Зловредный старец

Конечно, поспрошать бордель-мадам можно было бы поручить и ее покровителю, но поскольку абсолютной и стопроцентной уверенности в том, что он вообще никаким боком к покушению непричастен не было, в веселый дом отправился Тумил. Он и так туда каждую неделю шлындает (не иначе чтоб в часовне Петулии обряд провести, разумеется), маньяк малолетний, так что и подозрительного в таком визите для возможного стороннего наблюдателя не было бы ровным счетом ничего.

Поскольку в заведениях, подобных тому, что возглавляет госпожа Гавхар, о личностях клиентов с посторонними в принципе беседовать не принято, мадам попыталась технично отмазаться, но не вышло — я заблаговременно озаботился выдать своему экс-послушнику "индульгенцию" по формуле незабвенной леди Винтер: "Все, что делает предъявитель сего, он делает во благо Ашшории и по моему поручению. Лисапет".

Тут уж содержательнице бардака стало не до профессиональной этики, и расследование вышло из тупика окончательно и бесповоротно.

Во дворец Тумил вернулся вельми задумчивым — и довольно быстро.

— Что такое? — удивился я, когда парень приперся в мои покои. — Никак денег на девочек не хватило, раз еще засветло здесь?

— Все бы тебе шутить, величество. — мрачно ответил мой стремянной, налил себе в кубок вина и разом его ополовинил. — А меж тем госпожа Гавхар нашего злыдня не только вспомнила, но и узнала.

— Ну так радоваться надо. — я отодвинул документ, которым до этого занимался.

— А не скажи. — рати залпом допил вино и устало плюхнулся в кресло. — Во-первых, никакой это не слуга, а витязь. Зовут его Эраклеа из Дио, раньше жил в Аарте, но потом, вроде бы как по службе, отбыл в хаттскую Самуху и с тех пор в веселом доме его не видывали. А тут, появился вот. Как асинский посол приплыл, так и этот деятель через день нарисовался — правда уже с прической слуги и без усов.

— Что же, выходит прав Танак? Карторикс убийц нанял?

— Вот я бы спешить с выводами не стал. — Тумил снова потянулся было к кувшину, но под моим взглядом тут же сделал вид, что это он виноградинку отщипнуть собирался. — Узнала его Гавхар лишь оттого, что у этого Эраклеа и раньше усы были ну очень негустые, а вот вообще вспомнила, кто это есть такой вовсе даже не поэтому.

— Еще бы. — я хмыкнул. — Эка невидаль. Мало ли мужчин, у которых усы — как у траханой лисы?

— Хватает. — согласился мой стремянной. — Но в личные дружинники владетельных их берут без особой охоты, а уж так, чтобы в ближние, всюду князей сопровождающих, на памяти Гавхар случилось всего раз.

— Значит местный заговор? Ну что же, и тут ничего удивительного нет. Даже наоборот, странно, что это князюшки столько времени ждали после того, как я их с носом оставил. И что же, Гавхар и у кого из владетельных этот Эраклеа служил помнит?

— А как же? Прекрасно помнит. — Тумил решительно сграбастал кувшин с вином. — У Зулика, князя Тимариани.

— Ты... В смысле, она уверена? — как-то мне в такое не поверилось.

— Еще как. — Тумил, который вообще-то в питье весьма умерен, снова набулькал себе кубок до краев. — Не раз с князем к ней захаживал, покуда не исчез. Судя по тому, в каком виде вернулся — явно был шпионом. А ими, в то время, командовал наш нынешний министр посольских дел, который, кстати, тоже ставленник князя Тимариани.

— И чьего дядю я с должности казначея не согнал, что могло бы помочь Танаку вернуть себе венец Эшпани...

— Угу. — парень снова приложился к кубку. — А еще у Зулика капитан Блистательных в побратимах, если твое величество не запамятовал. Я вот и думаю, нас когда резать-то начнут? Сейчас, или чуть погодя?

Я поднялся, подошел к Тумилу и забрал у него кубок.

