Зловредный старец

— Удача нам сопутствовала, государь. — ответил Морской воевода. — Море прошли без штормов и неприятных встреч, в дельте Яхромы сразу нашли подходящий по глубине и ширине рукав, да и по пути в Зимнолесье ветер нам благоприятствовал — на веслах не надрывались. Волоки у порогов удобные, лузории с грузом за половину дня перетащили, так и добрались.

— А заки что же, не беспокоили? — полюбопытствовал Латмур.

— Так я же говорю — ветер попутный был всю дорогу. Те, что нас видели на реке, собраться в ватагу не успевали, а конного гонца мы, пожалуй, если и не обгоняли, так и отставали не шибко сильно — течение на Яхроме хотя и мощное, но не быстрое. Сунулись, поганцы, пару раз на ночевке небольшими разъездами, так мы их стрелами отогнали. — ответил Михил. — Как государь и предсказывал, проскочили за счет внезапности до самого Семерлиио — тамошний владетель, князь Вирта, аж в набат приказал ударить. Решил, что набег какой-то.

Разудалый мореход усмехнулся.

— Правда в Семерлиио торговля не особо задалась. — продолжил он. — Это раньше город на каравнном пути стоял, а после того как заки переправились через Яхрому пришел в изрядное запустение. Теперь у зимнолесцев вся торговля через север идет, да и торговлишки-то той... Сами они больших кораблей строить не умеют, на долбленых ладьях ходят, одни асины с бирсюками к ним плавают. Да и те, как встретятся, так непременно драку промеж собой устраивают. Ну и цены, конечно, за свой товар ломят, а зимнолесский норовят едва не задарма взять.

— И далеко пришлось по реке подниматься? — полюбопытствовал я.

— Изрядно, государь. — ответил Морской воевода. — Великий князь Зимнолесья теперь престол из Паасо аж в Талдом перенес, ну и ярмарка основная нынче там, туда и пошли.

— Погоди. — нахмурился Латмур. — Талдом же не на Яхроме стоит, а гораздо севернее, на Вори.

— Ну а переволоки между реками на что? — пожал плечами Михил. — Опять же, пока мы по Яхроме шли, все окрестные племена, поди, на уши встали из-за того, что такой куш у них из под носа ушел. Я и подумал, что надо им угомониться дать — не будут же они нас караулить слишком долго: стада пасти кому-то надо, да и кочевья от соседей охранять. Опять же, передать от вашего величества наилучшие пожелания Великому князю лично отнюдь не мешало.

Ну да, была у этой экспедиции и еще одна неявная цель — донести до зимнолесцев известие о наших планах в Большой Степи с намеком на то, что с севера на заков поднажать тоже вовсе бы не помешало.

— Принял нас князь Ерхо-Рэймо весьма ласково. — Михил ухмыльнулся. — По Вори аккурат перед нами асинский купец пришел, так мы ему изрядно сбили цену, и лучший товар, из самих великокняжеских закромов, взяли. Меха, янтарь, рыбий зуб, еще льняной ткани прикупили немного — я думал асин помрет от злости. Наш груз тоже почти весь князю ушел. После сделки в княжьих палатах три дня с его приближенными пировали. Горазды зимнолесцы, государь, на это дело.

— Что, перепили тебя, соленая душа? — хмыкнул я.

— Увы мне, государь. — покаянно вздохнул Морской воевода. — Честь державы в распитии хмельных медов никто из нас не смог отстоять.

— Вина не велика, прощаю, ибо милость моя воистину бесконечна. Дальше давай рассказывай.

— На пятый день Ерхо-Рэймо принял меня наедине и я донес до него, что ваше величество намерен начать заселить степь. Великий князь посетовал, что титул Всезимнолесского правителя нынче уже мало стоит, и он нынче лишь арбитр между местечковыми князьями, но обещался собрать самых авторитетных из них на съезд и попробовать побудить к походу в Большую Степь уже следующей весной. Зимнолесцы, сказать по правде, и так периодически к закам в набеги ходят, но больших походов уже лет двадцать не случалось.

