Глава 7. Творец безобразий. (Завершена)

— Не, ну за такой чес штуку надо рвать! — бандюги притащили стол, поставили разномастные сидения, налили в стаканы спиртное пойло и сгрудились вокруг, в ожидании зрелища. — Не сверни пальцы, большак!

Шулер прикусил сигарету, вынул из кармана колоду некрапленых карт и хлопнул ею о стол.

— Ща глянем, масштаб фигуры. — сверкнул он улыбкой, не менее хищной, чем у Лярвы.

И никто из бандитов не заметил самого главного. Того, что Лярва сидела теперь менее чем в дюйме от Мицуи Хоноки. По другую сторону от переборки, но буквально... спина к спине.

Однажды, давным-давно, в храм Киемидзу, что располагался близ Исигаки, регионального центра в стране Озер, прибыл генерал самураев, обеспокоенный низким уровнем знаний и навыков местных выпускниц. Приходящие на службу в медицинские центры и армейские подразделения жрицы зачастую не годились даже на роли медсестер. Могли с мастерством дрессированных собачек исполнять ритуалы, лишенные любого смысла из-за отвращения к этим ритуалам со стороны самих исполнительниц. И ничего более. Кое-кто даже накладывать повязки на раны оказывался не способен, по причине обмороков при виде крови. Храмы страны Озер превращались в бессмысленную пустышку, и это не могло не беспокоить сознательных людей. Генерал попросил о показательном выступлении учениц Киемидзу, полюбовался на их танцы, привел раненного солдата и попросил оказать ему помощь. Уехал мрачнее самой черной тучи, а поздним вечером, когда напившиеся с горя наставницы улеглись спать, к темному закутку грязного отродья буракуминов подобралась местная банда из двенадцати самых крутых и знатных учениц храма Киемидзу. Жаждущие сорвать на ком-нибудь свою злобу, они пожарным багром зацепили и вытащили жертву из убежища. Двумя сасуматами (ухватообразное древковое оружие) прижали Бурако к стене и начали избивать самодельными плетьми. По животу, по ногам. По руке, которую неприкасаемому отродью удалось выдернуть из-под сасуматы, чтобы заслонить лицо.

За что? За то, что они опозорились перед гостем. За то, что этот гость, если бы увидел Бурако, просветлел бы лицом и забрал бы грязную тварь с собой, поставив... поставив мерзостное чучело выше них всех!

Одна из лютующих садисток взмахнула веревочной плеткой, к концам хвостов которой были привязаны мелкие стальные гайки. Хвосты обвили иссеченную до мяса руку, гайки впились в лицо, раздирая кожу и мышцы. Все это зарастет, в считанные дни, каждый в храме знал, что не останется даже шрамов, но как же больно! Как же это было больно! Крики Бурако натянутыми струнами звенели в ночной тишине среди храмовых строений, священных сакур и прудов. Их не могли не услышать, слышали десятки людей, но ни стражи, ни наставницы не появились близ грязного угла за хозяйственными строениями. Никто так и не пришел. Не отогнал чудовищ. Не спас.

Тогда. Но не сейчас!

Ослепляющее бешенство захлестнуло сознание Хоноки. Два клинка в ее руках отразили свет луны и звезд, когда кошачья жрица вынырнула из ночной тени и наотмашь рубанула острым длинным ножом, перерубая шею садистки, стоявшей позади остальных. Девчонка выпучила глаза, разинула рот в беззвучном крике и начала падать, но раньше, чем юные жрицы успели хоть что-то заметить, второй клинок в руке убийцы распластал поперек спины еще одну жертву, а первый, стряхивая от скорости движения кровь с клинка, по самую рукоять, вонзился в спину третьей.

Озверевшая Хонока прошла сквозь врагов, вскрывая ученицам храма глотки, вспарывая животы, отсекая руки и головы. Словно смерчем разметала, без скидок на пол и возраст прикончив восьмерых за две с половиной секунды. Из четверых оставшихся учениц, одна упала на четвереньки, закрыв голову руками, а две бросились в разные стороны, надеясь спастись бегством. Прекрасно сбалансированные ножи, которые Хонока без лишних раздумий метнула, сначала в одну, затем в другую, обеих удирающих пригвоздили к деревянным стенам. Наступила тишина, но в этой тишине не было ни покоя, ни умиротворения. Воздух дрожал от ненависти и ярости. Хонока в упор смотрела на ту, кого не забывала все эти годы. На милейшую благородную принцессу, главаршу и предводительницу храмовой банды, Мицуи Хоноку. Настоящую. Ту, что не касалась плети и не нанесла Бурако ни единого удара. Как всегда, лишь направляла банду, разжигала в приятельницах нужные чувства и подговаривала их, а затем стояла рядом и любовалась. Любовалась, сверкая глазами и внутренне хохоча.

