Виманец

— Подумаю! — кивнул я.

— Так вот, — Гостислав стал серьезным, — днем перенесешь вещи домой к боярину Макошину. Вечером поедете с ним к боярыням. Там проживешь дней десять, может чуть больше. Збигнев там тебя навещать будет. Потом вернешься и будешь жить у Макошина. Пока у боярынь жить будешь, особо не мелькай. Постарайся молчать. Боярыни эти, — Гостислав скривился, — все слегка сумасшедшие! Их за это сюда и отправили. Так-то они тихие, если их не провоцировать. А, ты, и не провоцируй! Ходи молча! Ни с кем не разговаривай. Жестами общаться можно. А то ляпнешь чего-нибудь, не подумав, и моргнуть не успеешь, как без головы окажешься. Пока там гостить будешь, каждый день новой имя себе выбирай. Все понятно?

— Я боярина Мукошина не знаю!

— Макошин! — слегка повысил голос Гостислав, — Не Мукошь, а Макошь! Больше не путай! Сейчас он сюда сам придет. Вещи твои заберете и можете сразу к нему все нести...

* * *

Выехали мы в вечерних сумерках. Причем оба ехали на конях без седел, которых пригнали крестьяне из деревни. За нами словно привязанные, шла еще пара коней. На одного навьючили мои вещи, на второго мешки с соломой.

— Маскировка. — буркнул на мой вопрос о соломе Макошин.

Боярин был толи от природы молчалив и вечно недоволен, толи просто ему не нравилась ночная прогулка. Причин его угрюмости я так и не понял. За весь день он произнес едва десяток слов, предпочитая показывать жесты, половину из которых я не понимал.

Пока ехали несколько раз останавливались, и боярин к чему-то прислушивался, словно мы на самом деле "рвем когти", и за нами вот-вот спустят собак. Так с перерывами и доехали до поселения боярынь.

На дальних подходах повсюду начали попадаться магические ловушки, которые приходилось объезжать. Ловушки я отлично видел истинным зрением, хотя и не понимал плетений вложенных туда.

Вблизи околицы боярин замысловатым свистом изобразил какую-то птицу. Послушал пару минут и двинул коня дальше. Лично я ответного свиста не слышал и потихоньку начал отставать, не желая получить камнем в лоб или стрелу в бок.

В ночном лабиринте улиц и домиков поселения я уже через пару поворотов потерял ориентиры. Доехали минут через сорок.

Познакомились. Боярыня назвалась Вратиславой, и странным взглядом посмотрев на меня, добавила:

— На людях бабушкой Вратиславой называй! Чтоб разных глупостей не болтали. Понял?

Я кивнул. Мои вещи отнесли в мастерскую, и Макошин уехал, пустив коней шагом, также как мы ехали сюда. На улице начинались утренние сумерки...

Вратислава была боярыней крупного телосложения, и в момент знакомства была одета в костюм для тренировок. Серая простая рубаха, напоминающая мужскую, но не облегающая, а свободная. С капюшоном, накинутым на голову. На ремне кинжал, а на руках наручи. Свободные штаны, заправленные в короткие сапоги.

Я обживался на новом месте, раскладывая вещи и решая: лечь спать или сначала сделать утренний комплекс упражнений? В дверь постучали, прервав мои размышления. И сразу же, без паузы, Вратислава открыла дверь и приглашающе помахала мне рукой. Оказалось завтракать. Завтрак ждал меня на столе в садике. Накрытое полотенцем блюдо с крошечными пирожками и кувшинчик молока.

Сама боярыня успела переодеться в нарядное крестьянское платье, повязав голову пестрым крестьянским платком. В Вятке так ходили крестьянки, приехавшие на ярмарку. Она села поодаль и бдительно смотрела, как я ем. Наевшись, я хотел поблагодарить боярыню и пойти спать, но она посмотрела на меня долгим холодным взглядом, от которого я занервничал, и сказала:

— Надо скушать все!

Голос у Вратиславы оказался красивый, да и сама она в утреннем свете солнца показалась мне молодой и красивой. А красивых слегка сумасшедших боярынь лучше не расстраивать, пришлось доедать все. Доел. Кивнул. Собрался идти в мастерскую спать.