— Весной... — в задумчивости произнес князь Девяти Столбов. — Разумно. Молодая трава еще не вырастет, закские лошади будут голодны и измотаны.

— Придется, видать, до ледостава на Яхроме еще одну экспедицию организовывать, чтобы узнать, чего там князья на своем великом сброде нарешали. — вздохнул я.

— Не обязательно, повелитель. — Ржавый покачал головой. — Даже если они и устроят поход, на южных кочевьях у наших границ это практически никак не скажется, так что мы спокойно можем не учитывать зимнолесцев в своих планах.

— К тому же, — добавил Михил из Гаги, — этот их "большой поход" едва ли соберет более двух-трех тысяч витязей.

— Это что ж так плохо-то? — подивился я.

— А где они больше наберут-то? Земли Зимнолесья обширны, но лесисты и заселены слабо. Даже Талдом, величайший и богатейший из их городов, вдвое, если не более, уступает в размерах Аарте. Пятьдесят-семьдесят дружинников у князя считается нормой. Ерхо-Рэймо, правда, похвалялся трехтысячным конным войском, но вряд ли он оставит свой удел без защиты, а, значит, с ним пойдет не более чем пять сотен бойцов.

— Ну не союзник, а сплошные слезы. — покривился я. — Ладно, дальше что было? Куда одну лузорию подевал?

— Недооценил хитрость и жадность заков, повелитель, обратно спускался не по Тара а тем же путем. — вздохнул Морской воевода. — Несколько буюруков из тех, что кочуют у порогов, стакнулись между собой, и посадили засаду — ждать нашего возвращения. Едва мы разгрузили товары и начали перетаскивать лузории по берегу, как эти песьи отрыжки атаковали. На счастье дозорные вовремя успели их заметить и подняли тревогу. Тогда Нвард взял всех абордажников и принял закскую лаву на копья, оставив гребцов работать на волоке. Врагов было изрядно больше, и хотя они и откатывались не менее трех раз, вскоре вновь бросались в атаку. Половина защитников полегла, из уцелевших многие были ранены, — все же льняные панцири, это не доспех и даже не кольчуга, — и я решился бросить один из кораблей, загрузив сколь возможно товаров на остальные. В этом бою и Нвард в плечо стрелу поймал. Перед этим, правда, моему неслуху успел дать прозвище, которое к нему теперь прилипло напрочь. Энгель порывался бросится в бой вместе с остальными, на что Нвард двинул ему в ухо и рявкнул "Лодку свою перетаскивай, мокроногий".

— Ну, если ноги мокрые, они, как правило, чистые. — произнес я. — Народу много полегло?

— Всего погибло за поход восемьдесят два бойца, еще семеро умерли от ран позже. Ну и трое от живота: больно уж в низовьях Яхромы вода илистая, от такой кровавый понос заполучить — это запросто.

— А вы что же, ее пили сырой? — спросил я.

— Ну так это же вода, государь, ее не пожаришь. — пожал плечами Михил.

— Да, в походах, если пешком, до трети войска от несвежей воды перемереть может. — кивнул Латмур. — Ну или если осада затянется. Одно спасенье, крепким вином воду разбавлять, и то не гарантия.

— Так... — я попытался собрать разбежавшиеся мысли обратно в кучу. — А кипятить вы ее не пробовали?

— А какой в том смысл, государь? — удивился Морской воевода.

— Действительно. — поддержал его командующий гвардией. — Воду сколько не вари, нажористей она не станет.

Печалька — микробов на Мангала еще не изобрели, объяснить для чего нужно кипячение будет проблематичненько.

— Жар убивает ядовитые миазмы и многие яды. — ответил я. — Вода, которую вскипятили, подобна прижженной огнем ране — не гноится, не вызывает жар и лихорадку. Ну, если только в нее опять какую-то гадость не насыпать.