— Завязывай-ка с вином, а то у тебя уже ум за разум заходит. — посоветовал я. — Если бы Ржавый был замешан в заговоре, то меня бы тихонечко убили прямо во дворце, еще задолго до того, как Латмур нас с тобой спас.

— Даже если и так — я бы не был уверен в том, что капитан станет своего побратима арестовывать, а не перейдет на его сторону. — похоронным тоном ответил мой стремянной.

— Это да. — теперь уже из кубка сделал глоток я, возвращаясь на место. — Не стоит его вводить в такое искушение. Верность командира гвардии надо особо беречь и лелеять — это тебе не Мировая Гармония, которой ни от чего ни хрена не сделается.

Я уселся в кресло, напрочь позабыв и про артрит, и про радикулит тоже.

— Значит так. — я допил вино. — Сейчас напишу приказ на арест князя Белого Яблока, отнесешь его Латмуру. Десяток Ваки сейчас в карауле, вроде?

— У дверей, по крайней мере, его ребята. — кивнул парень.

— Тогда по пути к Латмуру найдешь его, скажешь — царь зовет. Время вечернее, Главный министр уже дома... Пошлешь к нему гонца, чтоб, значит, немедленно явился ко мне — сам не ходи, ты в чувствах расстроенных, можешь выдать себя чем-нибудь. Будем Зулика без Ржавого заарестовывать. Поставим, так сказать, перед фактом.

— А если?..

— В случае шухера попробуем сбежать.

Танака взять живым не удалось. Когда к нему домой явились Блистательные во главе с главногвардейцем, тот сразу понял что спалился и успел принять яд. Зато князя Тимариани взяли прямо на входе в мои апартаменты и препроводили в подвал, где его уже ждали палач, дыба и прочие не менее увлекательные собеседники.

Зулик поупирался чисто для вида. Не то, чтобы его сломили пытки, нет: просто осознав, что спасения ждать не приходится и дворцовый кат — это всерьез и надолго, решил зря не мучится. Все равно ведь, рано или поздно, правду из него вытащили бы, но поскольку он, по своему статусу, подсуден лишь совету князей, имеет смысл до его сбора (а дело это не быстрое) оставаться как можно целее. А ну как возможность сбежать представится?

Как выяснилось, погубили моего бывшего верного соратника две вещи: жадность и дура-баба.

С жадностью все понятно — денег много не бывает. И очень становится обидно, когда они вот, сами в руки плывут, а на пути стоит какой-то старый маразматик, что не иначе как лишь попущением богов поставлен выше тебя, хотя не видит не только очевидной выгоды, но и вообще ничего дальше собственного носа.

Ведь, казалось бы, ну куда она убежит, эта Большая Степь? Ее и на следующий год можно начать колонизировать, а сейчас — вот же он шанс хапнуть! Асины и скарпийцы готовятся к войне с парсюками, дураку понятно, что сатрап Бантала — глупец и ничтожество, — от захватчиков огребет и будет вынужден открыть всем участникам вторжения путь к внутренним рынкам Парсуды. Как можно упускать такую возможность?! А награбить в богатейших бантальских землях сколько можно! И ведь не как прихвостень с асинами идешь, как полноправный партнер — сами в союзники зовут, со всем уважением, а это значит что и с контрибуции выйдет немалая доля... Да на этакие богатства десять Больших Степей покорить можно! И, да, уже после этого тихонько сосать с новых земель соки.

Но нет! Старый долбоклюй в короне рогом уперся и на в какую, не понимает, что на окупаемость колонизированные земли выйдут хорошо если через несколько лет, а до того в них надо вкладывать, вкладывать и вкладывать. Благо бы только его, так ведь и владетельным под это дело тоже кошельки придется развязывать!

Все, в общем, сугубо в своих классовых интересах, которые я не понимаю. Ну и взятка от посла, конечно, тоже лишней не была, как и обещание дальнейших преференций в случае участия в войне Ашшории.

