Зловредный старец

— Ну-ка, рыбы, подходите, своего царя зовите! — провозгласил я, зачерпывая ложкой кашу из тарелки и разбрасывая ее широкими взмахами. — Это угощенье вам, Висну тоже кой-что дам.

Бросив опустевшую миску на палубу я подошел к большим, литров на тридцать каждый, кувшинам и, распечатав один из них, налил из него в кубок вино, после чего сделал маленький глоток.

Ну что сказать? Морской воевода был абсолютно прав — напиток не самый изысканный да благородный, аромат тоже букетом не поражает. Что-то вроде как в той жизни, в голодные студенческие годы, иногда брал — вино заморское, "Анна Павловна", единственное что не крепкое.

— Угощайся, Дед Морской! — провозгласил я, с вытянутой руки выливая вино в море, после чего туда же бросил и сам кубок (серебряный между прочим!), подхватил открытый кувшин, поднял его, и начал опустошать туда же, за борт. — Пей, пей да не буянь, бурю в море устакань.

Наконец, поставив пустой сосуд, с кряхтением от прострела в пояснице, я поднял запечатанный кувшин насколько мог высоко и с силой бросил его за борт.

— А это тебе на опохмел!

Судя по лицам Михила и экипажа, такого жертвоприношения богу моря они еще никогда не видали. Надо добивать.

Я поднял с палубы тарелку, тщательно соскреб ложкой прилипшие к стенкам и днищу остатки каши, после чего стряхнул ее в море, небрежно бросив:

— Давайте, рыбы, уговаривайте. — после чего развернулся и поковылял к Морскому воеводе. — Князь, голубь мой, ты швартовы с пентекора вообще принимать собираешься? Жертвоприношение закончено.

Замечание мое было тем более справедливо, что корма корабля Энгеля в этот момент как раз поравнялась с носом холакса, и теперь держащийся за кормило сын командующего ВМФ Ашшории смотрел на меня с расстояния в какие-то несчастные два десятка локтей не менее квадратными глазами, чем его отец.

— Или ты хочешь чтобы зыбью нам на бак корму пентекора бросило? Так это, доложу тебе, идея дюже поганая.

Михила, от воспоминаний о наличии у него профессиональных обязанностей, тут же попустило, и он ринулся раздавать приказы. Вот что значит, вернулся человек в привычную атмосферу.

— Так, а вы, мои сладенькие, — я повернулся к телохранителям и обратился к ним в пол голоса, — рассупонивайте доспехи. Если Висну меня не услышал и мы пойдем ко дну, вам в них до берега ни в жизни не добраться.

— Мы готовы умереть вместе с вами, государь! — вскинулся один из них.

— Верю, что готовы. А только зачем? Был бы бой, это я понимаю — на то вы и Блистательные. А с морем что делать станете? Волны мечами рубить? Доспехи снять и сложить вместе с балластом. Нам, для остойчивости корабля, сейчас любой груз, каждый мин веса, важен.

— Ваше величество полагает, что корабль может погибнуть в предстоящей буре? — недоверчиво спросил другой гвардеец, молодой, едва ли более чем на полтора года старше Нварда. — Ведь вы, государь, вознесли жертву об умалении бури.

— Я-то, друг мой Кикос, вознес. Только о том, насколько прочно построен корабль понятия не имею. Висну постоянно посылает испытания мореходам, не со зла, а дабы они были готовы к любым превратностям, ибо море — место лишь для сильных духом людей. Мы, по свойски, полагаю, с Морским дедом договорились, но выдержит ли корабль, труд его создателей, хоть малое испытание? Полагаю, именно это бог моря и желает проверить. Так что если холкас на волне развалится, добирайтесь до берега и требуйте казни строивших корабль мастеров.

— Но, повелитель, а вы-то как?

— Я-то с рыбами завсегда договорюсь. Поняли? — Блистательные закивали. — А теперь марш снимать доспехи все четверо!

