Глава 7. Творец безобразий. (Завершена)

Неужели... даже если она... монстр...

Сердце измученной демоницы сжалось от счастья и благодарности.

— Удар на счет "Три"! — проорал капитан самураев, вскочивший своему скакуну ногами на спину и крепко ухватившийся руками за гриву. — Раз! — каждый выкрик счета он подкреплял ударом ребра ладони по шее коня. — Два! — конь и всадник вылетели в зону разрушений, устроенных падением демоницы и буйством кошек, сметавших каменные шипы и крушивших кокон. На всем скаку, конь влетел в толпу врагов. Двоих сбил широкой грудью, одного смял и вбил в землю копытами, а затем... — Три!

Скопивший мощнейший заряд Ци, в своей собственной шкуре по окружности плеч, боков и бедер, Живоглот выдал его одним мощнейшим импульсом, и кошаков, замахнувшихся мечами на проносящегося мимо наглого коня, разметало во все стороны, словно сильнейшим взрывом. Капитан же, держась одной рукой за гриву, соскочил со спины коня, протянул вторую руку вниз и, ухватившись за рванье, оставшееся на Лярве вместо одежды, рывком закинул и себя, и демоницу, обратно на спину своего коня.

Живоглот продолжал нестись вперед во весь опор, а позади него с грохотом распухали огненные облака, сверкали молнии, рубили все вокруг, завивающиеся смерчами потоки насыщенного энергией Ци воздуха.

Готовые к стрельбе, шестнадцать конных лучников, взяв за ориентир грохот выданного Живоглотом импульса, дружно отпустили тетивы и шестнадцать стрел, пронзив все на своем пути, вонзились в землю среди начинающих подниматься бойцов кошачьей стаи. Грохот, взрывы, ударные волны...

Лучники, один за другим, сделали целый десяток дружных залпов и остановились, сберегая оставшийся боезапас. По три стрелы каждый придержал, на всякий непредвиденный случай. Выхватив длинные изогнутые мечи, они вознамерились броситься в пылающий хаос, чтобы добить оглушенных и раненных врагов.

— Капитан! Капитан! — зазвучал вдруг голос в динамиках командирского шлема. — Служанка очнулась!

— Шинро, ты... — обрадовался командир самураев, но солдат прервал его.

— Потом! Служанка кричит о том, чтобы вы не приближались к кошакам! Они не ранены! Не убиты! Максимум — растерянны и дезориентированы! Минут десять эти твари будут неуязвимы, и разорвут кого угодно, до кого дотянутся! Служанка... кричит, что надо отступать и продержаться, пока они не выгорят! Десять минут, и они сами подохнут от истощения!

— Понял, принял!

Капитан отдал приказы и лучники, вернув в ножны мечи, сделали в бушующий хаос еще два залпа, а затем бросились врассыпную, круша лес и создавая шестнадцать различных путей, переплетающихся, запутанных в клубок и расходящихся в разные стороны. Захватывающих в общую паутину путь капитана, что наравне с остальными совершил этот маневр.

— Еще залп!

Последние стрелы ударили в центр паутины с разных сторон и, полностью истощившие боезапас, конные лучники помчались прочь от бушующего пожара. Большими и малыми группами.

— Забрать раненного и гражданских! — приказал капитан одной из больших групп, четверке воинов. Сам не пошел, и не присоединился ни к одной из групп, опасаясь что коты устремятся в погоню именно по его следу.

Опасения оказались напрасны. Технология превращения котов в "берсерков" применялась Единством не часто и не была идеально отлажена. Коты, ошалевшие, но действительно не получившие ранений, выбравшись из хаоса, заметались в паутине следов, запутались и растерялись. Связь с Золотым Богом нарушена, подсказать рабам что делать было некому, а соображать, когда мозги рвет жажда крушить и рвать, довольно сложно.

Они потеряли врагов! Добыча сбежала!

От злобы, котов начало корежить. Каждый бесился больше и больше. Каждый думал, что все эти... его напарники и союзники... никто ничего не сделал! Все только мешались под ногами, мельтешили и тупили! Заслоняли обзор, когда он хотел нанести удар, сбивали с ног, отлетая от ударных волн. Лезли вперед него, отталкивая, когда он! Он! Уже готов был прикончить ненавистную тварь!

С бешенным воем, несколько котов сцепились между собой и началась беспорядочная свалка, в которую сразу же втянулись все, без исключения, ополоумевшие берсерки. Вопли, завывания и рычание над местом побоища стояли такие, что казалось, даже деревья сейчас выворотят из земли свои корни и попытаются ползти, надеясь убраться подальше от этого ужаса. Все оставшиеся у них десять минут, коты и кошки потратили на эту бессмысленную и лютую междоусобную драку, а еще через пять минут йома-разведчик, прибежавший к месту побоища, обнаружил десять скрюченных в агонии, высохших и безобразных трупов.

