| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Мягкое прочищение горла справа от него привлекло его внимание. Прелат ордена опустил документ, который только что изучал.
— Ты давно там стоишь?
— Нет, — сказал тот, к кому обращались, с покорно склоненной головой.
Массимо смотрел на своего помощника Ральфа фон Файхингена холодным взглядом пресыщенной змеи. Силача с тонкими усами не всегда звали Ральфом, и его родина находилась не в городе, давшем ему новое имя. Массимо знал это — ведь именно он дал этому скромному помощнику вторую жизнь. Без вмешательства прелата ордена этого монаха на службе у ангела смерти непременно обвинили бы в ереси, но ди Терни решил, что такая растрата таланта и рвения недопустима. Да, Ральф использовал запрещенные технологии для достижения своих целей. Однако, если принять во внимание причины, по которым он это делал, его вина была невелика. Церкви нужно было больше таких мужчин и женщин, как он, — верных служителей, которые не уклонялись бы от победы над врагом в его собственной игре, когда того требовала ситуация. Кости четверых грешников, которые благодаря смелому решению Ральфа уже не могли переманить невинных людей на сторону врага, были достаточным доказательством, подтверждающим оценку ди Терни.
— Что такое? — наконец спросил Массимо.
— Ропот среди воспитателей. — Ральф скрестил руки на груди. — Здесь все еще есть некоторые учителя, которые просто не хотят видеть, что времена изменились.
— Есть зачинщик? — Как инквизитор, ди Терни привык к тому, что при выполнении своего священного долга его загоняют в тупик подозрительность и упрямство. Кампус Сариилитов отличался развеч что своими размерами от монастырей и аббатств, где он работал в годы своей карьеры докумуса и палармуса.
— По всей видимости, да. Горькая, уродливая ярость по имени Ивонна. — Ральф скривил рот, словно надкусил гнилое яблоко. — Она назвала вас мясником и невежественным дураком.
— Публичная критика? — Массимо заинтересованно поднял бровь. Окажется ли эта Ивонна настоящим противником, достойным его внимания?
— Если бы, — ответил Ральф. — Она считала себя невидимой, когда были произнесены эти постыдные слова.
Ди Терни вздохнул.
— Почему эти дураки не понимают, что здешние стены имеют уши? Ральф не понял, что его начальник задал риторический вопрос.
— Это потому, что только эдикулярии знают, на что способны объекты, находящиеся под их опекой. Обычные Сариилиты думают, что ящики на стенах нужны только для того, чтобы сочинять музыку. Массимо не мог не улыбнуться.
— О, Ральф! Чтобы я делал без тебя? Кто бы тогда объяснял мне, как устроен мир? Монах в белом официальном платье покраснел от стыда.
— Я не хотел показаться претенциозным, сир.
— Уже забыли, друг мой, — отмахнулся прелат ордена. — Но на самом деле есть кое-что, что ты уже знаешь, а я нет.
— А именно? — с нетерпением спросил Ральф.
— На каком инструменте играет эта... Ивонна, так ее звали, не так ли? — Массимо хотел поскорее покончить с этим утомительным делом.
— Флейта, — ответил Ральф, и, зная, что благодушный прелат ордена любит грязные намеки, он быстро добавил: — И если вы спросите меня, это был единственный инструмент, который касался ее губ за долгие годы.
Широко ухмыляясь, ди Терни наклонился и выдвинул один из ящиков своего стола. Его настроение улучшилось еще больше, когда он подумал о том, как встревожены Сариилиты старой гвардии тем, что он сделал комнату для аудиенций аба Орфея своим кабинетом и изгнал дряхлого ловкача в его личные покои.
— Вот, — сказал ди Терни, сунув маленькую банку в руку своему помощнику. — Подарок от наших новых друзей из земель Рафаила. Проследи, чтобы немного этой мази попало на мундштук флейты Ивонны. Ральф осмотрел неприметный контейнер.