— Рыбу ловить умеешь? Сходишь на речку за рыбой или здесь поиграешь?

От вопроса боярыни я слегка растерялся. Уйти или остаться — вопрос почти шекспировский. На всякий случай пожал плечами и помахал ладонью, изображая плывущую рыбу, чтоб в случае чего сказать, мол, тут хотел остаться. Она махнула рукой на улицу, типа, туда иди! И сама пошла следом за мной, прихватив с собой сачок метрового диаметра насаженный на четырехметровую жердину.

Боярыни и в самом деле оказались с легкой придурью. Выяснилось это сразу за калиткой. Несколько встреченных боярынь дружелюбно махая нам руками, спрашивали у Вратиславы: "это, мол, что за крендель такой тут ходит?". Та всем встречным отвечала одно и то же: "внук из города приехал. Уху просит, вот за рыбой идем". Так мы и шли, обмениваясь фразами, и все вокруг делали вид, что все в порядке! Что рыбу так и надо ловить — сачком! Примерно минут через десять-двадцать петляний по поселку, придя на берег реки, она махнула рукой в сторону:

— Туда ходить можно! — махнула в другую сторону, — Туда нельзя! — протянув мне, сачок указала рукой на мостки, — Рыба там! — и, закончив на этом инструктаж, она села на скамью в тени высоких деревьев.

Я огляделся по сторонам. Отметил небольшой естественный изгиб узкой реки, а вот место, где были установлены мостки, было расширено явно с помощью магии. Пологий каменистый берег с вытоптанной травой. Большой круг, образованный валунами, самый маленький из которых мне по пояс, а самый высокий по грудь. И торчащие тут и там колючие кусты с распускающимися крупными цветами. Несколько высоких деревьев вблизи мостков отбрасывающих длинные тени, и рощицы, тянущиеся по берегам русла. Вот и весь пейзаж.

И в этом лишенном природной красоты месте, на скамье под деревьями сидит воительница, злобно пялится в мою сторону и ждет когда я с помощью сачка насаженного на дрын, поймаю рыбу...

Понимая, что совершаю какую-то чудовищную глупость, прошел по всем пяти мосткам, поглядел в прозрачную воду. Глубоко. Дно каменистое, чистое, даже водорослей нет. Да и хрен бы с теми водорослями — рыбы нет! Рыба-то не дура, на голых камнях пастись не желает! Посмотрел на боярыню. Сидит. Зыркает в мою сторону. Руками машет, мол, лови самую большую и жирную! Мелочь выкидывай обратно. Издевается! Хотя может она и что-то другое мне жестами показывает? Может эта дурочка вообще комаров там отгоняет или разминается...

Чувствуя себя дурак дураком, поводил сачком в воде. Показал ей что пусто, мол, нет рыбы! Она обрадовалась, машет, мол, лови-лови! Там рыбы много!

Через полчаса сама подошла ко мне. Села скрестив ноги, расправила складки сарафана и, взяв в руки колотушку, привязанную к мосткам начала постукивать по бревну, уходящему в воду. При этом негромко затянув долгое: "и-и-и-и-ш-ш-ш". И так минут десять сидела. Пока я не заметил в воде подплывающий косяк рыбы. Боярыня, не вставая, начала сливать в реку собственную магическую энергию. А потом спокойно, одной рукой, взяла у меня сачок, и медленно подведя его к крупной рыбине, извлекла ту из воды!

Отдав мне сачок, она, как-то странно нахмурившись, сказала:

— Много не лови! Домой дорогу найдешь? Хотя лучше тут пока играйся, к обеду приду...

И пошла домой, а рыба длиной с мою руку, и толщиной с мое бедро, летела за ней по воздуху. Обычный телекинез, так любой маг может, а вот чтоб приманивали рыбу заунывным "ишь" это я первый раз увидел.

Пока я, разинув рот, смотрел ей вслед, рыба в реке отошла дальше и дотянуться я до нее не мог. И вообще вскоре рыба стала расходиться во все стороны. Пока я пытался "достучаться" до рыбы, периодически сливая энергию в воду, не заметил, как на скамье появилась еще пара воительниц, следящих за мной злыми глазами. Представив, как выгляжу со стороны, я покраснел, лицо мое горело, но бросить свое занятие я уже не мог! Мне срочно надо было поймать хоть одну, пусть даже самую малюсенькую рыбку! Просто чтоб зрительницы увидели, что я не просто так стучу по бревну и сливаю энергию!

