Ситх достал платок, вытирая кровавый пот: Малекит, засранец, почти выпил его досуха.
— Где… — каркнул Малекит, оживающий на глазах.
— Мидгард, — лаконично ответил Люк, утомленно прикрывая опухшие веки. — Подземелье моего дворца.
Альв открыл было рот, но тут же его захлопнул: судя по посеревшему лицу, память к Малекиту возвращалась стремительно.
— Я…
— Я знаю.
Малекит подергался на пробу, но все было бесполезно: камень держал крепко.
— Понял уже, что произошло? — поинтересовался Люк, с интересом наблюдая работу мысли на все больше разглаживающемся лице альва.
— Да уж трудно не понять, — мрачно фыркнул Малекит. Люк подвинулся вместе со стулом ближе.
— Я тебя подлечил. Но не вылечил.
— Сколько у меня времени? — прохрипел, судорожно дернув щекой, альв.
— Час.
— И… что ты будешь делать, Локи? — Малекит старался придать голосу равнодушие, но получалось плохо, а в Силе вообще полыхал чистой ненавистью.
— Хочешь отплатить Хель той же монетой? — оскалил белоснежные зубы Люк, наклоняясь. Малекит мгновение неверяще пялился на него, а затем захохотал.
— Ты действительно умеешь искушать, — прошептал альв. — Согласен!
* * *
Хельхейм
Хельгард.
По древнему замку разносился звонкий смех. Хель смеялась, счастливая, словно маленькая девочка, получившая неожиданно в подарок куклу своей мечты: радостно, восторженно. Счастливо.
Афера удалась даже не на сто процентов: Хель и сама не ожидала, что Малекит не просто клюнет, как судак на малька, но еще и сожрет приманку вместе с крючком и грузилом. И нить зажует, дотягиваясь до удочки.
Много веков назад она видела Эфир и держала Камень в ладони. Минуту, не больше, но этого хватило, чтобы запомнить исходящее от него ощущение, сделать мысленный слепок магии. И вот, спустя годы и годы, бесполезное, казалось бы, знание, неожиданно пригодилось.
Хель не могла создать точную копию или аналог Эфира, да и никто не смог бы, скорее всего — она не зарекалась, умельцы бывают разные, — но сотворить обманку, внешне похожую как две капли воды — это да.
Она рассчитывала изощренно поиздеваться: если бы Малекит вздумал проверять подделку, копнув чуть глубже внешнего сходства, то обнаружил бы, что начинка абсолютно не соответствует ожиданиям. Естественно, она даже предупредила альва, что подарочек шуточный…
Кто ж знал, что одуревший от жадности Малекит сожрет предложенное, не подавившись?!
Поэтому сейчас Хель смеялась, бегая по залам, падала на пол, дрыгая ногами от избытка чувств, и наслаждалась каждым мгновением происходящего. Это было упоительно и восхитительно, давно уже ей не бывало так хорошо.
Она медленно кружилась посреди зала, напевая детскую песенку, когда прямо перед ней вспыхнул голубым портал, и оттуда полетели металлические шары, раскрывающиеся в полете, словно цветы навстречу солнцу.
* * *
Час времени. Много это или мало? Когда как… За первые полчаса Малекит успел многое: выпить чашку ароматного чая со свежайшей выпечкой — такого, если честно, альв от Локи не ожидал. Но Отец Чудовищ, как всегда, повел себя непредсказуемо, преломив хлеб с тем, кто покушался на жизнь его матери, потому что понимал, что в произошедшем вины Малекита не было.
Цель для нападения выбрала Хель.
Малекит идиотом не был, он видел, что в том, что жить ему осталось всего ничего, виноват сам, так как поддался жажде мести, выжегшей в нем инстинкт самосохранения и мозги, поэтому, допивая чашку, альв знал, что делать.