— Я полагаю, это будет выглядеть так, как будто она скончалась от болезни. Ди Терни потер руки.
— Как я рад, что ты был рядом со мной в течение этого долгого времени... Ральф ответил на эту похвалу коротким кивком.
— Есть ли у вас какие-либо дальнейшие распоряжения по этому поводу?
Взгляд прелата упал на жезл Орфея, которым он в данный момент прижал важные документы, чтобы их не сдуло внезапным порывом ветра со стола.
— О, да. Подготовь большую ярмарку. Со всей мыслимой помпой. Я проведу эту церемонию, когда... придет время. Не могу не сказать несколько слов лично о памятных достижениях Ивонны в преобразовании нашего ордена.
Свет во тьме
Уэйн Симэн знал, что не может показать, что его позабавил разговор с ангельским посланником. Трудно было поверить, что эта миниатюрная женщина с тонкими, как хворост, руками была одной из, казалось бы, непобедимых завоевателей, поставивших гордую британскую нацию на колени. С другой стороны, мать ланкских танов рано научила сына, что внешность человека ничего не говорит о том, на что он или она действительно способен. Сама Элеонора Симэн была лучшим примером этого смелого тезиса.
— Кардинал Бьерксон принял ваш подарок, — сказала переговорщица Михаилитка на том безупречном, но слишком правильном британском языке, который свидетельствовал о том, что она могла выучить язык только по книгам, а не в результате длительного пребывания на островах.
— Я горячо надеюсь, что Его Высокопреосвященство был удовлетворен, — ответил Уэйн.
Легкая улыбка скользнула по тонким губам слуги Указывающего архангела, которую Уэйну представили как Мариэтту.
— Да.
Уэйн невинным жестом развел руки.
— Могу ли я чувствовать себя желанным гостем в лоне Святой Матери Церкви, когда вы говорите, что Его Высокопреосвященство с удовлетворением изучил содержимое ящика, который я ему послал? Мариэтта посмотрела вниз и расправила складки своего официального платья.
— Вы вкладываете слишком много смысла в мои слова. Я не говорила, что больше нет вопросов, на которые нужно ответить.
Ангелитка выглядела немного смущенной, как будто ей было неловко предать ожидания этого неуклюжего мужчины в роскошном одеянии британского тана. Уэйн знал, как он действует на женщин. Он не был красив, но благодаря воспитанию своей матери мог посылать тонкие сигналы, которые давали людям понять, что он внимательный и понимающий собеседник — качество, которое многие женщины считают чрезвычайно важным, привлекательным и ценными. Например, Уэйн держал рот закрытым и склонил голову набок, когда Мариэтта говорила с ним, стараясь как можно чаще встречаться взглядом с переговорщиком, не показывая, что смотрит на нее непокорно или с желанием.
— Какие вопросы? — осторожно спросил он. Заметили ли ангелиты, что в его семейной истории есть пробелы? Пробелы, противоречащие утверждению о том, что Симэны давным-давно эмигрировали из континентальной Европы на Британские острова как стойкие верующие в ангелов, чтобы торговать с язычниками?
Мариэтта взволнованно посмотрела на храмовника Гавриила, который сопровождал ее на этой встрече на нейтральной территории в палатке недалеко от Ланкса. Ей приходилось полагаться на благоразумие Божьего воина. Если бы слухи о тане распространились дальше, был бы хороший шанс, что переговоры сорвутся, и ангелитам придется готовиться к затяжной осаде хорошо укрепленного города Симэнов.
— Позвольте мне сказать так, — начала объяснять Михаилитка, — наши самые знающие историки просмотрели все имеющиеся в их распоряжении архивы, но не нашли никаких доказательств того, что когда-либо существовала семья Симэнов, занимавшаяся торговыми отношениями с язычниками с одобрения Святой Матери Церкви.
Уэйн поднял брови и решил, что пора переходить в наступление.
— Значит, меня обвиняют во лжи?
Мариэтта нервно откинула со лба прядь своих темных волос.
