Опричник I I (дубль)

Адашев собрался, было, мне что-то ответить, но тут его прервал Курбский:

— Погоди Алексей Федорович, немец дело говорит, ежели казаки город возьмут, туда можно по весне судовой ратью большое войско послать и тогда не одна собака мимо не проскочит...

— А если не возьмут? — спросил Адашев, — Что тогда?

— Невелика печаль, — ответил Иван Васильевич Шереметьев Большой, — Крымцы всё одно прибегут, чтобы осаду снять, вот тут бы их под картечь и подвести, а Бахчисарай взять и в следующем году можно...

— Быть по сему! — сказал, как отрезал молчавший до этого момента Иван Васильевич, — Ныне же послать гонца к донским казакам, пусть не мешкая, выступают. Осадные орудия, что для черкесов везут, им отдать. Тамань не к спеху, как и Темрюк, опосля возьмут если надобно.

— Султан будет не доволен, — сказал Адашев, — Отдать Азов придётся, не в этом году так в следующем...

— Не отдать, — сказал я, — В дар поднести. Донцы возьмут, Тохтамыш вернет, а как на деле было султану знать незачем!

— Быть по сему! — утвердил сказанное государь.

...

На этом обсуждение кончилось, но деталями похода предстояло заниматься Разрядному Приказу, а мне пришлось решать вопросы с Пушкарской избой. В частности детально отрабатывать с мастером Каспаром Ганусом транспортировку из Москвы в верховья Дона разобранной вагранки и запаса чугуна для отливки ядер и тяжелых осадных орудий. Две дюжины двадцатипятигривенковых единорогов, отлитых нами и отправленных в конце весны вниз по Дону, Иван Васильевич счел недостаточными для осады и для подстраховки велел отлить ещё полдюжины двухпудовых орудий, по образцу созданному Каспаром Ганусом.

Установить их предполагалось на трёх барках, за основу которых была взята легкая донская расшива. По сути, от моей конструкции остался лишь корпус и первая палуба, причём в носовой части, где будут установлены двухпудовые единороги, предполагалось дополнительно укрепить набор, а под самими поворотными платформами установить дубовый сруб, заполненный песком и камнем. Несмотря на то, что площадь палубы позволяла разместить больше дюжины таких орудий, я настоял на том, что вполне достаточно пары штук, расположенных по центру, чтобы была возможность вести огонь точно по курсу, иначе судно будет сильно раскачивать во время стрельбы. Само собой это скажется либо на меткости, либо на скорострельности, да и с размещёнием крюйт-камер будут проблемы, не говоря уже о скученности проживания экипажа и канониров.

Девятого числа Каспар Ганус с учениками отбыл в Ливны, в первую из крепостей, с которой в этом году было начато строительство нового оборонительного рубежа по Дону и Быстрой сосне. Туда же мне предстояло отправить пару сотен пудов флешетов. По большому счету это была моя собственная инициатива, к которой в Пушкарской избе и Разрядном приказе отнеслись, скептически заявив, что виданное ли дело стрелять из пушки стрелами, да ещё железными. Отбрыкивались руками и ногами, пока в дело не вмешался Иван Васильевич. Ему больше понравилась сама идея испытать новинку на османах, да ещё чужими руками, тем более что в случае успеха я обещал поставлять новый боеприпас в казну по той же цене, что и картечь.

На следующий день с утра я передал в казну сорок две с половиной дюжины винтовок, и остаток дня провел у Кожемякина. Благо было что обсудить: иноземцы, приглашенные по моей протекции в Москву, наконец-то убедили государя начать строительство здания для Московского университета, причём умудрились ещё и выбить разрешение на создание при нём типографии для печати учебников и книг. Естественно в стороне от такого дела дьяк Монетного двора остаться не мог...

...

В пятницу я, в сопровождении пяти дюжин своих бойцов, покинул Москву и отправился в Выборг. На дорогу ушло пятнадцать дней, и ещё столько же на то чтобы собрать из отправленных туда ранее вместе с грузом металла судовых наборов, полдюжины йолов, установить на них вооружение, погрузить боеприпасы и провиант, а так же опробовать их на ходу. Десятого июля мы вышли в море и взяли курс на остров Зеландия. Несмотря на то, что мои ребята уже второй год учились ходить под парусами, прокладывать курс и вести корабли поначалу всё равно пришлось шведским морякам, из числа тех, кто показал себя лояльным и остался в Выборге обучать выкупленных у татар ребятишек. В качестве награды шведам было обещано не только возвращение домой, но и солидное вознаграждение.

Калуннборгская операция была задумана мною ещё в период подготовки Выборгской и была её логическим продолжением. Если контроль над Финляндией и Северной Лапландией дал России доступ к месторождениям меди, никеля, хрома, свинца, цинка, сурьмы, ванадия, молибдена и цезия, то в случае успеха задуманного предприятия речь шла о получении для страны портов на побережье Атлантики, а для меня лично — небольшого лена на территории Норвегии. Всего-то в пятнадцать норвежских миль[23] вдоль берегов реки Логен и в несколько миль шириной: большего мне и не требуется. Задумка безумная по своей наглости, но и выигрыш в случае удачи фантастический: в моей истории через какие-то шестьдесят восемь лет там нашли месторождение серебра, причём довольно богатое.

