выхода у тебя все равно нет.

— Никогда она меня не будет по-настоящему считать учителем, — проговорил Энакин, постепенно осознавая, насколько он влип.

— У тебя тоже был сложный характер, — тут же ввернул Оби-Ван с ехидцей.

— Да и не хочу я, чтобы она меня учителем считала... И вообще, мне всего двадцать три! — похоже, Энакин в первый раз на памяти Оби-Вана признавал, что есть вещи, для которых он слишком молод.

— А мне был двадцать один, — безжалостно сказал Оби-Ван, но видя, как Энакин потрясенно мотает головой, словно недоенная банта, смягчился.

— Энакин, — серьезно сказал Оби-Ван, пересаживаясь к бывшему ученику и отечески приобнимая его за плечи, — мы не сможем научить всех. Можем только передать знания, немного подготовить, но не научить. Но мы можем защитить тех, на кого придется главный удар. Они должны быть нашими учениками, даже если они сами не будут этого признавать. Учитель — это не звание, а бремя.

Энакин мрачно смотрел в стол. Оби-Ван вновь вел его за собой — каждый раз, когда Энакину казалось, что он уже стал таким же, как его учитель, оказывалось, что Оби-Ван просто не все ему сказал.

— Хорошо, учитель, — ответил Энакин.

Гарри Поттеру по-прежнему снились странные сны, но Вольдеморт в них больше не появлялся, обоснованно опасаясь, что при следующей встрече Оби-Ван парой точных ударов превратит его в очковую змею. Теперь Гарри снились бесконечные коридоры и запертые двери. Но это тоже было недолго, потому что кроме профессиональной пифии по имени Оби-Ван под рукой был Энакин, накопивший громадный и оригинальный опыт борьбы со странными снами и теми, кто их насылает. Энакин выслушал Гарри, задумался, хитро улыбнулся и подарил ему несколько фильмов предосудительного содержания.

Следующие три ночи Гарри мучили эротические сны. То есть его-то они не очень мучили, а вот Вольдеморту, сунувшемуся в сны Избранного, вштырило серьезно, потому что с его возрастом и внешностью ничего подобного ему давно не светило. Тем более что некоторые магические трансформации его тела все-таки были слишком рискованными. Если бы Дамблдор знал, как Энакин истолковал его слова о том, что любовь может причинить Темному Лорду страшную боль, он бы такое сказать постеснялся.

Оби-Ван тоже оказывал на Мальчика-Который-Выжил тлетворное влияние — странным образом тренировки вроде как во владении Светлой Стороной Силы привели к тому, что новый ученик Оби-Вана стал решительнее и агрессивнее. Энакин всегда считал, что если Оби-Вану дать в ученики даже мирного фермера, уже через неделю обучения гуманной философии джедаев мирный фермер кого-нибудь застрелит, а еще через месяц что-нибудь взорвет. Через три недели после начала обучения Гарри заглянул утром в "Прорицательскую", которую читала Гермиона, и нахмурился.

— "Безумный отставной аврор, полугигант и оборотень", — процитировал Гарри пассаж о преподавателях Хогвартса тоном, не предвещавшим ничего хорошего. — Мило. Так-так, "бредни Мальчика-Который-Лжет". Замечательно.

— Гарри, не обращай внимания, — попросила Гермиона, но Гарри совсем не собирался впадать в капризно-нервное состояние, посещавшее его в начале сентября. Он молча встал и вышел из Большого Зала.

Через несколько часов Кеноби почувствовал ситхскую радость Темного Лорда, сменившуюся испугом. Кеноби поискал в Силе своего ученика. Ученик сидел в разгромленном кабинете редактора "Прорицательской" и держал редактора под прицелом волшебной палочки. В импровизированном патронташе на правом боку Гарри был заткнут еще пяток трофейных палочек. Сцена напомнила Оби-Вану его любимую запись из домашнего видеоархива, в которой генерал Скайуокер в сопровождении клонов из 501-ого легиона навестил Храм и доходчиво объяснил Совету, что четыре десантных корабля нужны ему прямо сейчас, а не когда утвердит Сенат. А еще не помешает звание магистра, чтобы солдат два раза не гонять.

— Вот скажи мне, редактор, в чем сила? — спросил Гарри, не опуская палочки. — Разве в деньгах? У тебя много денег, и чего? Я вот думаю, что сила у того, у кого ружье.

Редактор нервно кивнул. Две обугленные дыры в стене за его головой наглядно подтвердили ему, что эта палочка бьет и красненьким, и зеленьким и что охрана, которую ему обещал Люциус Малфой, против этой палочки не помогла и не поможет.

После возвращения Гарри Поттера из самоволки редакционная политика "Прорицательской" резко изменилась. В следующем номере редакция принесла извинения Дамблдору и Поттеру за допущенные полемические перегибы. В воскресном номере появилось большое интервью с многоуважаемым директором Хогвартса о возвращении Темного Лорда.

— Гарри, — строго сказала Гермиона, когда они остались одни в пустом классе. — Не думай, что я ничего не понимаю. Учти, кроме "Прорицательской", есть еще и министерство.

Изумрудные глаза Гарри почему-то напомнили ей одно проклятие, которое никогда не напоминали раньше.

— Им мы сделаем предложение, от которого они не смогут отказаться, — пообещал Гарри. — Ты можешь найти Риту Скиттер и привести ее сюда? В "Прорицательской" очень хотят увидеть и мое интервью.

Энакин Скайуокер всегда знал, что девушка, которая не испугалась василиска и дементоров, не говоря уже о драконе и гиппогрифе, не испугается и Темной Стороны.

— Хорошо, — решительно сказала Гермиона. — Когда она тебе нужна?

Глава 6. Энакин Скайуокер и Нелегкая Жизнь Учителя

Оби-Ван сидел у камина и читал волшебную прессу. Обычно он переворачивал газету и начинал со спортивной секции. Магистр Йода позеленел бы до изумрудного оттенка, если бы узнал, что магистр Кеноби использует Силу в том числе для того, чтобы выигрывать на тотализаторе. А уж от ответа "А что мне, жить на джедайскую зарплату?" магистр Йода вполне мог отчалить в Силу раньше времени. Но в этот раз Оби-Ван начал читать с передовицы.

— Энакин, — окликнул он бывшего ученика, — ты "Прорицательскую" сегодня читал?

— Пусть Гермионка читает, — отозвался Энакин с дивана. — Она там теперь типа выпускающего редактора. Совы ее меня достали, летят к ней как намагниченные. А ведь я ей говорил, что еще надо бы взять почту и телеграф. И свои порядки там навести.

— А ты почитай свободную прессу-то, — посоветовал Кеноби. — Массовый побег из Азкабана — это тебе не эвок начхал.

Энакин встал и заглянул учителю через плечо.

— Противник рассчитывает на грубую силу, — сказал он воинственно. — Это зря.

— Слушай, — Кеноби сложил газету и посмотрел на Энакина, — можно с тобой поговорить серьезно?

— Конечно, — ответил Энакин, — нет.

— Вы чем-нибудь непростительным с Гермионкой занимаетесь?