— Вы уверены в этом, повелитель? — совершенно непочтительно усомнился в моих словах Латмур Железная Рука. — Мне о таком слышать не доводилось никогда. Откуда вам это известно?

— Рыбы нашептали. — отрезал я. — Издайте-ка, братцы, указ по войскам — некипяченую воду пить, только если она родниковая и свежая. Ослушников нещадно карать.

— Это не вызовет удовольствия солдат. — заметил Ржавый.

— Зато они будут живы и здоровы.

И надобно будет еще Йожадату подкинуть идею о "нечистой воде" — он разные грехи страсть как выдумывать любит, вот и применим его религиозный фанатизм в мирных целях. И в военных тоже.

Я повернулся к Михилу из Гаги.

— Товара много закам оставили-то?

— Половину с брошенной лузории. — покривился князь. — Надеюсь, они из-за него друг друга перерезали.

— Ладно, что совсем без потерь обойдемся я и не расчитывал... — вот полностью разделяю надежды своего Морского воеводы касательно заков. — К выгрузке приступили?

— Уже практически закончили. — ответил Михил. — Экипажам не терпится побыстрее получить свою долю и ударится по кабакам и борделям.

Так, надо бы сообщить Штарпену, что сегодня в порту патрули надо удвоить, а лучше утроить.

* * *

Примас, ожидаемо, за идею ввести новую догму ухватился двумя руками — да какое там, еще и зубами вцепился.

— Нечестивая вода, ваше величество? — рассуждал он во время обеда. — Хм, возможно-возможно...

— Скорее порченая. — умерил его пыл я. — Друджи вечно норовят досадить роду человеческому и измышляют для этого всякую мерзость. Воду, например, портят, отчего случаются кровавый понос и прочие иные расстройства.

— М-м-м-, гимны "Не прикасайся к скверне" и "Огонь очищающий" ничуть тому не противоречат. — Йожадату начал впадать в задумчивость. — Но истинно ли такое положение дел?

— До определенной степени — да. На самом деле... Ты знаком с понятием "неделимая частица", которая настолько безмерно мала, что разглядеть ее не считается возможным?

— Как, повелитель, вы и с трудами Вайшешики из Ньяя знакомы?! — пораженно воскликнул Щума Золотой Язык.

— Поверхностно. — ответил я. — Однако, как есть мельчайшие, невидимые глазу частицы неживой материи, то это справедливо и для материи живой, не так ли? И столь же справедливо то, что далеко не все, что можно съесть, полезно.

— Яды, например. — промурлыкала Валисса и обвела присутствующих таким ласковым взглядом, что не менее половины приглашенных на обед заметно поежились.

— Яды по определению не могут быть полезны, они суть изобретение друджа Куберы, готовить которые он научил людей им же на погибель! — воскликнул примас.

— И эти твои слова, первосвященный, лишь подтверждают правоту нашего премудрого и просветленного государя. — вступил в беседу Шедад Хатикани. — Что мешает друджам сгонять болезнетворных зверей, не важно, различимы они на взгляд, или малы чрезмерно, и через то вредить потомкам Гайомарта?

— Боги и святые, разумеется. — язвительно ответил Йожадату.

— Они, кроме Тата, не всемогущи и не всеведущи. — пожал плечами министр царского двора. — А друджи хитроумны и зловредны.

— Впрочем, — добавил я, — такое объяснение понятно будет людям просвещенным, а черни довольно и простого объяснения, какое я дал изначально. Ведь человек тем от животных и отличается, что не пихает в себя еду в том виде, как она в природе встречается, а обрабатывает её: моет овощи-фрукты, мелет зерно и печет хлеб, варит и жарит мясо. Так же и воду надлежит перед употреблением обработать. Полагаю, такие доводы будут пастве понятны.

— Несомненно, государь. — согласился со мной первосвященник Ашшории.

— Епитимью соответствующую установить не забудь. — хмыкнул я.