Уже через год там появились шахты, а рядом с ними возник город. Драгоценного металла в Конгсберге хватило на триста тридцать три года эксплуатации, а к 1957 году, когда рудники закрыли, там успели добыть более тысячи трехсот пятидесяти тонн! Это ни много ни мало — более двадцати с половиной миллионов рублей на нынешние деньги. Конечно, с потенциально доступными мне технологиями на триста лет добычи рассчитывать не приходится, всё-таки одно дело для дробления руды использовать огонь и ручной инструмент, и совсем другое — промышленную взрывчатку, пневматические буры и отбойные молотки. Естественно всё упомянутое пока только в проекте, но по большему счету, появление оного лишь вопрос времени. Тут впору специально не особо спешить с добычей: вливание даже полумиллиона рублей в год в экономику России может сильно подхлестнуть инфляцию. Но для начала нужно получить этот кусок пустынных скал.

И это возможно! Причём именно сейчас, пока бывший датско-шведско-норвежский король Кристиан II из династии Ольденбургов ещё жив и сидит в крепости Калуннборг. Личность он весьма примечательная: c одной стороны ­­­­­ — стремление к неограниченной ничем власти, которое привело его к конфликту с высшей знатью во всех трёх подвластных ему странах, с другой ­­­­­ — забота о простом народе, и склонность к гуманитарным идеям, которые привели его к попыткам завести порядки подобные голландским. Однако запрет на продажу крепостных крестьян пришелся местным дворянам сильно не по вкусу, и они решили выбрать более подходящего для них короля. В итоге, когда войска его дяди Фредерика, выбранного новым королем Дании, осадили Копенгаген, Кристиану пришлось бежать в Германию. Там он прожил несколько лет и даже стал из католика искренним лютеранином, что не помешало ему вернуться в лоно Римско-католической церкви, чтобы получить поддержку Императора Священной Римской Империи.

Если бы Кристиан II по-прежнему сидел в Сённерборгском замке, на острове Альс, шансы на успех были бы не велики. Там и сам замок больше и гарнизон серьезнее. К тому же и режим содержания в Калуннборге помягче: бывшему королю даже разрешают временами участвовать в охоте с местными дворянами. Поразительная беспечность! Впрочем, кому придет в голову, что подобное тому, что я замышляю, может случиться? Да и появление полудюжины небольших кораблей пригодных лишь для лова сельди в районе западной оконечности острова Зеландия вряд ли кого насторожит. Зунд ­­­­­ — место людное! А шведы там частые гости. Тут мне повезло, что датчане пока так и не решились, под каким-нибудь надуманным предлогом объявить войну Швеции.

Уж больно удачно старик Густав обставил свое возвращение в Стокгольм, сумев убедить шведское дворянство, в том что, несмотря на военное поражение и плен, в Москве ему удалось одержать удивительную дипломатическую победу, и выкрутится из совершенно безвыходного положения. А то, что ради спасения страны от иностранной оккупации пришлось отдать нищие финские болота и бесплодные лапландские земли — не велика беда. Зато особо отмечалось, что шведские дипломаты смогли добиться заключения Вечного Мира с Россией на весьма выгодных условиях и даже вступить со своим бывшим противником в военный союз. Последний момент как раз и убедил датчан, что они не напрасно осторожничали. Теперь, когда у шведов исчезла необходимость держать свои полки на русско-шведской границе, война с ними становилась авантюрой с непредсказуемыми последствиями. К тому же Густав Ваза не упустил возможности похвастаться полученными от меня орудиями.

С одной стороны европейцев было бы трудно удивить пушками, но тут сыграла роль громкая победа над Крымским Царем, освещёние которой Висковатый, по моему совету, устроил через голландцев, послав им её подробное описание на латыни, не забыв при этом щедро отсыпать денег на печать "летучих листков". Текст мы с ним составляли совместно, и надо сказать, немало пришлось потрудиться, чтобы преодолеть его неприязнь к "еретикам", к коим он относил всех не православных христиан оптом. В итоге получился вполне рабочий образец пропаганды, который представлял сражение под Судбищами не как победу московитов над крымцами, что совершенно бы не нашло отклика в сердцах жителей Европы, а как победу христиан над османскими вассалами, то есть по сути почти что над самими османами.

Сей трюк, вполне ожидаемо, сработал, хотя в какой-то мере и так, как мы с Иваном Михайловичем и не предполагали. Император Священной Римской Империи Карл V вновь проявил интерес к заключению военного союза против османов, на что его дипломаты ненавязчиво намекнули людям Висковатого, впрочем, до конкретных шагов дело пока не дошло. Тем не менее, узнав об этом, магистр Ливонского ордена откровенно занервничал. Что примечательно, о битве с крымцами в Ливонии знали и ранее, но засуетились даже не тогда, когда голландские "летучие листки" появились в Риге и Ревеле, а позже, увидев реакцию Императора Священной Римской Империи. Как мне пояснил Иван Михайлович, ещё в царствование деда нынешнего государя, во время переговоров с Максимилианом I, его посол Георг фон Турн предложил Ивану III взять под свое покровительство оба ордена: и Тевтонский в Пруссии, и Ливонский. Впрочем, тогда особых восторгов со стороны магистров это не вызвало.

