Авантюристы и Аферисты..

Зайдя в кафе, или как говорят на Западной Украине, 'в кавярню', Арсэна окутала приятная смесь запахов дорогого кофе, сигарет и тонкий аромат всевозможных женских и мужских духов. Кинув быстрый взгляд по залу, он вдруг заметил в дальнем углу своего вчерашнего попутчика по вагону, который, сидя за столом и попивая мелкими глотками кофе, рассматривал какие-то записи. Подойдя вплотную к Якову Леонидовичу, Арсэн нагнувшись над его ухом, тихо спросил:

-Шифровки, банковские счета в Цюрихе или агентурная сеть Моссада?

Не дрогнув ни одним мускулом и не поворачивая головы, Яков Леонидович укоризненно изрек:

-Вы должны были, по моим предположениям, быть здесь еще вчера, Арсэн. — И только после этого, поднял свое улыбающиеся лицо на молодого человека. — Заказывайте кофе... Бекицер... Есть серьезный разговор.

-Леонидович, я весь в вашем распоряжение. Излагайте.

История, которую услышал Арсэн, была как из приключенческого романа. Прапрадед Якова Леонидовича служил ювелиром при дворе польского короля, и от него по наследству, из поколения в поколение, передавалась мраморная статуэтка, изображающая охотничью собаку. Она была не только дорога, как память о предке, но и с каждым столетием это произведение становилось все дороже и дороже как антиквариат. Мало того, точно такая же статуэтка этой собаки непонятной породы, была в каталоге аукциона 'Кристи', где стояла стартовая цена в сто тысяч долларов! Но беда заключалась в том, что родители Леонидовича, убегая от немецкой оккупации, оставили ее на хранение своим знакомым в этом городе. Он долго искал концы пропавшего антиквариата и подошел уже практически в плотную, но человек, у которого возможно находится статуэтка, принял сан священника и теперь не живет под мирским именем. А церковники, как объяснил Леонидович, напрочь отказываются давать какие либо сведения о нем. И теперь он в депрессии, у него опускаются руки, а главное что понял Леонидович, так это то, что ему нужен надежный компаньон. И этим компаньоном он предлагает стать Арсэну, из расчета пятьдесят на пятьдесят. Вот такие вот дела.

На протяжении всего рассказа, Арсэн очень внимательно слушал, не перебив ни разу. Его мозг работал, как лучший образец продукции господина Била Гейтса. Через несколько секунд после предложения, последовало короткое:

-Согласен. — И Арсэн взяв свой мобильный телефон в одну руку, смотря на Леонидовича, и поднеся свой указательный палец другой руки к губам, набрал какой-то номер. В трубке прозвучал баритон, говоривший как бы в нос:

-Если не боишься, то говори.

-'Циклоп', это я. Нужно найти человека. Встречаемся через час в центральном сквере. Записывай данные. — Пока Арсэн диктовал, друг детства, записывая данные по ту сторону телефона, сиял улыбкой, предвкушая встречу. Они давно не виделись, и им было что вспомнить.

Быстрота разворачивающихся событий, ошеломила Якова Леонидовича. Он еще раз убедился в правильности выбора своего компаньона. Да, он не ошибся, этот парень был действительно послан ему судьбой.

Сергей, по прозвищу 'Циклоп', действительно походил на своего мифического теску, но с той лишь поправкой, что все его глаза были на месте. Два метра двадцать сантиметров росту, косая сажень в плечах и небольшой, сравнительно его личных размеров, живот, были основными его физическими параметрами. К личным качествам относились: веселость характера, эмоциональность в принятии решений и ответственность за все, что он делал, и за всех кого он считал друзьями.

Старый сквер, где была назначена встреча, находился в центре старого города и, что самое интересное, большая часть его деревьев, были яблони, под которыми уютно стояли скамейки. На одной из них сидел, практически сложившись пополам, 'Циклоп' и его подружка Ляля, миниатюрная симпатичная девушка, которая была скорее похожа на дорогую импортную фарфоровую куколку. На колене у Сергея, в ошейнике с поводком, восседала настоящая зеленая мартышка.