Жаба давила Зулика неимоверно, но до смерти — я имею в виду, до моей, — наверное не загрызла бы, но зеленая и пупырчатая, к сожалению, спелась с другим, ничуть не менее, а может и куда более значимым обстоятельством.

С Валиссой, ни харда ей, ни материнки.

Я когда ей говорил, что надобно как-то технично ограничить визиты к ней князя Тимариани, а то люди уже шептаться по этому поводу начали, пояснил вообще-то, что осведомленность о его к ней чувствах выказывать ни в коем случае не надо. Эта идиотка так и поступила — но с точностью до наоборот.

Нет, разумеется невестушка не заявила ему так вот, в лоб, что "Вы меня любите, я это знаю, но я царевна — идите нафиг". Нет, эта...гм... женщина, мозг в голове которой занимает места меньше, чем KolibriOS на харде, ровно в день прибытия в Аарту Ториса Карторикса решила наконец поговорить с моим Главным министром по-душам, над i все точки расставить — в результате напустила такого тумана, что бедолага Зулик понял ее слова как "Вы меня любите, я это знаю, но между нами бездна и осведомленность о ваших чувствах Лисапета".

Возможно, кстати, и правильно понял. Зная Валиссу — вполне такое допускаю.

В общем, царевна сказала решительное "нет" позывам княжеской души, которое, как известно любому половозрелому мужчине, у женщин означает "может быть". Стало быть срочно надо ковать железо не отходя от кассы, покуда никакой другой удалец тебя на хромой козе не объехал.

Ну и что же в связи с этим предпринял наш Ромео? Ринулся устранять препятствие на пути к сердцу царевны. Ну и к регентству, разумеется.

А что? Он — владетельный и Главный министр, его возлюбленная — мать наследника престола и местоблюстительница престола Шехамы. Побратим — тот вообще командир гвардии и фактический командующий Центра, ну то-есть основной массы войск... Кто ему помешает?

Конечно, невестка моя популярностью у владетельных, мягко говоря, не пользуется — они ей отчего-то не доверяют, казней опасаются, наверное... и не зря. Но Зулик вполне надеялся Валиссу от резких телодвижений удержать.

Шехамскую Гадюку! Удержать! Вот ведь наивный болван.

Нет, я знаю, конечно, что любовь слепа — в той еще жизни проверял, на первом курсе. Но чтоб настолько!..

Когда я признательные показания (упоминания о Валиссе оттуда, разумеется, были аккуратно вымараны) Латмуру прочитал, тот от поведения своего побратима аж охренел. И тут же заявил, что имя его Зуликом опозорено бесповоротно и окончательно, доверия ему быть не может — пустите в отставку.

И так еще шесть раз, включая сегодняшний. Этим я Валиссу тоже при случае попрекаю. Действует не так эффективно как упоминание о том, что она своей дурью чуть собственного сына не угробила, но тоже вполне себе аргумент. Во всяком случае, с момента вскрытия заговора ейного хахаля ядом невестка мне на мозг почти не капает.

Хоть какая-то от этого покушения польза.

— Вы собрались меня этим попрекать до конца времен, Лисапет? — обиженно поджала губы Валисса.

Ну вы поглядите, какая невинность оскорбленная — я сейчас расплачусь!

— Нет, ну что ты. — ласковым тоном отозвался я. — Только до своей смерти.

* * *

— А, князь, заходи-заходи, дорогой. — поприветствовал я Латмура, откладывая свиток с трудами Аксандрита Геронского в сторону. — Слыхал, Нвард возвратился из путешествия. Как он там?

— Благодарю, ваше величество, рана пустяковая. — ответил Ржавый входя в мои апартаменты. — Через неделю должен уже полностью оправиться.

Так, интересно девки пляшут — у нас тут в сыне командира царской гвардии и женихе, между прочим, царевны, кто-то дырку сделал, а царю об этом не докладывают! Пора, кажется, начать учить Люкаву Родину любить.

— Ну и славно. Да ты присаживайся, дорогой, присаживайся. Сам-то здоров?

— Спасибо, государь, — капитан опустился в кресло, — вполне.