— Ну вот. — благостно вздохнула йома-Аяме. — Кошачий бог, грубый, злобный мужлан, вчистую и в пух проиграл милой, обаятельной девушке! Все по канону. А значит, теперь... теперь я могу расслабиться, и спокойно умереть.

— Эй, эй! — самурай-лучник Шинро подхватил оседающую на лесную землю служанку. — Ты что? Ранена?

— Это всего лишь дистанционно управляемое тело. — напомнила Лярва, млея в мужских объятиях. — Настоящая "Я" сейчас — изувеченный и измочаленный труп, остывающие останки, на холке коня и руках вашего капитана. Я насильно заставляю свое измученное сердце биться, выжимать энергию, капля за каплей, но и эти последние капли... вот-вот... иссякнут. Не могу больше ни двинуться, ни попытаться оживить в своем теле хоть что-то. Вокруг слишком темно... и так холодно... — она сделала несколько судорожных вздохов. — Мальчик... милый мальчик... поцелуй меня? Я хочу еще один раз, напоследок... почувствовать... почувствовать...

— Подожди! Подожди! — Шинро включил передатчик. — Капитан! Капитан, скорее сюда! Ориентир — двадцать два! Дерево с меткой, на просеке! Девушка! Девушка умирает!!!

— Мальчик... мальчик... — бессильно обмякшая, йома с трудом подняла дрожащие руки и обняла ладонями лицо молодого самурая. — Поцелуй меня... прошу... — она запрокинула голову и подставила мужчине свое лицо, с приоткрытыми, мягкими и податливыми губами. — Пока я еще могу ощутить... и запомнить...

— Не слушай ты ее! — сердито встряла вдруг жрица Маюми, что держала руки на спине Шинро и изливала в его тяжело травмированное нутро потоки целебной зеленой Ци. — Духовные пиявки даже в трупе могут оставаться живыми несколько суток, добывая энергию из разложения тканей вокруг себя, чуть ли не до полного скелетирования и высыхания останков.

— То есть как это... — удивился самурай.

— Она притворяется. Театральная трагедия "Умирающий лебедь".

— Ой, да иди ты в жопу, умная такая! — встрепенулась йома, напрямую управляемая Лярвой. — У нас тут чувственный момент, все так хорошо, а тебе прям жуть как надо наступить в чужой торт грязными сапогами! Вот погоди, сейчас меня спасут, и я тебе вон тот муравейник в трусы затолкаю! Чтоб знала, дура, как невежливо влезать в чужие интимные отношения!

Жрица, вытаращив глаза, побагровела, а Лярва сделала глубоки вдох, выдохнула и снова заулыбалась.

— Парень, — позвала она Шинро, снова тронув его ладонью за щеку. — Вы с твоим другом ведь, вдвоем, первыми бросились нам всем на помощь. На посту были, да? Заметили беду, подняли тревогу, и помчались за нами. Это было очень глупо, очень опасно, но... спасибо. Спасибо, за то, что в этом мире, среди людей, есть такие, как вы. Такие, как ты. Люди, которых я... люблю. — она слегка подалась вперед, и губы ее слились в долгом и страстном поцелуе с губами молодого самурая.

Увидев, как задергались, словно в конвульсиях, изуродованные останки Лярвы, капитан самураев решил что это предсмертные судороги и окриком попросил коня бежать еще быстрее. Нужно скорее доставить это существо к жрице! Скорее! Может, знаменитая и великая Иноэ Маюми сможет чем-нибудь помочь?

Ему ведь некому было сказать, что эти судороги не от боли. Вырванная из лап смерти, обнятая и поцелованная, девчонка попросту ерзала от обуревающих ее восторгов, наслаждения и страсти.

Лярва, в эмоции "Ой, а я вот вся такая-растакая!" и "Восхищайтесь мною! Восхищайтесь!"

* * *

Однажды, давным-давно, по человеческим меркам времени, на окраине брошенного, мертвого города, под падающим с небес серым пеплом от выгоревших небоскребов, мальчик встретил девочку.