* * *

— Лопни мои глаза! — прошептал Михил из Гаги, разглядывая порт Аарты. — Откуда?!

Пара наших Виснуспасаемых посудин стояла на рейде, дожидаясь прилива и в предрассветных сумерках, среди пришвартованных или стоящих в гавани судов явственно различались пять классических лодий того типа, что обычно рисуют в учебниках истории, в тех их главах, где рассказывается про Рюрика, Ольгу и Святослава.

Корабли, прямо скажем, для наших вод не характерные.

— Что тебя так удивляет в столь примитивных посудинах, князь? — полюбопытствовал я.

— Повелитель, я видел такие только в одном месте — у зимнолесцев. — ответил Морской воевода. — И если я хоть что-то понимаю в морском деле, то это именно их корабли.

— И вправду, странно. Вдоль северного пути они так далеко не ходят, да и зачем бы им плыть до самой Ашшории? В том же Бирсе, если доплывут, товар сбудут по той же, почитай, цене.

Позади раздавались звуки работы и грязные ругательства. После шторма холкас дал течь, и теперь минимум раз в пять часов трюм приходилось осушать с помощью ведер и какой-то матери.

Буря, в которую мы угодили, была хоть и сильной — пентекор Энгеля едва выгребал против волн, пару раз чуть не став для всего экипажа братской могилой, — но кратковременной. Вероятно, экипаж проявлял чудеса мужества, героизма и мастерства. Вполне вероятно.

Только я, скрюченный морской болезнью посреди трюма, в это время мог лишь благодарить все зримые и незримые силы за то, что позавтракать не успел, а поужинал рано и все съеденное давно ушло ближе к прямой кишке.

Зато когда отступил шторм, мне вдруг так легко стало... Взлететь хотелось. Радикулит, геморрой, остеохондроз, все прочие болячки и телесные неприязни, казалось отступили так далеко, как они отстоят от шестнадцатилетнего юноши. По земному хронометражу, разумеется, шестнадцатилетнему.

Появилось желание петь и плясать (на палубе, кстати, нечто подобное и происходило), обнять всех окружающих, расцеловать их, да наговорить кучу приятных слов.

Короче, классическая посттравматическая истерия.

— Быть может, проскочили как и наш караван? — с сомнением произнес князь Михил. — Но для чего?

— Для того же. — ответил я. — А, впрочем, что тут гадать? Причалим — узнаем.

Морской воевода склонил голову в знак согласия, затем насторожился, пососал указательный палец, поднял его вверх и удовлетворенно улыбнулся.

— Парус ставить! — скомандовал он. — Входим в порт!

На недалеко от нас дрейфующем пентекоре на вершину мачты взлетела фигура кого-то невысокого, мальчишечьего сложения, и начала возиться с канатами.

Когда мы с Михилом спустились по трапу на причал, нас уже ожидала целая делегация во главе с Валиссой. Не думаю, что столь ранняя побудка ее порадовала (равно как присутствующих тут же Главного министра и хефе-башкента), но этикет невестка соблюдает строжайшим образом, так что просто положить с прибором на весть о прибытии своего царя не могла никак. Да и по Утмиру соскучилась, наверняка.

— Ваше величество. — она обозначила поклон.

— Царевна. — я также склонил голову в знак приветствия. — Рад видеть вас в добром здравии.

— Счастлива поздравить вас с возвращением в столицу, государь. Однако... — Валисса чуть склонила голову на бок. — Вы отправлялись в путь с моим сыном, вашим внуком, Утмиром, однако я не вижу его в вашем обществе.

— Да вон он. — я ткнул себе за плечо большим пальцем, туда, где от заякорившегося посреди гавани пентекора к пристани шла шлюпка. — Царевич предпочел совершить вояж на боевом корабле, в обществе своего друга Энгеля, а не на холкасе, и я не нашел причин ему в этом препятствовать.