Кося краем глаза на берег, я заметил, как там потихоньку собираются боярыни. И все молча, смотрят на меня! Одна из них подойдя к мосткам, громко спросила:

— Ты, че там делаешь?

— Русалок гоняю! Не видно, что ли? — зло ответил я, тут же вспомнил, что психованных боярынь нельзя провоцировать и мысленно повторяя: "нельзя их провоцировать! Они скоро уйдут. Или я уйду. А завтра я уже забуду эту рыбалку". Я попытался сгладить резкость: — Русалок я уже прогнал, ни одной не видно. А сейчас рыбу ловлю!

— Много поймал? — крикнула боярыня с берега издевательским тоном, и, топнув ногой по мосткам, крикнула: — Русалки в реках не водятся, а рыбу ловят совсем не так! Рыбу сначала призывают!

И больше не обращая на меня внимания, она отошла на берег и начала там плясать. Женские пляски отличались от мужских не так уж и сильно. Основные-то элементы одни и те же. Махи руками и ногами, подскоки и чечетка с хлопками. В Вятке на ярмарках я разных плясок насмотрелся.

Местные боярыни плясали немного иначе, и вскоре перестав обращать на меня внимание, плясали почти все собравшиеся. При этом издавая возгласы теннисисток с моей Земли и время от времени кидая в мою сторону злые взгляды. Потом потянулись "рыбачки" со своими сачками. Посидев на мостках с заунывным: "и-и-ш-ш". Они доставали рыбу и уходили, косясь на меня. Я, глядя на них, сел скрестив ноги, пытаясь понять, что это за звук и в чем его хитрость...

Дождавшись, когда на соседних мостках освободится место, перебежал туда, и потянулся за рыбой, пока она не ушла далеко. И как назло сачок выскользнул из моих рук! Я автоматически потянулся за ним, чтоб не упустить и сам упал в воду. И как только речная пучина поглотила меня, я понял две вещи: здесь очень глубоко и я абсолютно не хочу ловить рыбу! Пусть плывет, куда хочет вместе с сачком боярыни!

Как только я вынырнул и проморгался, увидел стоящую на мостках боярыню, вроде бы соседку Вратиславы. Она извлекла меня из воды телекинезом словно рыбу и опустила на доски. Рядом опустила мой сачок. И ушла! Ни слова, ни жеста, ничего! Словно она всю жизнь только и делает, что извлекает людей из воды, и это ей смертельно наскучило.

Я сел, скрестив ноги и прикрыв глаза. Успокоился и начал усилено гонять энергию в ауре, чтоб согреться и просушить одежду, этому приему научил меня Оджас на Вимане. Ничего сложного...

Проснулся на скамье. Разбудила меня Вратислава, тыкая в меня сачком. Рядом с ней стояла еще одна боярыня с таким же сачком. Обе одеты в тренировочные одежды. Следуя за мной как конвой вооруженный сачками, повели обедать.

Взяв из мешка в мастерской свои хаси, я сел за стол. Увидев мои палочки для еды, воительница сидевшая метрах в трех от стола, прищурилась.

— Это без палочек едят! Рыбный паштет надо ложкой на блин намазать, свернуть трубочкой и кушать руками. Еще есть рыбные котлетки без косточек. Их тоже в блин заворачивают и кушают руками. Унеси палочки и не доставай из мешка!

Ну, раз психованная боярыня говорит, что кушают руками, куда деваться, унес палочки и начал есть руками. А она так и сидела, глядя, как я кушаю. Само собой, под прицелом чужих глаз кусок не лез в горло, и снова как утром, она заставила съесть все. Вроде мелкая придурь, а настроение испортилось.

После обеда, вместо тихого часа — прогулка в лес! "Туда можно, туда нельзя. Орехи не сбивай, они еще не созрели. В птиц камнями не кидай. Играй тут до вечера". Немного погодя на опушке начали собираться воительницы, и, чуя неприятности, я ушел за кусты...

