Опричник I I (дубль)

Казак ещё долго осматривал шестигривенковый единорог, но в конце концов перешел к более крупнокалиберному вариант — двенадцативершковому.

— Тут все тоже, — сказал я, — Лишь ствол на полтора пуда больше, да в зарядном ящике две дюжины зарядов, а не четыре. Ядро в двенадцать гривенок, заряд в полторы. Цена не многим более чем у шестигривенкового единорога, за тридцать рублей отдам, а вот заряды будут вдвое дороже, картечи-то и пороха там больше. Что тот единорог, что другой можно ставить на нос и корму казачьей лодки, ежели её как следует укрепить.

В итоге сошлись во мнении что наилучший вариантом будет двенадцативершковый десантный единорог на железном лафете. Случись казакам столкнуться с превосходящими силами противника, тут и пригодиться его огневая мощь.

Казак расплатился за все сразу, не сказать что полностью серебром: среди монет были и венгерские золотые и венецианские дукаты и много что ещё, да и серебро было по большей части иноземного происхождения. Однако денег на все не хватило и Ескович присовокупил к общей сумме ещё и серебряное блюдо тонкой работы, а так же кувшин явно из того же комплекта. Обе вещицы мне так понравились что я прибавил к купленным зарядам дюжину бомб начиненных шеддитом на основе хлората натрия с добавлением к нему парафина, полученного при перегонке нефти.

Делали мы их исключительно для отработки взрывателей, так что атаману я сбагрил остатки, показав действие бомбы наглядно, на срубе из брусьев в три вершка толщиной, внутрь которого велел поместить несколько чучел на скорую руку свернутых из рогожи и набитых сеном, с глиняными горшками вместо голов. После того как ядро, пущенное с расстояния сорока саженей, проломило стену и взорвалось внутри, раскидав в стороны доски изображавшие палубу восторгу казаков не было предела...

...

Через два дня мы наконец-то отправили в Ахтубинский отрог обе паровые расшивы. Десяток быководных расшив ушло в Астрахань ещё пятнадцатого апреля с государевыми грузами: строительство Астраханской крепости стараниями Адашева шло полным ходом. Радение Алексея Федоровича оному делу объяснялись просто: прошлым летом он получил от меня пятипроцентный пай в доле Русско-Персидской компании, а в сентябре я послал ему с нарочным его долю прибылей.

Не шибко много, чуть более полста рублей на его долю вышло, на что я и посетовал: дескать, основной прибыток с соли идет, а он не велик, потому как чистого дохода от всего по денге с пуда. Персидские же купцы иные пока не спешат через русские владения торговать, а будет в Астрахани сильная крепость — будет и торговлишка добрая. Опять же казачков в узде держать, чтоб купцов не грабили. В итоге усилиями Адашева за зиму астраханское направление стало в глазах царя приоритетным, в результате чего вниз по Волге потянулась вереница грузов.

Одних только пудовых единорогов изготовленных на Московском Пушечном дворе туда везли три дюжины, да дюжину двухпудовых и столько же шестнадцатиствольных шестигривенковых "монстров". Картечи же и ядер без счета! Похоже, государев фаворит всерьез опасался, как бы турецкий султан в отместку за посланных под Азов казаков не предпринял попытки захвата недавно обретенного южного русского форпоста.

Само собой официально Иван Васильевич казаков в переписке с "царственным братом" Сулейманом называл воровскими и всячески от них открещивался. Иван Михайлович Висковатый писал мне, что в Царьград даже список с дела "о воровских воглских казаках", послали в качестве доказательства. Того самого отчет, о коем был составлен Семеном Заболоцким. Не знаю худую или добрую службу сослужит оный документ, но репутацию он мне в Османской Империи создаст, причем весьма серьезную.