Кошачья жрица подобрала с земли пожарный багор, переступила через съежившуюся на земле садистку, сделала еще один шаг и схватила настоящую Хоноку за волосы левой рукой. Заставила ее поднять голову, лишила возможности отвести взгляд, подалась вперед и позволила лунному свету обрисовать лицо убийцы.

Хонока начала извиваться, завыла и заныла, пытаясь вырваться. Она узнала, саму себя. Повзрослевшую внешне лет на десять, но не утратившую сходства с фотографиями в личных документах. Осталось лишь одно серьезнейшее отличие. Глаза настоящей Хоноки сияли цветом синей воды, словно весенние озера, в то время как глаза двойника были темно-карими, словно ночь и осень. Эти глаза Хонока уже где-то видела...

— Бурако?! Бурако?!! Бурако!!! Ты... ты... ты!!!

Кошачья жрица, не отвечая, замахнулась и, с сокрушительной силой вогнала багор прямо между сияющих синих глаз. Разжала хватку и позволила обезвреженному чудовищу с развороченной головой повалиться в пыль и грязь. Вот и все. Эта тварь больше никому... никому и никогда... не причинит зло.

Комок живой плоти в окровавленных серых тряпках, упавший, когда садистки уронили свои сасуматы, шевельнулся, заплакал и застонал. Хонока бросилась к нему, ведь это существо... этот ребенок... был не Бурако. Это была Момо. Подруга и единственный близкий человек, два последних года вместе с Бурако тонувшая в одном, их общем, кошмаре.

— Момо... — Хонока обняла девочку и прижала ее к себе. — Не плачь! Не плачь. Я здесь.

Она закрыла глаза и в этот момент позади нее поднялась последняя из садисток. Та, что упала, умоляя о пощаде и изображая полную покорность. Поднимаясь, она развернула плечи, стремительно увеличилась в размерах и Хонока, обернувшись, увидела перед собой свой ночной кошмар. Громадного, всесокрушающего бандита в тяжелой самурайской броне, перед которым когда-то тощий серый котенок встал на ступенях храмовой лестницы, вместо оружия сжимая в руках нелепую измызганную метлу.

С шумом выпустив сквозь прорези маски потоки перенасыщенного энергией Ци воздуха, великан глянул на Хоноку и Момо сверху вниз, замахнулся громадным тесаком, но прежде чем нанес удар, две черные когтистые лапы вдруг вонзились в его спину, пробили туловище вместе с доспехом, рванули в разные стороны и буквально разорвали гиганта на брызжущие кровью куски.

— Почти хорошо, кошачья жрица. — сказало звероподобное черное чудовище с пылающими алыми глазами, отшвыривая прочь останки ронина и склоняясь к Хоноке. — Почти то, что надо. Недостатки будем исправлять общими усилиями. Поднимайся. Пора точить навыки. В этом несчастном мире еще слишком много чудовищ, которых нужно отправить следом за ублюдочной мелочью, вроде этих. — Лярва пнула один из трупов, валяющихся у нее под лапами.

— Ты... ты не будешь выговаривать мне за убийство детей?

— Подростков. Это не невинные девочки или мальчики трех-четырех лет. Это циничные, злобные ублюдки, способные загнобить и изуродовать столько людей, до скольки сумеют дотянуться. Можно испытывать печаль от того, что они такими стали, обвинять родителей, воспитателей и общество, но факта это уже не изменит. Они стали чем-то вроде ваших сказочных зомби, что кусают новых и новых людей, распространяя вокруг себя психические болезни, ломая чужие жизни и превращая жертвы в таких же уродов, как они. Поэтому и я не стану читать тебе мораль. Каждый защищается, как может. Я могу лишь направить твой удар так, чтобы он нанес как можно больше вреда тем, кто творит в вашем обществе таких вот зомби. Эти подростки — метастазы, а не причина болезни. Гибельные метастазы, с которым нужно бороться, но ни воспитательные, ни карательные меры не помогут, пока не будет вырезана раковая опухоль. Заглушая симптомы, организм не спасти.