Поле, с кратерами от взрывов и остовами обугленной бронетехники. Дорога, забитая брошенным гражданским транспортом. Всеобщее запустение, тишина. А на автобусной остановке сидит девчонка, в легкой блузке и модных джинсах, словно только что вышедшая из аудитории какого-нибудь вуза. Залитое слезами лицо, опустевшие глаза и ступор обреченности, сковавший все тело. Ее вытолкнули из автобуса, едва сканер показал, что она — заражена. Чиркнули по лбу несмываемым маркером, схватили и швырнули на обочину, ударом ноги в плечо отбросив при попытке вернуться в автобус. А потом... все прошли мимо. Службы гражданской эвакуации. Беспорядочно бегущее население, на транспорте и пешие. С боем покидающие город войска, по которым издали били алые энергетические лучи и аномалии взбесившейся природы. Кто-то дергался к беспомощно озирающейся посреди хаоса девушке, но замечал след маркера на ее лбу, и отшатывался, отталкивал ее.

А потом, наступила тишина.

Выгоревший город. Пустые машины. Умерший мир.

Но в этой тишине, в этой пустоте, вдруг появился... человек. Обычный парень, вчерашний студент, в висящей на нем мешком старой военной форме, что не глядя на размер выдавалась ополченцам с каких-то древних военных складов. Большой гражданский рюкзак, косо надетая каска, неуклюже повешенный на шею и кажущийся огромным автомат. Копоть, пыль на одежде. Плещущаяся в глазах боль пережитого, отступившая на второй план при виде живого человека.

Парень, не смущаясь от синего росчерка на лбу девушки, протянул ей руку.

— Привет. Я — Вадим. Пойдешь со мной?

Девушка, не веря тому, что слышит, смотрела на невесть как уцелевшего бойца группы прикрытия и ей казалось... нет, она была уверена, что нигде и никогда не видела такого красивого парня. Смертельное отчаяние плавно развеялось, сменяясь другим, теплым и светлым чувством, такой глубины и силы, что оттиск его навсегда сохранила черная печать.

* * *

Капитан конных лучников осторожно снял с конской спины и уложил на землю тело изувеченной демоницы. Лярва, вся в предвкушении от общения, ухаживания и заботы об ней, несчастной, поджала лапки, словно собачка, и усиленно виляла воображаемым хвостом. Все те из самураев, что примчались к этому времени к условленной точке, окружили бледные, обескровленные останки.

— Что нужно сделать? — спросил капитан у йома-служанки, тоже подошедшей и с любопытством разглядывающей жалкий кусок, оставшийся от несчастной бывшей проститутки. — Я так понимаю, что теперь мы должны как-то перенести твою сущность из погибшего тела в новое?

— Ну-у-у... да. Вот в это. — йома-Аяме похлопала себя ладошкой по груди. — Не беспокойтесь, вы не совершите при этом ничего бесчеловечного, так как Аяме-сан получила от меня заслуженное наказание за свои злые дела, и уже, фактически, не очень живая. Я ей сделала травму мозга, полнейшее нарушение его функций и обращение злобной нэкоматы в ходячий овощ. — она вдруг осеклась, удивленно моргнула пару раз, и посмотрела вправо-влево, на стоящих вокруг самураев. — Вы чего? Осуждаете меня, что ли? Ой, перестаньте! Нашли кому сочувствовать! Ну да, женщина. С большими сиськами и хорошей, крепкой задницей. Думаете, это все, что важно? Вы просто ничего о ней не знаете. А я — знаю! Она, вот этой, — Лярва указала на останки Курияма Наги. — Как кошка кошке много раз хвасталась, расписывала, как много пользы принесла Золотому Богу. И после ее рассказов, я жалею только о том, что мне из-за остальных кошек некогда было ее казнить через какие-нибудь пытки! Гадина! Такая гадина! — йома-Аяме сердито топнула ногой два раза. — А все при встрече с ней — ах, какие сиськи! Ах, какая задница! Надо быть с ней погалантнее, позаботливее, повежливее и добрее! Если бы не я, она бы еще кучу лет вас всех вокруг пальца водила! Ох-ох-ох, бедняжки вы мои! Еще и на меня, после того как я, такая хорошая, наконец-то прибила людоедскую тварь и свершила справедливость, косо смотреть вздумали! Обидно же! Фу на вас! Фу на вас, десять раз!

Лярва гордо и сердито задрала нос, не забывая при этом слегка поворачиваться, дразняще поводя перед ошалевшими от ее тирады самураями вышеозначенными женскими прелестями.

Самураи переглянулись между собой. Капитан смущенно кашлянул в кулак.

— Для перенесения нужен какой-нибудь ритуал?

— А? — посредством йома, глянула на него Лярва. — Нет, ничего не надо. Никакой мистики, одна физика и физиология. Здесь где-нибудь можно добыть горячей воды, и пару полотенец?