Что примечательно, принимал груз не кто иной как Иван Григорьевич Выродков с которым у нас тогда состоялся долгий ночной разговор о фортификации. Государев розмысл умел внимательно слушать и задавать нужные вопросы. Подозреваю, что эти десять часов разговора и две кипы подаренных Выродкову чертежей, будут стоить не родившемуся ещё маркизу де Вобану лавров новатора в фортификации и осадном искусстве, а система бастионных укреплений и в частности "звезда Вобана" станет известна как "русская звезда"...

...

В субботу мыс снарядили и отправили на смотр в Серпухов две дюжины ратников во главе с Вечкомасонем Вирясом. Для меня бы не составило труда снарядить их по максимуму, однако где взять подходящих лошадок? Поэтому пришлось экономить на каждой гривенке веса. Из защиты только стальные шлемы, кирасы, наручни и поножи, само собой со стеганым хлопчатобумажным подбоем. Из оружия — револьверный карабин с семью барабанами, каждый на шесть зарядов, пара длинноствольных револьверов, шашка да пара ножей: длинный засапожный, да широкий и короткий, в нагрудном креплении.

На мой взгляд вооружение совершенно недостаточное, так что на всякий случай у каждого во вьюке на одной из запасных лошадей еще по тяжелому морскому карабину с центральным гладким стволом под сменные зарядные каморы. С лошади с него не постреляешь, выкинет из седла отдачей, но случись спешиться — лучше оружия не придумать. Восемь пуль калибра две седьмых вершка или столько же зарядов свинцовой картечи. Вдобавок ко всему — центральный ствол с дульной энергией как у винтовки Мосина и заряд картечи на выбор: либо две дюжины картечин в две трети золотника, либо пятнадцать без малого в золотник. Если с сорока шагов стрелять, кольчуга с тигеляем от такого не защита.

В качестве кошевых придал полдюжины ребят из пушкарских учеников и два шестигривенковых десантный единорога с разборными лафетами. Боезапас пока только ближняя картечь, зато много: полдюжины запасных лошадей везет по две дюжины картечных зарядов. Еще четыре перевозят пушки и разобранные лафеты, а на остальных двух котлы и прочий скарб. Личное вооружение у ребят поскромнее — карабины и шашки им не к чему, а вот револьверами я их обеспечил. В сумме оснащение моего скромного отряда обошлось в тысяча двести шестьдесят рублей, то есть чуть более сорока рублей в пересчете на человека.

...

Первого июня, прибыл Кежеватонь Овтай, да не один, а с важными гостями, а именно представителями шести племен северо-западных башкир: байлар, буляр, гайна, ирэкте, каратабын и уран. Разместив гостей в одном из карантинных дворов, я под благовидным предлогом выдернул оттуда Овтая, и разузнал о цели их визита подробнее. Как оказалось после завершения в прошлом году переговоров о принятии подданства Москвы, они теперь прибыли ко мне, а ушлый мордовский купчик, торговавший с некоторыми башкирскими родами котлами моего производства уже с пару лет, выступил в роли проводника.

С одной стороны хитрый мордвин ни в коей мере не хотел терять выгод от торговли моим товаром, с другой же, он отлично понимал, что рано или поздно башкиры и сами ко мне дорогу протопчут, так что он все одно лишиться, возможно, не только нынешних доходов, но и расположения покупателей. Потому-то он и вертелся как уж на сковородке. Я успокоил: дескать, будут спрашивать Почём котлы, озвучу ту же цену, по которой он им сам продает. Тем более что скидка у него такая, что у меня сроду никто такой не получал. Что же касается иных товаров, буду с ними сам торговать. Либо бери сразу много товара да вези башкирам, в этом случае я могу и в кредит дать.