— Ты знаешь, кто эта опухоль?

— Да. И процесс лечения в активной фазе, поэтому весь организм так яростно лихорадит. Сейчас, мы готовим новый удар по опухоли. Очередной ее сегмент будет безжалостно уничтожен, не сомневайся. А твоя задача в том, чтобы при операции пострадало как можно меньше живых тканей организма. Не убийство, а спасение. Спасение похищенных кошками людей.

— Но как я смогу вам помочь?! Я... я ведь всего лишь... обычное трусливое ничтожество. Я тоже... работала в "Тканевых Холмах". Тоже губила людей!

— Дай угадаю. В какой-то момент, от страха перед Золотым Богом, от беспомощности и бессилия, ты даже пыталась успокоить себя мыслями о "великой цели"? Пыталась стать послушной рабыней? Тебя сломали и использовали? Вот только ты не сломана. Что, если я тебя освобожу? Золотой Бог покрыл кости твоего скелета вязью силовых знаков, нужных для контроля и помощи "духу-защитнику" в управлении твоим телом. Незаметно для наших врагов, я замкну силовые линии так, что никто извне не сможет подключиться, но ты сможешь сама активировать эту сеть и получить все плюсы, что дают в бою технологии наших врагов. Ты станешь первой по-настоящему свободной боевой кошкой!

— Это... это возможно?!

— Да. И у меня есть немного времени в этом сне, чтобы обучить тебя активации, а так же основам боя и манипулированием Ци под кошачьим усилением. Даже дети под этим усилением и с помощью "духа-защитника" без проблем убивают рядового самурая. У тебя не будет "духа-защитника", но ведь ты и не ребенок. "Духом-защитником", — чудовище подняло лапу и указало на истерзанный живой комок в серых лохмотьях, который Хонока по-прежнему сжимала в объятиях. — Должна стать ты сама.

Занятая подготовкой и обучением найденной союзницы, Лярва самозабвенно рубилась в карты с бандюгами, но при этом не забывала еще и с унаследованным лисьим любопытством посматривать по сторонам. Как замечательно, что этот дирижабль — не лайнер на тысячу пассажиров, с бассейнами и спортзалом, а всего лишь роскошная яхта для миллиардеров, с объемным трюмом для багажа. Кают не слишком много и три с половиной сотни людей на борту скучились довольно тесно.

Не прерывая диалога с Хонокой, демоница направила свой жадный демонический взгляд на детей и подростков, котят Золотого Бога, собранных в каюте для обслуживающего персонала, палубой ниже той каюты, в которой она с такой наглостью расположилась. Если пустить тоненький ток Ци по довольно толстым переборкам, если грамотно дозировать излучение, то можно незаметно подобраться к ним, дотянуться и... погладить.

Полукровка Йоши, лишенный рода слуга из конюшен клана Харада, после того что произошло с ним в этот вечер, сидел тихим и сникшим, словно тень. Начало заварухи в театре для него пронеслось бешеным вихрем, в котором сложно было хоть что-то разобрать. Положительно заряженная Ци опьяняла, превращала реальность в подобие сна. "Дух-Защитник", захвативший молодого кота, делал все сам, не оставляя мальчишке ни мгновения на то, чтобы что-либо понять и осознать. До того момента, как притащил в гримерку группы Кью-тиз, поставил перед уснувшей на диванчике юной певицей, без всякой двусмысленности приказал ее раздеть и исчез, умчавшись куда-то по своим защитниковским делам. Йоши же в тот момент буквально окаменел, впал в ступор, уставившись на девочку, которую тепло и нежно любил с восьми лет. С того момента, шесть лет назад, когда юная звездочка Тоётоми Сати вышла на сцену. Вот она, его единственная звезда. Его лицемерная, лживая и жестокая "Улыбка Солнца". Горечь лилась из разбитого сердца. Лишала сил, перехватывала дыхание, туманила взгляд, оставляя после себя зияющую пустоту.