После обеда, малым выездом, отправился поглядеть на то, как идут дела на стройке корреры.

Стройку затеяли у самого въезда в Верхний город, расположив пристанище бычьих плясунов таким образом, дабы оно, в случае оказии, вписалось в систему укреплений, исполняя роль этакого полубарбакана при воротах. Теоретически — разумно, хотя взяться решать, насколько это в случае чего будет эффективно не возьмусь. Лисапет и в молодости не великий был знаток фортификации, за проведенные в монастыре годы и подавно забыл даже то немногое, что знал, а уж я-то в этом и подавно разбираюсь на уровне какого-нибудь "Castle Strike" с уровнем сложности "легко".

К настоящему моменту на ведущейся стахановскими методами стройке было возведено уже три стены и изрядный кусок четвертой. Вот в отверстие, где когда-то должны будут разместиться ворота в корреру, наша кавалькада и въехала, причем сразу же моему взору представилась феерическая картина ругани Тумилова папаши с хефе-башкентом.

Князь Камил мне, если уж быть честным, не понравился. Едкий, язвительный, с кислой морщинистой физиономией — ну прямо совсем как я, только помоложе, покрепче и с неизменной привычкой одеваться нарочито бедно. Даже сейчас, получив от казны хорошее жалование, князь Старой Башни продолжал щеголять в едва-едва держащихся на грани приличия заношенных шервани, причем неизменно "грязного" цвета.

Как у этого склочного зануды смогли появиться столь непохожие на него характером Лесвик и Тумил — тайна сия велика есть.

Однако, надо отдать Роголому должное — дело устройства танцев с быками он знал от и до, и на все попытки влезть в строительство корреры со своим ценным мнением реагировал... Вот прямо как сейчас на Штарпена.

— ...гранитную облицовку!

— Это чересчур дорого!

— У тебя тут столица, или бордель?!

— Бордель в столице тоже есть. — произнес я, направляя Репку к спорщикам. — И даже не один. Я лично проверял, чего и тебе, князь Камил, желаю.

Князья, узрев своего любимого монарха, мгновенно перестали цапаться и, повернувшись ко мне, отвесили поклоны.

— Кстати про бордели. — обратился я к Штарпену. — Как поживает госпожа Гавхар? Все ли у нее ладится?

— Она вполне благополучна. — ответил столичный градоначальник.

— Вот и славно, передавай ей мое пастырское благословление. А о чем вы таком интересном спорите?

— Хефе-башкент, — обличительным тоном произнес владелец Старой Башни, — отказывается выделять на облицовку корреры гранитные блоки.

— Ваше величество! — всплеснул руками градоправитель столицы, отчего разнообразные подвески и висюлечки на его шервани зазвонили, как сонм маленьких колокольчиков. — Ну где я ему в окрестностях Аарты гранит-то достану? Да еще и красный! Его же из самого Амитана, по всей Великой Поо, сплавлять надо!

— Все корреры в Мирельском царстве и Самватине издревле облицовываются красным гранитом, как знаком того, что в них происходит кровавое представление. — отрезал Камил.

— Потому как там с ним каменоломни под боком! — возмутился Штарпен. — Хочешь гранит, так пожалуйста, мне не жалко! Из Баратиана, светло-серый, хоть всю корреру из него построй.

— Хм. Помнится в Тампуранке коррера обложена глазированным кирпичом разных цветов. — заметил я.

— Что еще можно от этих долинников ожидать, которые горного пика в жизни не видали? — скривился папахен моего стремянного.

— Зато красиво и празднично. — не согласился я.

— И намного дешевле! — энергично поддержал меня Штарпен.

— Конечно, совсем уж от традиций отступать нельзя, а то Мировая Гармония пошатнуться может. — продолжил меж тем я. — Посему врата в корреру и стену вокруг них надобно выложить именно таким гранитом, о каком говорит князь Камил. Давайте-ка глянем по чертежу, сколько нам его понадобится.