— Косвенно. Но вы должны понимать, что нам трудно опираться на уставы и документы, не исходящие из наших собственных источников, при принятии такого важного решения.
— Вы хотите сказать, что казнь всех дру в моем королевстве, которую я устроил, не была достаточно убедительной, чтобы доказать, что слова в хрониках и документах, которые я представил Его Высокопреосвященству, верны? — Уэйн покачал головой в притворном смятении.
Михаилитка изо всех сил пыталась найти правильный ответ на вопрос тана, но ее знаменитое дипломатическое мастерство подвело ее именно сейчас.
— Его Преосвященство, должно быть, подумал, что я приказал обезглавить всех этих развратных женщин только для того, чтобы спасти свою голову. — Голос Уэйна колебался от подавленного негодования до глубокого отчаяния. — Возможно, он прав. Симэнам следовало действовать раньше и никогда не скрывать от язычников своей веры. Тогда, по крайней мере, мы бы умерли как мученики вместо того, чтобы провести столетия скрываясь.
Тан Ланкса почувствовал, что его разговор с ангелиткой достиг критической точки. Он молился, чтобы Король Истинного Света послал ему знак того, как Уэйн может выйти из этого тупика таким образом, чтобы не ставить под угрозу роль его семьи как пионеров прихода Спасителя Мира. Его безмолвная молитва была услышана.
Слабый луч света падал через щель шириной с палец в крыше палатки на крест с золотыми крыльями, который Михаилитка носила на тонкой цепочке на шее.
Уэйн протянул руку и вытащил пистолет, который носил в черной кожаной кобуре на бедре. Тан перехватил пальцы божьего воина, сопровождавшего Мариетту в переговорную палатку, и стиснул его хасту.
Михаилитка широко раскрытыми глазами смотрел, как Уэйн кладет грешное огнестрельное оружие на стол. Что означало это странное поведение?
— У меня есть только один выход, — сдавленным голосом сказал тан. — Если мне не будет дано быть признанным между братьями моими равными в вере, то я, по крайней мере, умру с незапятнанной честью. Если позволите?
Уэйн встал и обошел стол, встав на колени перед Мариэттой.
— Единственное, о чем я прошу, прежде чем покончу со своей жалкой жизнью, это поцеловать знак моей веры, освященный ангелитом, которому не приходилось выживать среди безбожных язычников.
Тан схватил крылатый крест Мариэтты.
Искренние слезы эмоций навернулись на глаза Михаилитки. Она схватила за руку человека, склонившегося перед ней, и мягко, но твердо поставила тана на ноги.
— Клянусь Понтификом Максимусом и всеми восемью архангелами! — всхлипнула она. — Как мы можем сомневаться в вашей искренности?
Мариэтта сняла ожерелье с крестом в виде крыла и сунула драгоценный подарок в руку Уэйна.
— Прими это как доказательство того, как сильно я сожалею о своих подозрениях.
Тан с благоговейным трепетом смотрел на золотые украшения, а затем сказал:
— В глубочайшей тьме свет сияет ярче всего.
У Мариэтты почти сложилось впечатление, что эти слова были обращены не к ней, а к невидимому наблюдателю, которого мог видеть только тан.
К содержанию
Codex Urbanis (Кодекс урбанистов)
Безбилетница
Галера храмовников, находившаяся на расстоянии короткого корабля от "Франкфурта", не должна была даже заметить нас в туманной полосе, но она направилась прямо к нашему когу. С нее полетели веревки с крючьями. Экипаж "Франкфурта" даже не собирался давать бой, капитан Гернсбург спокойно встретила первого храмовника, который поднялся на нашу палубу в полном вооружении, и подняла руку в приветствии "Божье благословение".
Дальше она ничего не успела сделать — храмовник сбил ее с ног образцовым ударом в живот.
— Я декан Сигурт из Кулака Гавриила, — гаркнул он ей. — У вас на корабле есть запрещенные вещи. Сдавайтесь, или мы вас потопим!