"Всего лишь обман, вселенского масштаба, для хороших мальчиков вроде тебя". — сказал ему Золотой Бог. — "Вы, добрые и послушные, верите, что девочки — нежные и ранимые существа, воплощение трепетной красоты, что ответят любовью на вашу любовь, если вы будете заботиться о них, разоряться на знаки внимания, романтикой и подарками показывать как они важны для вас. Дурачье! Мальчиков рождается намного больше, чем девочек, в мирное и сытое время мужчин выживает слишком много, а детородный возраст у женщин намного короче, чем у мужчин. Поэтому вокруг каждой молодой женщины, если она не прячется, творится бедлам и собачья свадьба. Размечтался о любви? Об "Улыбке Солнца" и о том, что тебя кто-то ждет на перекрестке "Ста дорог"? ДА КОМУ ТЫ НУЖЕН?! Вспомни ее неприязненный взгляд. Ее вымученную улыбку. Ты для нее просто еще один из всех этих опротивевших, назойливых, раздражающих идиотов".

Да. Все правда. Нет в этом мире никого, ни единого человека, которому он был бы нужен. Ему просто очень хотелось поверить в ложь, и он в нее поверил. Сам себя убедил в правдивости лжи насквозь лживых песен. В том, что есть тепло и свет. Что есть в этом мире хоть что-то хорошее. Сам себе придумал сон, в котором не был так ужасающе одинок, но, вот теперь, наконец-то... проснулся.

Йоши прислонился спиной к переборке дирижабля, закрыл глаза и расслабился. Как смешно! В детском саду и низшей трудовой школе учителя ему, на ряду с остальными учениками, пять лет твердили о том, как сильно виноваты перед женщинами мужчины. За семейное насилие, за домогательства и доминирование. Учили тому, как себя правильно вести, соблюдать принципы равенства и социальной справедливости. Возмущенно заявляли, что до сих пор женщины, девушки и девочки тяжело страдают от дискриминации, харассмента, булинга и прочих страшных вещей. Он стыдился, злился на других мужчин и твердил себе, что никогда не станет таким же злодеем. Пересекаясь с девочками, вовсю старался, чтобы ничем их не обидеть, всегда слушался, был готов помогать, спасать и защищать. Это ведь было правильно? Наверное, правильно. Когда остатки имперских изгоев побежали к границам нейтральных стран, разве неправильно было отдавать выпрашивающим еду девочкам собранные на брошенных полях прошлогодние овощи, или съедобные весенние травы из окрестных лесов? Ему ведь даже улыбались и благодарили, ласково называя по имени. Он верил, что поступает так, как должен. А потом вдруг услышал, как одна девочка полушепотом сказала другой, тихонько указывая в его сторону: "Вон, у того просить надо. Он — дурачок"!

В насквозь лживом мире прозвучала правда, пропитанная издевкой и глумлением. Дурачок. Тот, кто тяжело работал и не требовал ничего в оплату своей помощи. Думал, что его человечность оценят. Идиот. Ничтожество.

Проревевший всю ночь мальчишка проснулся мрачным, злым и намного лучше понимающим маньяков.

"Ты хотел быть нужным", — говорил Золотой Бог, выудивший из памяти ученика этот случай. — "Хотел, чтобы тебя ценили и испытывали к тебе теплые чувства. Это нормально для человека. Вот только нужен был не ты. Нужна была еда, которую ты приносил. То, что ты им отдавал, даже не воспринималось как твое, за что они должны были быть благодарны. Те девчонки нашли дурня, у которого своей красотой, своей привлекательностью выманивали ресурсы, а значит добывали их сами. Ну а ты — просто неприятное дополнение к приносимым тобой продуктам. Глупый мальчик, воспитанный боготворить девочек, обученный ставить себя ниже них. Удобный для государства и общества, послушный, нетребовательный раб. Ты — аккуратно подготовленный, откалиброванный и поставленный на поток серийный образец дешевого расходника. Видел, как гибнут на войне рядовые солдаты кланов? Они — такие же как ты. Расходники, добывающие ресурсы, или защищающие главную ценность клана — женщин и детей. Продолжательницы рода ценны для общества, им — внимание и забота. А мужчин для восстановления популяции много не надо, поэтому ты в мире людей ни для кого никогда ценностью не будешь. Какая ценность у стандартного дешевого расходника? Ни одна девочка там, среди людей, тебя никогда не полюбит, не захочет создать с тобой семью, не родит от тебя детей. Твоя любовь, твои чувства, ни одной из них не нужны".