— Увы, молодость всегда алкает общества себе подобных, а не умудренных годами и опытом. — невестка улыбнулась с затаенной грустью. — Но я счастлива, что ваше путешествие прошло вполне благополучно. Признаться, когда несколько дней назад разразился шторм, мы все были весьма встревожена вашей судьбой.

— Да, эта неприятность застала нас не в самом удобном месте, но мастерство князя Михила — я указал на Морского воеводу, — и его сына уберегло нас от встречи с Морским дедом. А вы, дорогая невестка, были ли благополучны во время регентства?

— Слава богам, в Ашшории эти несколько дней все было спокойно. — ответила Валисса. — Хотя без сюрпризов не обошлось.

Она указала в сторону пришвартованных неподалеку лодий.

— Позавчера в Аарту прибыли корабли из Зимнолесья полные товаров, во главе с княжной Нарчаткой, дочерью великого князя Ерхо-Рэймо. Я дала ей аудиенцию в Ежином Гнезде и заверила в вашем скором прибытии. А ваш сват, Вартуген Пузо, — царевна чуть иронично улыбнулась, — как я слышала, убедил зимнолесцев, что им ни к чему затем отправляться в Скарпию, и что их груз у нас возьмут по той же самой цене. Нынче столичная гильдия купцов собирает на это средства. Саму княжну и ее ближайших приближенных я взяла на себя смелость поселить во дворце.

— Весьма разумно с вашей стороны, Валисса. — ответил я. — А Нарчатка, она, я так понимаю, дева-воительница?

— Истинно так, государь. — это до причала наконец добралась шлюпка, и теперь из нее вылезали Энгель и Утмир. — Княжна прославленна и морскими, и сухопутными походами, великий князь не раз упоминал о ней во время нашего пребывания в его чертогах. Увы, покуда мы были в Талдоме, она собирала дань с подвластных Ерхо-Рэймо племен и лично познакомиться с ней мне не удалось. Прошу извинить мою неучтивость, царевна.

— Доброе утро, матушка. — внук отвесил легкий церемонный поклон и, словно бы невзначай, откинул волосы с левой стороны, демонстрируя простенькую медную серьгу в ухе.

— Доброе утро, сын. — тон, которым это было произнесено, можно было бы характеризовать как холодное недоумение. — Позвольте узнать, каким образом следует толковать ваше новое украшение?

Мне вот, кстати, это тоже офигенно интересно.

— Как принадлежность к сословию морских витязей. — не без некоторой гордости ответил Утмир.

— Простите, царевна, мой недогляд. — вновь вступил в беседу Энгель. — Ваш сын изъявил желание во время нашего перехода изучить азы морского ремесла, и когда началась буря, наравне с прочими боролся с волнами, а весь остальной поход был то на веслах, то с парусом управлялся, и вчера, когда мы встали на рейде Аарты, экипаж единодушно решил, что царевич вправе назвать себя моряком. Так мои люди оценили его старание и умения.

— Это старинная традиция. — добавил Морской воевода. — Боюсь, даже я не смог бы запретить им признать царевича Утмира равным пред лицом Висну.

Так-так-так, это чего же внучара такое во время шторма отчебучил-то? За просто грести веслом ему серьгу друджа лысого матросики бы дали.

— Что же, это событие может меня лишь порадовать. — с непроницаемым лицом произнесла Валисса. — Государь наш Лисапет доказал свое право именоваться философом, так отчего его внуку не поступить подобным образом в отношении морского ремесла?

Это вот сейчас была похвала сыну, или шпилька в мой адрес?

— Не желает ли государь проследовать в Ежиное Гнездо? — продолжила царевна. — Завтрак уже готов.

— С удовольствием, дорогая невестка. Я, право, уже проголодался. — взгромоздившись на Репку я повернулся к хефе-башкенту. — Князь, наши корабли получили некоторые повреждения в бурю. Распорядись, чтобы все необходимое для их ремонта немедленно доставили в порт.

— Будет исполнено, государь. — ответил Хурам с Большой Горы.