Сейчас же, судя по всему, ливонцы отлично поняли, что история может запросто повториться, но куда как с более плачевным для них исходом. Само собой в том лишь случае, если имперским дипломатам удастся втянуть московитов в союз против Великого Турка — в этом случае никто их желанием пойти под протекторат Москвы может и не поинтересоваться. Так что у меня затеплилась надежда, что в этой реальности Ливонская война может и не начаться в 1558 году. Хотя сама участь Ливонии в любом случае будет так или иначе решена. Вопрос в том кто первый бросится рвать на части её ослабевшее тело. Лучше бы это начали поляки, литвины, в крайнем случае — шведы, но никак не Россия. По крайней мере, это позволит избежать многих негативных последствий в будущем.

...

С ветром нам повезло, почти всю дорогу шли с хорошей скоростью, иногда развивая до восьми узлов. С наступлением темноты мы вставали на якорь и уже через неделю добрались до Хельсингёра. Несколько раз довелось встретиться с любителями легкой наживы, но чаще всего им даже не удавалось приблизиться к нам более чем на дюжину кабельтовых. Пользуясь преимуществом в скорости, мы легко уходили от преследования и лишь однажды, когда ветер ослабел, несколько гребных судов, то ли шведских, то ли готландских, решили попытать счастье и взять нас на абордаж. Но дожидаться дальнейшего развития событий, я не стал, отдав приказ открыть огонь прямо по курсу из носового двенадцатигривенкового единорога.

Когда чугунные шарики дальней картечи подняли фонтанчики воды перед носом у атакующих, намерения пиратов резко поменялись, и они, не мешкая, отвернули обратно к берегу. Оно и понятно, раз уж встреченные суда и так не выглядели купеческими, да ещё и вооруженными оказались, то к чему дальше упорствовать­­­­­ — на добычу надежды особой нет, а потопить могут. Впрочем, на нашем пути встретились не одни пираты, недалеко от Борнхольма нам встретились датские корабли, но никакого интереса датчане не проявили, что, в общем-то, понятно: водоизмещёние у нас не сильно больше рыбачьих судов, которых тут тысячи, а орлы мух, как известно, не гоняют.

Заплатив Зундскую пошлину, пошли дальше, при этом три корабля направились к шведскому берегу, где мы должны были высадить шведов, изображавших во время плавания капитанов и шкиперов, а именно к устью реки Гёта-Эльв, что западнее датской провинции Сконе. Нам же предстояло под покровом ночи вернуться назад, и рано утром высадить бойцов на обратной оконечности полуострова Рёснес. Операция сама по себе не простая, но реальная, тем более для таких легких судов как наши. Под парусами подобный маневр слишком опасен, но на борту имеются весла, что, кстати, по нынешним временам норма и для судов куда как большего размера. К примеру, многие испанские галеоны их так же используют, тем более что пока их водоизмещёние обычно не превышает ста двадцати испанских тонн[24].

В остальном же всё намного проще — сейчас большая часть полуострова Рёснес покрыта лесами, где собственно и предпочитают охотиться местные дворяне. А это значит, что моим бойцам не придётся мелькать на открытой местности, как бельмо на глазу. Не знаю, правда, сколько придётся ждать, когда Кристиан II там появится, но при необходимости мои парни могут ждать и месяц и два. Продуктов, в том числе долгохранящихся мы запасли от души. Да и находится в лесу сколь угодно долго для мордвы привычно от рождения, даже без моих тренировок, а уж просе их прохождения — тем более. Жаль только терять время, но тут уж ничего не поделать, не велика плата за такое месторождение как Конгсберг, да и Нарвик того стоит, откровенно говоря.

...

Посланные в устье Гёта-Эльв суда давно вернулись и теперь по мере сил изображали лов рыбы у южной оконечности острова Сайерё. Я же за это время успел не только осмотреть с ребятами местный лес, но и свести знакомство с отвечающим за него лесничим. Естественно не в лесу, а в калунборгском трактире. Сам я предпочел перед ним не светиться, несмотря на то, что использовал грим: незачем подвергать здоровье собственной печени такому риску, тем более что есть доброволец — Карл Крюгер, младший сын трактирщика из Висмара, большой любитель выпить и поболтать.

Ему во время осады Выборга повезло больше чем другим немецким наемникам: дрались в сравнении со шведами они неплохо, так что выжили очень немногие. Карла же успела спасти одна местная вдова, выдавшая за своего мужа. Однако Крюгер надежд вдовушки, владевшей трактиром, не оправдал: его "таланты" были прямо противоположными тем, которые требовались для управления питейным заведением. Так что она не стала дожидаться, пока он пустит всё дело по ветру, и выставила вон. Сбережений у немца не было, а русский воевода в Выборге в услугах наемников как назло не нуждался, так что незадачливый немец попал ко мне.