Арсэн и 'Циклоп' обнявшись, похлопали друг друга по плечам, не обращая внимания на обезьянку, которая носилась по могучему торсу Сергея. Потом они уселись всей компанией, вместе с Яковом Леонидовичем, на ту же лавку.

-Вот адрес и данные человека, которого ты ищешь. — Протянув листок бумаги Арсэну, сказал Сергей.

Мартышка, сев у него на колене на корточки, ткнула лапкой себе за ухо.

-Хочет, чтобы здесь ей почесали — Пояснил 'Циклоп', покуривая 'Беломорканал' и почесывая обезьяну в указанное ей место. — Лялины родственники уехали на море и оставили эту хвостатую дрянь на воспитание. — Продолжал он, попыхивая папироской. — Меня она сразу полюбила.... Думает, наверное, что я большое, доброе дерево.

'Дитя джунглей', распоясавшись вовсю, словно во время чесотки, все тыкало и тыкало себя лапкой в разные места своего маленького тельца, закатывая при этом глазки. 'Циклоп', с догорающей сигаретой в углу рта, и с прищуренным одним глазом от дыма, улыбаясь, исполнял эти прихоти, почесывая в указанные шерстяные зоны мартышки.

Но вдруг, маленькая извращенка, повернувшись на своих ножках спиной к Сергею, нагнулась, достав головой нижних лап, и ткнула пальчиком в свой задний проход, который теперь находился, от глаз доброго 'дяди-чесаки', в двадцати сантиметрах.

-Дрек мит пепер!!! — Воскликнул ошарашенный Яков Леонидович.

Ляля окаменела. Теперь она и взаправду походила на фарфоровую статуэтку. Арсэн с интересом продолжал наблюдать за событиями, еле сдерживаясь от хохота.

В голове 'Циклопа', за долю секунды, пронесся табун мыслей, затоптавший 'наглушняк' всю любовь ко всей фауне и флоре, всех континентов вместе взятых. 'У него, 'правильного пацана', на коленях сидела 'обезьяна-пидар' и склоняла к.... И кого?! Его!!!' Два его глаза теперь слились в один огромный глазище, который казалось, выпрыгнет сейчас из орбиты от лютой злости.

Решение было принято в следующую тысячную долю секунды. Одним четким и резким движение 'Циклоп' выхватил у себя изо рта папиросу 'Беломорканал' и воткнул её в зад шерстяной развратницы так глубоко, что снаружи остался торчать только пожеванный кончик. Мартышку от этой процедуры выгнуло дугой в обратную сторону, как рессору, и она издала такой вопль, что гулявший рядом пикинез упал в обморок. Затем, с горящим внутри тампаксом, она в один прыжок взмыла в воздух, как ракета 'Стелс', выпущенная по вражескому самолету, успев на ходу прокусить 'Циклопу' нос, и взорвалась уже новыми воплями где-то на верхушке кроны старой яблони. Двуглазый герой мифов так же рванул к дереву, которое было для нормального человека в полтора обхвата толщиной, и ухватившись обеими руками у корневища, пытался вырвать его из земли. Старая яблоня, пережившая войну с оккупантами, трещала, стонала, но не поддавалась. Но все же, через несколько секунд, вынуждена была отдать к ногам корчевателя, центнера полтора недозрелых зеленых яблок.

'Циклоп', медленно, обведя 'территорию своего позора' красными от гнева глазами, увидел корчившегося от хохота на лавке Арсэна, Лялю в столбняке и еврея с отвалившейся челюстью. И вдруг, он заметил среди листьев дерева, поводок от ошейника мартышки, который свисал на уровне трех метров от земли. Зло усмехнувшись, он прошипел:

-Ну, 'блядь африканская', иди к папе. — Подпрыгнув с лихостью тушканчика, и ухватившись за конец поводка, он с силой, используя еще и вес своего большущего тела, дернул его вниз.