Перед тем как вернуться к гостям я велел пригнать из овчарни полсотни баранов, и предложил гостям выбрать лучших. Пока свежевали скот, угостил их кумысом из кобыльего молока. Его в небольших количествах готовили бывшие пленные ногайцы, которые решили остаться в Выксе. Многие из них ещё не совсем оправились от ран, да и новости из родных мест не радовали: в кочевьях Нижнего Поволжья по-прежнему было голодно. Затем я показал башкирам мобильные полевые кухни, из числа тех, что ранее делал для Исмаила. В них же чуть позже начали варить шурпу и готовить плов.

По большому счету башкирам повезло, я планировал отправиться в Москву ещё утром, но пришлось задержаться из-за погрузки расшивы идущей в Москву. Изначально я планировал оснащать паровыми двигателями только пару судов Русско-Персидской Торговой компании, однако, зная какой у нас пока процент брака велел отливать все комплекты деталей в тройном количестве. А сразу после отправки расшив на Баскунчак велел Тумаю с учениками, попытаться собрать из четырёх оставшихся комплектов хотя бы один рабочий. На мое удивление им это удалось. Они смонтировали паровую установку на расшиве, из числа построенных ещё в 1554 году, которую я уже было, решил пустить на дрова. Мало того им удалось заставить работать паровой двигатель более-менее нормально, причем все это буквально за две дюжины дней.

Само собой КПД, как и в прежний раз, оказался не особо велик, так что пришлось заниматься настройкой вплоть до вечера пятницы. В итоге я решил, что ещё один рейс это судно вполне сдюжит. Хоть оно и прогнило местами, но если сильно не нагружать, то до Москвы дойдет, а там можно вытащить его на берег и оставить в качестве памятника русского парового судостроения.

...

Из Выксы мы отплыли во вторник и всего за неделю вполне благополучно дошли до Коломны. Во избежание эксцессов с местным населением я изначально велел делать на трубах с четырёх сторон золочёный православный крест. Однако, глядя в подзорную трубу, как окрестный народ истово креститься, глядя на плывущую по Оке диковинку, меня порой посещали мысли, что чувства у православного люда от такого зрелища весьма противоречивые. Большую часть пути мы шли без приключений, но едва отплыли от Коломны, везение закончилось...

Ремонт котло-машинной установки занял у нас два с половиной дня, в чём немало помогли предусмотрительно взятые с собой запасные части и походная кузня, которой я велел оснащать каждую паровую расшиву. Волжским судам в этом смысле проще: у них по две паровых машины. Нам же пришлось стоять на приколе, пока поломка не была устранена. Так что в Москву мы прибыли только во вторник к обеду.

...

Встреча с митрополитом состоялась в среду, поздно вечером. В немалой степени мне помог устроить её Анфим Сильвестров. Сразу по прибытии я заглянул к нему: посмотреть привезённых из "немцы" коней, да рассчитаться. Письмецо, когда буду на Москве, я передал с приказчиком ещё в начале года, так что "большой государев дьяк" и по совместительству начальник Ивангородской таможни меня ждал.

Анфим прихватил с собой кипу бумаг и пригласил меня осмотреть товар. Жеребцы, на первый взгляд, были весьма неплохи, а от некоторых я бы просто в восторге. Кобылки тоже не разочаровали. Цены, с учётом обещанной двойной наценки, чуток кусались, особенно если сравнивать с ногайскими лошадьми. Но даже с учётом прочих расходов, которые мой торговый партнёр приобщил к кипе документов, были вполне вменяемы. Средняя стоимость жеребца получалась чуть менее ста рижских марок, а кобылы не более семидесяти двух. Само собой, сие без удвоения цены.

C учётом стоимости партии стального проката, поставленной ранее, Анфим мне ещё и должен остался. Не особо много: семьдесят пять рублей и двадцать алтын, которые он и отсчитал мне после осмотра лошадей. Почём и куда он продал товар, я спрашивать не стал, но даже если брать ту цену, по которой его покупали шведы, то прибыль выходит более двухсот процентов. Впрочем, это его дело.