— Чего?

— Воду горячую, и полотенца. Хотя бы одно полотенце, или чистую тряпку. Но надо очень.

— Зачем? — удивился один из солдат. — Ты что, рожать собралась?

— Кого? — не поняла Лярва. — Нет пока. Даже не беременна. А зачем при родах вода и полотенца? — она пару раз моргнула, а потом до нее дошло. — Ой, что, эта дурь из глупых фильмов Атомной Эпохи аж досюда докатилась? Давние в панике наархивировали в хранилища наследия даже мусор категории Гэ? Вот же болваны! Фу на них! Нет, во-первых, полотенца и горячая вода при родах нужны максимум для того чтобы обмыть ребенка и соблюсти минимальную гигиену. Метаться в панике ради них вообще идиотизм. А мне сейчас они нужны тем более не из-за родов и всякого-такого, а потому что это... ну это... — йома густо покраснела, принимаясь стеснительно мять руками юбку своего платья. — Так получилось, что захватываемый демоном организм почему-то обязательно должен выдать низом все, что есть в кишечнике! Безобразие такое! Поэтому мне после процедуры придется заняться мытьем, а перед процедурой, чтобы ничего не испортить, будет лучше... — она глубоко вздохнула. — ...Догола раздеться.

Парни дружно навострили уши, а капитан посмотрел на балбеску хмуро. Грассирование голоса, мелкая моторика тела, блеск в глазах. Все говорило о том, что дамочка в немалом эротическом возбуждении. Не ходячий труп, а один сплошной комок соблазнения! Что же за чудо к ним занесло? А силы свои не переоценивает? Приедет потом высокое начальство, дамочку свою забрать, посмотрит, и станет задавать глупые вопросы, а ты как хочешь, так и объясняй, почему их ценная сотрудница ходит враскоряку.

— Воду мы тебе организуем, и тряпки какие-нибудь найдем. — заверил капитан цветущую под мужскими взглядами Лярву. — Что делать-то нужно?

— К сожалению, ничего приятного и эстетичного. — виновато ответила злыдня и указала на останки. — Нужно будет вот этому вскрыть грудную клетку, поднять легкие, и под ними, около позвоночника, найти белесоватый слизистый ком, размером... ну, приблизительно в два моих кулака. С длинными такими, тонкими отростками, словно ниточками. Его надо аккуратно поднять, только обязательно через какие-нибудь рукавицы, а то кожа онемеет, да и вообще противно... Кхе! А потом быстро-быстро перенести этот комок к новому телу. Вылить вот сюда. — она открыла рот и указала на его пальцем. — Плюхните меня на язык, и все. Дальше я сама куда надо доберусь! В процессе, это тело будет колбасить часа полтора, или больше, потому как я еле живая и не смогу быстро нормально куда нужно доползти. Надо еще будет найти точки подключения к нервной системе, а я, сослепу, могу жгутиками вообще не туда долго тыкать. Многоуважаемой жрице, — Лярва обернулась, и слегка поклонилась неприметно стоящей в сторонке Маюми. — Придется все это время поддерживать мое новое тело, подпитывать его целебной Ци, чтобы оно от шока случайно не померло. Главное — меня положительным зарядом не зацепите, жрица-сама, а то защиты на мне пока вообще нет, и я просто растворюсь, как кусочек сахара в стакане. Сначала следите только за сердцем, через двадцать минут начинайте поддержку легких, а как я подам знак рукой, вот такой... — она показала жрице выставленный вверх большой палец. — Направьте реанимирующий поток на пищевод и желудок. Сможете? Не промахнетесь? А то развеете меня, и вам придется перед моими папой и мамой отвечать за убийство их дочери. А папа у меня страшно мстительный! Сначала злодейски уничтожит все, что вам дорого, заставит страдать, плакать, катиться по жизни вниз, пока вы не окажетесь валяющейся на помойке. И только тогда он подойдет, чтобы приподнять вас из грязи, вынуть нож, позлорадствовать, и добить! Да-да, так и будет, если я помру, даже не сомневайтесь! Это я вам говорю только потому, что у вас на меня взгляд какой-то нехороший. Там, в городе, когда вы меня кое-как, из последних сил, лечили, Маюми-сан, я думала, что это потому что я — ужасающий паразит, способный вселяться в людские тела, антипод всего святого, и вообще противоестественная тварь, но сейчас-то что опять? После того как я, героически, пусть даже с огромной помощью господ самураев, вытащила вас из беспросветной, простите, жопы, крыситься на меня, по крайней мере, некрасиво и невежливо!