— Надо же! — я всплеснул руками. — А я уже думал, что умом тронулся!

Я шлепнул на стол перед ним лист с его же рапортом на увольнение со службы.

— Ты сколько еще намерен из меня кровь пить, а? — тон, которым это было произнесено, был, надеюсь, самым задушевным.

— Повелитель, — Железная рука упрямо склонил голову, — Поступок моего побратима...

— Вот именно! — перебил я главного по гвардии. — Его, а не твой!

— Ваше величество, перед богами и людьми...

— Иди ты в жопу. — ласково посоветовал я. — И с богами, и с людьми, и со всей Святой Троицей.

Князь, услышав от меня такое откровенное богохульство, аж поперхнулся.

— Не требуется быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что Зулик находится под арестом — всем владетельным это очевидно, а иным, полагаю, и известно доподлинно. Между тем я что-то не наблюдаю у своего порога депутаций с требованиями немедленно отрешить от должности и тебя. Вот ты сейчас входил, нет же за дверью никого, кроме стражи?

— Нет, но...

— А, следовательно, все давно сделали вывод, что ты, князь, царского доверия не утратил. Правильный, кстати сказать, вывод-то.

— Но моя честь...

— Ни хрена с ней не сделается, с твоей честью, только преумножится. — отрезал я.

— Да как же так, повелитель?! — возопил мой главногвардеец. — Этот шелудивый пес опозорил и свое, и мое имя устроив заговор! Да кто теперь поверит, что я о планах своего побратима не знал, и их не поддерживал?!

— Ой, балбес... — я вздохнул и покачал головой. — Если бы так оно и было, сидел бы сейчас князь Тимариани в камере? Я уж не спрашиваю о том, был ли бы я жив вообще. Вот скажи, кто или что могло бы помешать тебе устроить ему побег, желай ты этого? Да только твоя честь и верность присяге, которую ты поставил превыше уз крови. И все, заметь, это прекрасно понимают — один ты мне беременную голову делаешь.

— Простите, государь... Беременная голова — это как? — опешил Ржавый.

Пока объяснял — приперся Морской воевода.

— Проходи, будь добр, Михил, присаживайся. — поприветствовал его я. — Может хоть тебя Латмур послушается, а то я уже даже и не знаю что и говорить. В отставку, ишь, просится.

— Вот как? — ответил главвоенмор. — Значит не врут портовые болтуны, что Ржавый Главного министра в темницу кинул, если и вовсе не зарезал?

— Мало ли кого он в своей жизни зарезал. — сварливо отозвался я. — Что теперь, из-за каждого долбака в отставку уходить? За что, кстати, зарезал-то?

— Ну, тут мнения расходятся. — ответил Морской воевода усаживаясь. — В основном, болтают, что Зулик хотел с коваргиньшей и самватиньшей развестись и просить руки царевны, а Латмур ему дорогу перебежал.

— Которой царевны? — напрягся я.

— Тинатин, разумеется. — Михил пожал плечами. — А что, ваше величество решили Нварду и царевну Валиссу отдать? Так, прямо вам скажу — это очень жестоко по отношению к парню.

Ну нифига ж себе, до чего морячки в дальних походах задембелевают — родного царя в глаза подкалывают, и не краснеют.

— Кстати, — главком ВМФ повернулся к Ржавому, — а что, правда что ли зарезал?

— Нет. — мрачно обронил Железная рука. — В темнице сидит, за покушение на его величество и царевичей.

— Эва как... — протянул Михил. — Слышал, государь, что царевич Утмир был ранен, но такого, чтоб по приказу князя Тимариани, это я не ожидал. Как казнить станете?

— А вот как Совет князей завтра решит, так и стану. — отозвался я. — Он же владетельный, просто так, без суда, не удавишь. Ладно, пес бы с ним, с собакой бешеной, тебе князь Латмур потом все что надобно сообщит. Рассказывай давай: как сходили в Зимнолесье, как расторговались, какая сволочь в шкуре Нварда дырку сделала?