— Вашего доклада, Штарпен, я ожидаю сразу после завтрака.

— У меня все для этого готово, ваше величество. — ответил Главный министр.

— Ну вот и славно. — я тронул лошадь с места. — Княжну Нарчатку я приму в тронном зале перед обедом.

Для пущего аппетита.

* * *

— Ну а, в целом, как прошло твое регентство? — поинтересовался я у невестки, когда слуги расставили на столе всю посуду и удалились.

Во дворце уже давно привыкли, что за завтраком царь общается с семьей и лишних ушей поблизости не терпит. Даже Караим из Золотых Колпаков смирился с таким попранием традиций приема пищи, как монаршее застольное самообслуживание.

— По сути — довольно скучно. — отозвалась Валисса.

Определил бы я сие как "весьма плохо". Опасная это штука, заскучавшая женщина — никогда не знаешь чего она там себе наскучала.

— Вы ведь не оставили мне никаких инструкций, а в ваши планы я не посвящена, так что, хотя на заседании министров, по обязанности, и присутствовала, но в решения Главного министра не вмешивалась, подтверждая их от вашего имени. Так что в основном осуществляла демонстрацию наличия власти для народа — посетила скачки в марзадаште, пару раз побывала в одеоне, службы в Пантеоне старалась не пропускать, и все тому подобное. — невестка пожала плечами и принялась работать вилкой и ножом. — Вмешаться пришлось лишь единожды, да и то, по пустячному вопросу.

— Вот как? И по какому же? — я последовал ее примеру.

Утмир, не дожидаясь нас, уже вовсю наворачивал так, что за ушами трещало.

— Всем известно, что коррера — одно из ваших любимых детищ. Поэтому, когда князь Камил из Старой Башни попросил выделить денег на дополнительную ее отделку, министры были склонны согласиться с его требованием, один только князь Триур возражал. — царевна задумчиво поглядела на кусочек каплуна на вилке и перевела взгляд на меня. — Я сочла, что такая трата не является необходимой и что деньгам можно найти другое, более полезное применение. Их, впрочем, пока не потратили, так что если вы, Лисапет, не согласны...

Она отправила мясо в рот и начала жевать.

— Нет-нет, твоя бережливость меня лишь радует. — заверил я невестку. — Как ты распорядилась их использовать?

— Мастеровым, которые с началом заселения Большой Степи получили заказы превышающие их возможности производства, требуется все больше рабочих рук, пусть даже на самые простые и немудрящие работы. Малоземельные крестьяне со всего Ежиного удела потянулись в Аарту, Кагенов посад уже полностью заселен и они начали строить дома за пределом городских стен. Там уже выросло несколько кварталов. — Валисса едва заметно усмехнулась. — В народе их прозывают "Лисапетовы выселки".

Ну ничего себе вошел в историю. Хотя, главное что не влип — и то сахар.

— Хефе-башкент хочет проложить в них деревянные мостовые и хотя бы самую примитивную канализацию. Мне показалось, что это более нужная для столицы вещь, чем всяческие украшательства.

— Разумно. — согласился я и отправил в рот очередной кусок.

— Вот, собственно, и все, что я сделала в ваше отсутствие. Ах да! Еще приняла зимнолесскую княжну. Ерхо-Рэймо передал вам с ней послание, но я предложила Нарчатке дождаться вашего прибытия и вручить его лично. Что касается даров — они уже в хранилище. В основном это янтарь и меха.

— Чем вы отдарились в ответ? — весьма важная часть в дипломатическом протоколе, между прочим.

— В Зимнолесье плохо с хорошим оружием, поэтому княжне и ее спутникам преподнесла по булатному мечу в дорогих ножнах. Кроме того... Помните мою золотую диадему с сапфирами? Нарчатка, хотя и воительница, но все же женщина. А вы? Как протекало ваше путешествие?

Поскольку у меня в этот момент рот был забит едой, я лишь указал глазами на внука — у него, мол, спрашивай.