Бедное животное, еще не отошедшее от визита к проктологу, изо всех сил вцепилось в толстенную ветку на верху дерева. Но слишком уж большой был противовес, и сила рывка была настолько огромна, что обезьянку сорвало с ветки, вместе с цельным куском коры длинной в метр. Она полетела вниз со скоростью скоростного лифта, совершая немыслимые кульбиты и пируэты, повторяя весь путь запутавшегося в ветвях поводка. За те две секунды падения, мартышка соприкоснулась практически со всеми крупными ветками.

В траву свалилось, не тело мартышки, а пособие из школьного зоологического кабинета с вздыбленным хвостом и выпученными глазами, которое, как бы сидело на толстой ветке, а на самом же деле, судорожно сжимавшее кусок коры. 'Бычок' папиросы продолжал все торчать из задницы у бедного животного. Став над обезьяной, и широко расставив ноги, 'Циклоп', голосом крупье из столичного казино, зло произнес:

-'Очко', — и добавил, — красное — копченое!

На смену упавшему в обморок пикинезу, и уже успевшему прийти в себя, после этих слов, в кому отправилась Ляля.

Деловито взяв за хвост то, что сейчас действительно называлось 'зеленой мартышкой', 'Циклоп' засунул обезьяну вместе с муляжом ветки, зажатой в лапах человеческого прародителя, в сумку к своей девушке. Потом, подняв саму девушку, он повернулся к Арсэну и, подергивая своим носом, пробитым, словно дыроколом симметрично в четырех местах, ухмыльнувшись сказал:

-Ты это,... брат,... 'братве' ни слова. Как-то неудобно... Да?.. — И подмигнув другу сразу двумя глазами, зашагал на выход из сквера, неся в одной руке сумку, из которой начинало дурно пахнуть, а в другой 'свежезамороженную' Лялю.

Когда этот передвижной 'уголок Дурова' скрылся из вида, Яков Леонидович, захлопнув свой рот, поинтересовался:

-Вэй из мир! Как вы думаете, она жива? — И тут же, сам себе ответил. — Таки да! Мертвые так не пахнут! Послушайте, Арсэн, а чем они ее кормят на обед? Слишком стойкий запах. Вы заметили?

У компаньона начался новый приступ хохота.

Информация, которую передал 'Циклоп', говорила, что поиск человека знавшего судьбу реликвии семьи Якова Леонидовича, надо искать в горном селе. Там он числился по церковному паспортному столу, как Отец Иван, настоятель местной церкви. Добираться до пункта назначения решили на маршрутном микроавтобусе, потому и поехали на местный автовокзал.

Микроавтобусы, не зависимо от марки и производителя, местными жителями назывались 'Пыжики', видимо потому, что большая их часть относилась к французской автомобильной марке 'Пежо'. Количество общественного транспорта, за последние годы расцвета частного бизнеса в городе, было огромно и принадлежало оно еще большему количеству разных предпринимателей. Жесткая конкуренция, царившая на дорогах, как города, так и области, имела для пассажиров только один плюс — ждать долго не приходилось. Но ехать в этих транспортных средствах, несущихся за прибылью, означало, стать прямыми участниками 'автородео'.

Усевшись в 'Пыжик', идущий в село их попа, у которого была собака и он ее, наверное, любил, искатели антиквариата приготовились к путешествию. Когда салон микроавтобуса был уже заполнен, на водительское кресло плюхнулась подвыпившая 'красная рожа — эмблема печали'.

-Ну, шо, будем ехать? — спросил с таким видом водитель, как будто пассажиры отняли у него руль, и не собирались возвращать. И не дождавшись ответа, 'Пыжик' сорвавшись со стоянки, нагло юркнул в колону автомобилей двигающихся по улице. Тут же, он был облаян отборным матом, как минимум, из шести автомобилей, и даже два водителя, успели плюнуть ему на задний бампер.

'Пыжик', как фронтовой вертолет, прорывающийся с ранеными за линию фронта, рвался за пределы города, на прямую трассу. Он несся напролом, нарушая все писаные и неписаные законы движения. Красномордый водитель успевал во время движения, на каком-то совершенно диком диалекте украинского языка, не только орать через окно на прохожих и на 'братьев по баранке', но и заигрывать с девицей, похожей на яркий фантик от 'Чупа-чупса', сидевшей справа от него на пассажирском сиденье.