Разбудила Вратислава. Конвоирование домой, ужин под присмотром бдительной боярыни, прогулка, совмещенная с выкапыванием съедобных корней. Растения боярыня назвала "сладень". Выглядит как земной баклажан, только корни у него в виде целого пучка длинных и кривых морковок. И вот эти "морковки" и надо было выкапывать с общих грядок на большом поле. На поле кроме нас копалось в земле еще несколько женщин.

Пока копал, с непривычки перепачкался, присел отдохнуть возле корзин и решил попробовать, что мы тут собираем. Достал из сапога заточку. Заточку я "заработал" в одной из деревень еще в паре с Очиром, и с тех пор таскал в сапоге, таким образом, чтоб рукоять торчала, все как делали маги на Горше.

Вспомнив Горшу, отвлекся и порезался. Резко дернул рукой, чтоб кровь на одежду не попала и оцепенел. Уже зная из собственного опыта, что так работает плетение "фиксатор", я даже не пытался освободиться. Вскоре подошла Вратислава обмотала мой палец какими-то листьями, пропела низким голосом "ж-ж-ж", мотив напомнил мне земную мелодию "полет шмеля". Через несколько минут она развеяла плетение, я убрал листья, от пореза не осталось и следа.

Пошли домой. Там я свернул чистую одежду и уже в сумерках пошел купаться в реке. На одном из перекрестков оглянулся и увидел, что Вратислава идет следом. Чокнутая баба! Впрочем, за процессом помывки она не подглядывала. А по дороге домой спросила:

— А чем тебе купель в саду не понравилась?

— Не видел я там купель... — протянул я, мысленно матерясь на боярыню.

— Так сразу за теплицей баня стоит, и там же еще отдельная купель есть...

И каждый следующий день проходил в таком режиме. Я познакомился с ближайшими соседками боярыни. Все они выглядел молодыми девушками, и все просили называть их бабашками.

На пятое утро, как только я остался на берегу один, то сразу лег спать на скамью, поставив сачок рядом. Уже зная, что все равно боярыни меня усыпят магией и положат на эту скамью, спать до обеда. После обеда они усыпят меня в лесу, до ужина. Ну, вот такая у них блажь, увидев меня запустить сонное плетение, куда деваться. Главное что они не буйные, и с разговорами не лезут. Проспав, таким образом, большую часть дня, ночью я не смогу уснуть, и буду выполнять гимнастику в большом саду боярыни Вратиславы.

Сквозь дрему услышал голос соседки, которая жила в доме напротив, завали её Волыня:

— Ты, глянь на него! Разлегся тут как у себя дома!

— Тише, ты! Разбудишь еще. Пусть спит бедолага... — ответил ей голос соседки из дома справа, эту боярыню звали Вратка.

— Да, я ж его не трогаю. Пусть спит. Просто посмотреть поближе подошла. Издали видно плохо, а так вблизи, он вроде здоровым выглядит, когда спит... От чего его лечат-то? Хотя, нам какая разница, пошли!..

Вечером приехал Збигнев, осмотрел меня. Положил на лавку в мастерской и начал вытягивать каналы из магических центров в ауру. Процедура долгая и неприятная. А спать нельзя, жизнюку надо слышать речь пациента, чтоб оценить его адекватность. И когда сеанс только начался, в мастерскую решительно вошла Вратислава. Села в уголке, наблюдая за сеансом и слушая мою болтовню.

После сеанса она встала перед выходом, скрестив руки на груди, и прищурившись, посмотрела на мага.

— Вы че эт тут придумали?!. — и дальше она злым, шипящим голосом начала ругать Збигнева. Маг жизни, сначала терпел, молча, потом начал негромко хихикать, а в конце хохотал не скрываясь.

Немного погодя я с удивлением узнал, что боярыням сказали, что это я дурачок! Тихий и неопасный, если меня не провоцировать... Главное не разговаривать со мной громким голосом! От громких голосов я впадаю в ярость и могу напасть. Так, по пути сюда, в придорожном трактире, испугался резкого крика за окном, напал на слугу и палочками для еды выткнул ему в глаза! А прячут меня от злых родственников, которые довели меня до сумасшествия.