Он встал на колени и отдал Звездноглазому самое дорогое: своего малолетнего сына, попросив воспитать как следует. Чтобы ребенок не попал под влияние жаждущих власти советников, которые неминуемо или превратят его в марионетку, или банально убьют, начав грызню за власть. И тогда Свартальвхейм, и так находящийся не в лучшем положении, окончательно скатится в канаву.
А в качестве платы за воспитание будущего царя сделал Локи регентом на следующие двадцать лет. Законно, в присутствии скрежещущих зубами свидетелей, подписав договор. После чего попрощался с сыном, попросил прощения — и получил его — у Фригги, сочувственно гладящей малыша по голове, выпотрошил арсенал и шагнул в любезно открытый Локи портал.
У него оставалось полчаса.
Целая вечность.
* * *
Сказать, что Хель удивилась — значит ничего не сказать. Ее мир был тюрьмой для нее одной — ни войти, ни выйти. Да, за века заточения Хель научилась немного обходить ограничения, но вырваться из узилища она не могла, однако и к ней ворваться тоже нельзя было.
Портал стал неожиданностью, сюрпризы, полетевшие из него впереди дарителя — тем более, но Хель, хоть и сходила все эти века медленно, но уверенно, с ума, все равно держала себя в тонусе, надеясь когда-то выйти на свободу и как следует отплатить своему мучителю.
Металлические шары раскрылись, пространство вспухло невидимыми и неслышимыми взрывами, заставляя трещать никогда не снимаемые щиты — в последние века паранойя совсем одолела, но жалеть об этом Хель не собиралась.
Ее снесло в сторону, но Хель и не такое переживала: она покрепче уперлась ногами и посохом, сжимая зубы — давление было почти непереносимым. Так же внезапно, как началась, взрывная волна схлынула, но предпринять что-то существенное Хель не успела — падающий наискось клинок заставил неимоверно изогнуться: треск лопающихся связок был почти слышен.
Посох взлетел, отбивая клинок, Хель присела, «закукливаясь» — пространство вокруг снова ломалось, наполненное взрывами. Повелительница мертвых разогнулась, посылая во все стороны Волну Праха, с легкостью отбитую одним коротким жестом.
— Сюрприз!
— Малекит! — прорычала Хель. — Не сдох?!
— Твоими молитвами!
Альв оскалил клыки, обходя Хель по кругу. Некромантка следила за ним, настороженно сверкая черными глазами. Неожиданно Малекит шагнул вперед, замахиваясь мечом, но тут же отпрыгнул в сторону, бросая последний сорванный с пояса металлический шар: экспериментальные гранаты, созданные по заказу мастерами-оружейниками. Хель пристукнула посохом и сорвалась с места, двигаясь с неимоверной скоростью: следом Малекит отправил гранаты, создающие миниатюрные черные дыры.
Раздались хлопки, воздух со свистом устремился в повисшие и погружающиеся в пол абсолютно черные сферы, выгрызающие и втягивающие в себя все, что попадалось по пути, постепенно расширяясь. Хель, коротко и яростно вскрикнув, ударила посохом в пол, который тут же покрылся рядами трещин. Каменные плиты взлетели, окружая ее все быстрее с каждым мгновением вращающимся хороводом, поверхности, обращенные наружу, заблестели, превращаясь в зеркала. Замок слегка тряхнуло, когда окружившие черные дыры плиты начали втягиваться внутрь, и сферы принялись взрываться, разнося все вокруг.
Малекит мысленно вознес хвалу самому себе, что, охотясь на Фриггу, не додумался использовать эти гранаты, только экспериментальные, оказавшиеся выше всяких похвал. Однако мощности черных дыр явно не хватало — Хель медленно, но уверенно нивелировала весь достигнутый альвом успех.
Малекит злобно сплюнул, тут же выжигая плевок огнем — и вздохнул, сосредотачиваясь. Фальшивый Эфир заворочался в крови, в ушах будто издалека зазвучало слабое жужжание.
Отсрочка, подаренная Локи, заканчивалась.