Тем не менее, один вывод я для себя сделал: подход к делу у него серьёзный, подозреваю, что выспросил он у Висковатого обо мне немало, после чего сделал всё, чтобы добиться моего доверия. С ним стоит держать ухо востро, хитер! Про его визави во время достопамятных стрельб мне пришлось узнавать от Ивана Михайловича. Сам же Анфим не словом не обмолвился, что ведёт дела через первого бургомистра славного города Нарвы, Иоахима Крумгаузена. Подозреваю, что и коней он же ему помог найти.

...

Разговор с митрополитом самого начала свернул в неожиданное русло.

— Жалуется на тебя игумен Соловецкого монастыря! — промолвил митрополит, — Совсем ты братию в разорение ввёл!

— Как так? — удивился я, — Где я и где Соловки...

— Длинные у тебя руки, ох длинные, — продолжил Макарий, — Солью белой аки снег, по цене невеликой, полдержавы завалил! К какому купцу ни сунься, обязательно ей торгует, иная тут же за бесценок идёт. Монаси в прошлом годе на Москве соль Соловецких варниц продали почитай чуть не в убыток. Опять же железоделательный заводик на реке Пяла, что в Кареле хоть закрывай: кому надобно железо по четыре алтына, если по десять можно уклад добрый взять и в Тихвине, и в Ярославле? Сошники из свиного железа твои люди льют во множестве, да так дешево, что их во все грады и веси купцы везут. А пищали что по настоянию игумена на том заводе учали делать ныне и вовсе казна брать отказывается!

— Что плохого в том, что соль стала дешева? — спросил я, — Сколько в прошлом году это душ христианских спасло?

— Эко ж ты повернул! — удивился мой собеседник.

— А то, что уклад не шибко дорог, так то и вовсе благо! — продолжил я, — Кузнецам с ним работать проще и быстрее, служит дольше, кто себе ранее лишней железки позволить не мог, ныне глядишь и купит. Что пищалей касательно, то Государева воля и не мне с ней спорить. Любы ему скорострелки мои. Коли игумен не ведает, какими трудами братию занять, так пусть бьёт челом государю: желаю, дескать, собирать пищали скорострельные, что на Выксе делают.

— Это как? — удивился митрополит.

— А так, замки для пищалей мы льём из меди во множестве, а чистить и собирать их рабочих рук не хватает, — пояснил я, — Притом рук прилежных, к усердным трудам привычным, кто же тут лучше братии справиться? А в скорострельной пищали цена замка с коробкой, что ствол держит, почитай четверть, из которых только две пятых сами отливки, остальное работа. А цена пищали о двух стволах и осьми барабанах с каморами зарядными — десять рублей, так что обитель может получать с одной скорострельной пищали по пятьдесят алтын за труды!

— Однако! — сказал Макарий и задумался.

— И обители и мне в том польза в том будет! Кроме пищалей скорострельных и иная работа есть, в прошлом годе я с камерой вкладной измыслил делать. Замок там проще, и цена менее, но продавать их можно во множестве. Казна-то много винтовальных пищалей всё одно не купит: и шибко дороги они и стрельцов на Москве всего шесть полков, а когда более будет пока не ведомо.

— Хорошо! Теперь давай об ином потолкуем. С чем пожаловал я уже ведаю. Дело доброе, но не быстрое. Опять же храм ты собрался строить великий, о том сынок Сильвестра мне поведал.

— Все верно, — сказал я, — Храм должен быть немалый! Однако, ждать, покуда Иван Висковатый сманит у латинян доброго мастера, не хочу. Поначалу думал об этом, а увидев Церковь Вознесения Господня что в Коломенском — понял, вот оно, знамение.

— Сей храм мне ведом! — сказал митрополит, — Отцом нашего государя заложен ещё до рождения наследника.

— Вот и в Выксе такой же надобен, только высоту центрального храма на дюжину саженей увеличить, да купол со шпилем поставить ещё сажени на четыре. Вместе тридцать шесть получается...