Пока грубиян выкрикивал свои слова, его люди столпились на корабле и систематически избивали франкфуртских моряков. Эти матросы были крутыми парнями, но не могли сравниться с храмовниками Гавриила, которые в количестве пятидесяти или более человек уже обыскивали наш корабль с факелами и фонарями, действуя так воинственно, как будто здесь таилось Семя Кошмара за каждым поворотом, в каждой бочке и под каждым люком.
— Мы везем смолу, рисовую муку и древесину из колонии Агриппиненсис войскам ангелов в Бервике. Можете все перепроверить — наши счета, числа и записи чисты, как ангелы.
Декан Сигурт посмотрел на капитана Гернсбург как на мусор:
— Так ты все отрицаешь?
В этот момент снизу послышался треск. Храмовники разбили топором одну из бочек, и сразу после этого мужчина завопил снизу:
— Черт, декан, нам не повезло. Здесь какая-то дрянь и она уже горит, как трут.
Быстрее, чем они вошли на наш корабль, храмовники бросились обратно на свой. Декан на мгновение задержался перед веревкой, ведущей обратно к его галере.
— Подумайте вот о чем: если вы признаетесь, я позволю вам и вашей команде взойти на борт моего корабля. Иначе вы сгорите здесь, в шести часах пути от Бервика, и ваш маленький грязный секрет утонет вместе с вам и пойдет на корм рыбам, — крикнул он через перила. — Ну так что?
— Вы что, свихнулись? Вы должны принять нас, иначе мы все здесь утонем. Я не могу признаться в том, чего не делала.
Голос капитана звучал панически. Все ее спокойствие куда-то испарилось.
— Я должен лишь служить Господу и Церкви, и ничего более. Эй, — сказал декан, показывая указательным пальцем на матроса, что с испуганным видом смотрел на него, — ты хочешь жить или умереть?
— Господи, я... умоляю вас, — запинаясь, пробормотал матрос, — что бы там ни было, — указал он на Гернсбург, — это была она! Клянусь святым Себальдом Лотарингским, я ничего не знаю. Не хочу тонуть ради нее.
Моряк снова указал, теперь со смесью гнева и смертельного страха в глазах, на своего капитана, которая смотрела на него в недоумении.
Декан притянул к себе стройного матроса за шиворот, как будто тот ничего не весил, и снова взглянул на Гернсбург, которая смотрела все с таким же недоумением. Она как бы указала на команду, чьи тщетные попытки бороться с огнем были слышны под палубой сквозь пронзительные и нарастающие испуганные крики, и широко раскинула руки:
— А мы? А как же мы?
— Жизни ваших людей теперь на вашей совести. Пламя Гавриила принесет вам справедливый конец и сожжет ваши грехи.
Перекинув матроса через плечо, декан оттолкнулся и грациозно скользнул по последней веревке, соединявшей камбуз с нашим когом. Я прыгнула вперед и помахала ему вслед. Но прежде, чем я успела крикнуть: "Не меня ли ты ищешь?" что-то тяжелое ударило меня по затылку, и я упала.
Когда через несколько мгновений я очнулась, матросы все еще кричали с нижних палуб, тщетно пытаясь потушить пожар. Гернсбург невозмутимо поставила рядом с перилами деревянную дубинку, название которой я так и не смогла вспомнить, и повернулась ко мне.
— Все будет хорошо. Наше маленькое представление отвлекло храмовников достаточно надолго, чтобы мы могли спустить вас за борт на шлюпке. Вы слышали, что нам совсем недалеко до Бервика, а поскольку мы должны были добраться до него с северо-запада, вы попадете в Ангус на нашей шлюпке и вместе с двумя нашими гребцами менее чем за восемь часов.
— Капитан, — сказала я, потерев все еще болевший затылок, — вы же все утонете. Я не могу просто уплыть на лодке в безопасное место, пока вы...
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