Альв злобно оскалился: он видел, что Хель ему не убить при всем желании — слишком разные весовые категории. Некромантка была страшной легендой уже тогда, когда Малекит пешком под стол ходил, и с тех пор своих смертоносных умений не утратила. В ее глазах альв видел лишь насмешку и пренебрежение, как во взгляде матерого ветерана на сопливого малолетку. И он еще строил планы на ее счет, недоумок.
Совсем потерял связь с реальностью, прячась в пещерах…
Мысленно в последний раз пробежавшись по возможным вариантам продолжения боя, Малекит метафорически плюнул на все и одним усилием воли активировал исправленный фальшивый Эфир, заставляя воздействовать на тело и разум, едва не потирая злорадно руки от предвкушения.
Локи совершил истинное чудо — и альв даже не представлял, каким именно образом и чем заплатив. Он не смог вырвать буквально проросший в Малеките подарочек Хель, но смог его… доработать. Грубо, на коленке, так сказать, но и этого было достаточно. Да, Малекит умрет, но сделает это на своих условиях, определенных Локи.
Преграда лопнула, и рев энергии, хлынувшей водопадом, наполнил уши. Малекит оскалился, не видя, как его кожа слабо засияла мертвенно-белым светом. Как засияла голубым радужка глаз, переползая на белки. Как движения стали настолько стремительными, что их невозможно было увидеть.
Он рванул к насторожившейся Хель, двигаясь зигзагами, ловко и легко уворачиваясь от ударов заклинаний некромантки. Воздух словно смялся, Малекит его просто видел, проламываясь сквозь полупрозрачные складки. От подошв на каменном полу остались выбоины, сложившиеся в цепочку следов. Альв выхватил мечи — ножны, лопнувшие вдоль, упали на пол — и принялся незатейливо рубить врага на части.
Хель взревела, когда лезвие прочертило длинную линию прямо по боку, распоров платье и кожу с мясом. Жуткий звук эхом отразился от стен, Малекит ударил сырой, но как-то удивительно структурированной магией, отбросив отбивающуюся посохом, на конце которого выскочило длинное трехгранное лезвие, Хель. Она мельком оглядела рану, зарычала и бросилась в атаку.
Малекит рубил, колол, бил магией, словно огромной кувалдой, он был неимоверно быстр, и Хель, невзирая на всю свою силу, иногда не успевала уворачиваться. Платье свалилось с тощих плеч, превратившись в лоскуты, тело исчертили раны и глубокие царапины, но из них не пролилось ни капли крови, а мясо было каким-то серо-розовым, но никак не красным, как должно.
Она уже даже не использовала заклинания, просто била по площадям на поражение, превращая древний зал в погружающиеся в пыль и обломки руины, по которым с бешеной скоростью носился Малекит. Он кружил вокруг нее шершнем, атакуя и атакуя, пока один точный удар некромантки не остановил это победное движение. Малекит опустил голову, рассматривая торчащий из груди посох.
Хель ласково улыбнулась, проворачивая древко, проросшее шипами, по часовой стрелке.
Малекит булькнул, выплюнув густо-бордовую кровь, и точным ударом отрубил Хель голову, оседая на пол, проваливаясь в небытие.
Безголовое тело некромантки вытащило посох, подобрало кусок ткани от платья, валяющийся под ногами, и тщательно вытерло окровавленное древко. Неспешно подобрало голову и, держа ее за волосы, неторопливо направилось прочь. В отполированных до блеска обсидиановых стенах коридора отражались зарастающие бескровные раны. Хель остановилась, поставила голову на место, повертела, совмещая срезы, и уже через минуту края сцепились насмерть, а к моменту, как некромантка дошла до своих покоев, от раны не осталось и следа.
Хель зашла в бассейн, покрытый тонкой ледяной коркой, проламывая ее и явно не чувствуя никакого дискомфорта. Смыла с себя пыль и грязь с попавшей на нее кровью Малекита, вытерлась ветхой, но чистой простыней и развалилась на кровати, небрежно прислонив посох к стене.
Она лежала, глядя в расписной потолок, а ее грудь не поднималась, лишь изо рта иногда вырывался легкий пар, а тело стремительно регенерировало, приобретая вид пусть истощенного немного, но вполне красивого. С чистой гладкой кожей, без шрамов и изъянов.
Хель прикрыла глаза, довольно усмехнувшись, не зная, что в том месте, где в рану попала кровь Малекита, появилась крошечная голубоватая родинка.
* * *
Антверпен. «Алмазная миля»
Витрины слепили глаза. Люк, неторопливым прогулочным шагом продвигаясь по улице, посматривал на выставленные драгоценности, изредка одобрительно щурясь, но чаще равнодушно скользя взглядом. Улицы сверкали. Глаза слепило сиянием бриллиантов, оправленных в платину и реже в золото, рдели угли рубинов, сапфиры казались кусочками неба, упавшими в полупрозрачные тучи, а топазы — радугой, принявшей материальную форму.
По улицам чинно двигались хасиды, эмоционально переговаривались индусы, сновали европейцы, японцы не отлипали от фотоаппаратов. Люк шел сквозь толпу, незаметно для людей расступающейся перед ним и смыкающейся позади, словно море перед Моисеем, ощупывая Силой все, что попадало в поле зрения, и не только. Ситх ухмылялся, вспоминая свой первый поход в ювелирный магазин еще в той жизни. Несчастного Антива Лорада Третьего, каждый раз обильно обливающегося потом, когда магазин посещал высокопоставленный клиент. Да, хороший был магазин… Прямо магнит для кристаллов Силы. Люк там нашел камень для себя, для Леи… Даже Дарт Мол не ушел без покупки!
Люку нравилось это место, полное осколков звезд. Там было тихо, нежно звенели в Силе тонкие голоски камней, рассказывающих свои истории. Его никто никогда не торопил, и он часами перебирал разноцветные заготовки под шедевры, предвкушая, как будет творить.
Ювелирное искусство вообще было одним из его любимейших занятий, да и сейчас оставалось. Нравилось Люку бродить по магазинам, рыться в добыче старателей, валяющейся на грязных тряпках рядом с карьерами, встречать идеально подходящее для задуманного в самых неожиданных подчас местах.
Драгоценности всегда были окружены водоворотами желаний и несбыточных мечтаний, там кипели страсти и кровь.
Алмазная миля всегда вызывала двойственное чувство. Старейший рынок Европы, представляющий алмазы и бриллианты. Он мог предложить изумительные по красоте сокровища и отвращал вонью криминала. Теневой рынок занимал почти девяносто процентов добычи, и продавцы не видели ничего зазорного в том, чтобы наколоть государство.
Остальных?
Не пойман — не вор.
Но репутации блюлись свято.
Люка это забавляло, но чаще заставляло кривиться: когда прекрасно считываешь неуемную алчность и истинное отношение к происходящему у сидящего напротив продавца, то все удовольствие от покупки портится. Вот как сейчас.
Хотя… нет.
Сидящая напротив пара была колоритной: старый, но все еще крепкий хасид с пронизывающим взглядом из-под кустистых бровей, и индус в национальной одежде, перебирающий четки из семян лотоса. Внешне они, казалось, невозмутимо наблюдали за перебирающим лежащие на покрытом сукном столике сырые алмазы клиентом. Камни выглядели невзрачно — прозрачная и мутноватая галька зачастую геометрических форм разного цвета. Люк задумчиво покатал пальцем камень бордового цвета, поднял второй — мутновато-голубой. Скептически скривился.
Продавцы богатства, стоящего миллионы, сидели молча, наученные горьким опытом, только индус шелестел четками, читая про себя мантры в попытке отвлечься. Хасид молчал, сверля взглядом перстни на пальцах клиента, пытаясь угадать, что за камни и какой металл использовали для оправы. Пока что старик склонялся к платине и звездчатым рубину с сапфирами.