Подпрыгивая, как на батуте, на ямах городского 'евроасфальта', и виляя всем своим кузовом словно пьяный, микроавтобус наконец вырвался из ловушек областного центра, треща и звеня, как цыганская повозка. Пассажиры, все как один, облегченно вздохнули. Все понимали, что заигрывающий все к той же 'болотной лилии' сумасшедший сидящий за рулем, на прямой дороге, уж точно, не сможет создать предпосылки к масштабной автокатастрофе. Ну, так, разве что небольшое ДТП, с достаточно высокими шансами на выживание.

-Дать бы тебе по рукам, чтоб и ноги отняло, за такую езду. — Сказал Арсэн, ничуть не волнуясь, что его услышит 'экстримал районных маршрутов'.

-Голубчик, не стоит тратить нервы на этого колхозника. Шлимазл! Он ведь так ездит от страха. Вы представьте себе быка, попавшего не на городской мясокомбинат, а на пешеходный переход центральной улицы города. Шо он будет делать? Шарахаться у суматохе. — Спокойным голосом говорил Леонидович. — И это мы как раз сейчас и наблюдаем.

За два часа езды, красота природы этих мест поражала и захватывала компаньонов до такой степени, что они совсем не обращали внимание, на цирковые действия водителя и тихие стоны попутчиков, даже когда он на полной скорости, кинув руль, начинал сначала считать деньги подобранных пассажиров, а потом очень скрупулезно отсчитывать им сдачу.

Наконец, они прибыли в село, в село 'надежд и иллюзий'. В этом случае — надежд для компаньонов, а иллюзий — по поводу лучшей жизни, для местных жителей. Искать религиозного деятеля, было решено в местной церкви.

Село находилось в живописнейшем месте. Быстрая горная речка, разделявшая его на две половины, неслась вдоль единственной улицы, которая упиралась в большую гору покрытую лесом. Вообще то, горы были со всех сторон. На их склонах, кое-где местами, стояли аккуратные гуцульские домики и все это сразу поражало своим величием и красотой.

Шагая по селу и рассматривая быт жителей Карпат, искатели сокровищ, подошли к старой деревянной церкви, двор которой был обнесен невысоким полутораметровым забором из дикого горного камня, положенного друг на друга. Во дворе, с аккуратной травой, которую как будто подстригли газонокосилкой, находились, кроме самого шедевра деревянного зодчества, такая же по красоте, колокольня и местное кладбище, расположившееся по обе стороны дорожки, ведущей к центральному входу в церковь. Старых могил с древними каменными крестами было больше, чем новых. Это говорило о том, что практически вся молодежь уехала в центр, а старики, живущие в этом эликсире красоты и здоровья, умирать просто не могли и не хотели. Они были частью Карпат, а как было всем известно из учебников географии, эти горы были молодые и все еще продолжали расти. Поэтому, жить здесь можно было бы и вечно, если бы не мирские проблемы и не представитель Бога, который постоянно всем напоминал, часто в нетрезвом состоянии, о загробной жизни и о детальной подготовке к ней.

Встретив на дорожке бабушку, которая вышла из-за церкви, Арсэн поздоровался, как было принято в этих землях:

-Слава Иссу! — И услышав в ответ. — Навикы Слава Богу! — Спросил:

-Отэць Иван у цэркви?

И получив утвердительный ответ, он и Яков Леонидович, решили зайти не через центральные двери, а со стороны, так называемого, служебного входа.

Подойдя к старым дубовым дверям и постучав, они, через некоторое время, услышали шаги довольно грузного человека, и баритон сказал:

-Я тилькы почав говорыты з Богом за вас гришных! А вы тут знову до мэнэ...

Открылась дверь, и на пороге стоял хранитель веры, мужчина сорока пяти лет, одетый в черную рясу и с серебряным крестом на пузе. Он как две капли воды был похож на Якова Леонидовича, только как бы ожиревшего. Уставившись на Арсэна, как на привидение, он попятился назад и, ударившись затылком о какую-то деревянную конструкцию в прихожей, начал заикаться: