| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
В своем отстраненном раздумье я почти не заметил, насколько слабыми уже стали подергивания, которые лишь изредка проходят через истерзанный орган передо мной. Я устремился сквозь тело девочки к ее черепу. Там я узнаю, не поздно ли.
Хотя сердце девочки уже отказалось от борьбы с неминуемым концом, ее мозг цепляется за жизнь с диким отчаянием. Будь моя воля, я бы часто спрашивал людей, которых я вернул в мир, видели ли они кусочек рая. Если бы они только испытали мрачную черноту, я бы непременно уступил все более частым побуждениям в моей душе просто позволить людям умереть. Потому что, если их не ждут Небеса, почему я должен наказывать их продолжением существования в мире, который знает так много невзгод и так мало кратких мгновений счастья для них? Но что, если Господь забирает у них память о Небесах, которые они видели, чтобы облегчить им возвращение в этот мир в Его бесконечной благодати? Мне, как и людям, было отказано в ответе на эти вопросы.
Я внезапно понимаю, что это должно быть кощунственный шепот Повелителя Мух заставил меня усомниться в доброте Господа. Я возвращаюсь в сердце девочки и делаю то, что наш Бог заставил меня делать.
Сегодня вечером я раскаюсь в своем проступке и горячо буду молиться, чтобы меня избавили от таких искушающих испытаний. Когда я возвращаюсь в свою оболочку, я чувствую, что мои щеки мокрые от слез. Жители могут воспринять это как тревогу. Они неправы. Я скорблю, потому что знаю, что быть невосприимчивым к злобным атакам Повелителя Мух способны лишь те, чьи помыслы абсолютно чисты, и потому что в один ужасный день моей веры будет недостаточно, чтобы уберечь меня от греха.
Покаяние
Пришло время Мауфану покаяться. Он зажег две свечи, приятный аромат которых успокаивал его возбужденные чувства. Сломанные конечности, потрескавшаяся кожа и лица, искаженные болью, заплясали в его голове ужасный танец, как только он на слишком долго закрыл глаза. Он выскользнул из халата, аккуратно сложил его и задумчиво прошелся по вышивке в виде крыла ангела, указывающего вправо, цвет которого сразу напомнил ему кровь людей, которых принесли ему сельские жители.
Для одного из них помощь пришла слишком поздно. Падающие ящики раскололи ему череп, и едва заметные подергивания, которые иногда пробегали по его ногам, были лишь последней отчаянной попыткой его души прильнуть к своему эфемерному телу. Мауфан спас другого человека и взял на себя его грехи, чтобы заставить его остаться на земле. Тем не менее Мауфан выступил против воли Господа, сделав это. Этот человек согрешил и должен был умереть в тот же день. Бог позволил ему наложить шину на сломанные кости, остановить кровотечение и зашить рваные раны, но, тем не менее, это был повод для продолжительного покаянного обряда.
Мауфан закрыл дверь своей кельи, открыл сундук рядом с кроватью и вынул украшенный ракушками ящик, в котором хранились предметы, которые должны были причинить ему необходимую степень боли, чтобы искупить его собственную вину и преступления за паломника, которого он исцелил. В мерцающем свете свечей металл игл выглядел до странности тусклым, как будто они хотели скрыть свое благочестивое намерение из-за отсутствия блеска. Он сидел, скрестив ноги, на прохладной плитке. Как всегда, Мауфан вставил первую иглу длиной в палец в подушечку большого пальца правой ноги. Едва ли ему стоило дополнительных усилий протолкнуть кончик дальше. Когда-то он долго колебался, прежде чем начать обряд, но те дни давно прошли.
Он всегда продвигался по своему телу снизу вверх. Когда он закончил с ногами, то продолжил на икрах. Самая сложная часть обряда, которую он выбрал, заключалась в том, чтобы не допустить, чтобы его пальцы начали кровоточить, потому что из-за этого иглы соскальзывают или не проникают достаточно глубоко.
Мауфан должен был быть предельно осторожным при установке игл. Он знал, где проходят важные нервные пути, в которые он ни в коем случае не должен попадать, если не хочет рисковать нанести непоправимый урон своему телу, и, поскольку он все еще был готов верно служить архангелу Рафаилу, подобное несчастье было для него немыслимо.
Мауфан дотянулся до середины своего туловища с помощью игл и потянулся за лежащей наготове тканью, которой он вытер пот со лба и верхней части тела. Он задавался вопросом, какова природа грехов, которые его последний паломник навлек на себя — они, должно быть, были огромными, если Господь решил вырвать его из его жизни таким мучительным образом. Этот человек, вероятно, питал кощунственные мысли.
С годами навыки Мауфана в обращении с иглами выросли до такой степени, что он смог дотянуться ими до кожи на спине. Обычно он вводил последнюю иглу в веко или в ноздрю, чтобы затем медленно отпустить свое тело. Каждое движение заставляло его проходить новые мучения, смывая грехи.
Всякий раз, когда Мауфан чувствовал себя особенно виноватым, он нагревал иглы пламенем свечи, но на сегодняшний день ему казалось достаточно, чтобы закончить свой покаянный обряд, пробормотав двести пятьдесят ангельских верований. Так же искусно, как и раньше, он вынул иглы и стер кровь. Он натер свое тело лечебной пастой, снова надел халат, открыл дверь кельи и вышел в коридор. Не успел он сделать два шага, как услышал, как знакомая бегинка зовет его по имени.
Мауфан вздохнул. Судя по всему, целителю снова предстояло согрешить сразу после покаянного обряда, однако уже иным образом. Но сегодня он уже больше не будет использовать иглы. Это может подождать и до следующего утра.
Возмездие
Странное чувство закралось в Сонедиила, когда он шел через деревню. Отчасти это, должно быть, было изумлением тому, как легко ему было, вопреки ожиданиям, смотреть, как умирают люди. Тем более, что его Небесный Отец на самом деле дал ему силу предотвратить это. Большинство жителей деревни были мертвы уже несколько часов. Сонедиил смотрел на их широко раскрытые глаза и пенистые пузыри на губах, которые не могла смыть постоянная морось. Он вспомнил неспешные дебаты в Клермо, которые сосредоточились исключительно на том, было ли доказано вне всяких сомнений, что этот удаленный городок где-то в недоступных ущельях массива, на самом деле был гнездом еретиков, которое до сих пор избегало тщательного исследования и оставалось скрытым от Святой Матери Церкви. В конечном итоге было решено не рисковать. Бог уже знал бы свой народ и пощадил бы его, если бы среди жителей деревни была хоть одна душа, заслуживающая спасения.
Постепенно Сонедиилу стало ясно, что это странное ощущение также вызвано определенным удовлетворением. Он ни на мгновение не сомневался, что действие оружия, которое использовал он и его союзники, будет совершенно разрушительным. Даже весь скот погиб.
Неожиданный шум вырвал его из раздумий. Сначала он подумал, что ветер сыграл с ним злую шутку, но потом Рафаилит услышал звук четче. Молящий жалобный всхлип донесся до его уха из одного из домов слева.
Сонедиил остановился и закрыл глаза. Ему хотелось просто слушать шум дождя, и он долго ждал, не двигаясь, пока тот наконец почти прекратился после очередного раската грома.
Тем временем хныканье продолжалось, и тот, кто его производил, похоже, еще не был на последнем издыхании. Сонедиил вздохнул и размеренно пошел вперед в поисках этого беспомощного существа. Слух ангела был достаточно хорош, чтобы легко решить, за какой дверью стоит искать. Он осторожно перешагнул через тело еретички, которая, очевидно, подавилась собственной рвотой, прежде чем упала на грязную дорогу.
Комната за открытой дверью, через которую не успела пройти мертвая женщина, лежала в полумраке. Вонь была отвратительной. Едкая смесь различных телесных жидкостей, которые люди выделяли, когда их конец уже был близок.
Одного еретика судьба настигла над тарелкой супа, что стал его последней трапезой. Крошечные слуги Повелителя Мух, укрытые от дождя внутри дома, ползали по лицу и рукам мертвеца. Они старательно искали подходящие места, чтобы отложить едва заметные яйца.
При виде завораживающего вида того, как быстро смертная оболочка еретика послужила наименьшим из созданий Бога для увеличения численности их вида, Сонедиил почти полностью перестал слышать хныканье. Но затем оно вновь зазвучало, так громко и почти требовательно, что он быстро шагнул мимо стола и трупа, чтобы отодвинуть занавеску, которая вела в соседнюю комнату.
Новорожденный (ему вряд ли было больше нескольких дней) сузив глаза, сбросил с тела козью шкуру, которой его прикрыла порочная мать, и заревел на удивление сильно, как будто он каким-то образом почувствовал, что ангел встал у его койки. Сонедиил поднял ребенка обеими руками, чтобы внимательно его рассмотреть.
Это была девочка с пушистыми темными кудрями. Он сжал свои маленькие ручки в кулаки и крепко прижал колени к своему круглому животу.
— Надо же, — сказал Сонедиил изумленно, — мой Небесный Отец нашел среди всех этих грешников человеческую душу, достойную спасения.
Он осторожно завернул малышку в мех. Послышался гулкий смех, когда девочка сжала его тонкие пальцы и поджала губы. Она должно быть была голодна, но ей придется какое-то время потерпеть.
Когда Сонедиил скользил по воздуху со своим драгоценным грузом, оставляя за собой серую пелену дождя, он осознал, чем была третья часть его эмоций: надежда. Он был совершенно уверен, что девочка на его руках принесет много радости сначала бегинкам, а потом и его ордену. Потому что даже там, где в остальном самая кромешная тьма, Бог всегда оставляет немного света, что показывает Его детям, как сильно Он их любит.
К содержанию
Уриилиты
Стрелы в воде
Джодро пришел рано. Сумерки, которые уже царили над бескрайними рисовыми полями, казалось, лишили мир всех красок. Жизнь в деревне постепенно просыпалась, пока Джодро выкурил первую за ночь трубку из конопли и завязал свой маленький сверток: нож, чтобы развязать узлы на ловушках и иметь возможность удалить их содержимое на месте, тяжелая дубинка из твердых пород дерева, чтобы оглушить более крупную рыбу ударом по голове, а также прочную кожаную сумку, в которую он складывал свой улов и относил его обратно в свою хижину.
В ту ночь было очень важно принести в деревню много рыбы, потому что старейшина сказал ему, что группа молодых женщин из соседней деревни направлялась на поиски людей, с которым они могли бы иметь детей. "Если бы у Джодро было достаточно рыбы, чтобы доказать свое мастерство, ему не пришлось бы проводить следующий день в одиночестве на своей циновке", — подумал он.
Тихо бормоча молитву Бдительному архангелу, Джодро направился к первой из ловушек, которую проверял каждый вечер. Одноногий Пергел был лучшим строителем ловушек во всей деревне, и от него Джодро бесчисленное количество раз слышал историю о том, как слуги Уриила учили своих подопечных-людей бесчисленное количество поколений назад пользоваться канавами и каналами, которые использовались для орошения рисовых полей, а также как пользоваться рыболовными угодьями. Мудрость Уриила была непостижимой, а его забота о людях не знала границ. Джодро присел, нащупал в прохладной воде сизалевую веревку и поднял ловушку. Было так светло, что мгновенная дрожь ужаса пробежала по его спине — и действительно, ни одно серебристое тело не дергалось между стойками, и вода оставалась спокойной. Этого не могло быть! Ловушка никогда не была пустой в течение нескольких недель, и сегодня из всех дней, когда от этого так много зависело для Джодро, ни одна рыба не поплыла в ловушку. Разочарованный, он позволил пустой ловушке соскользнуть обратно в канаву и поплелся по каналу к следующей.
К ужасу Джодро, эта ловушка тоже была пуста, и, что еще хуже, что-то явно пронзило некоторые стойки острыми зубами и мощным ртом. Рыба не убежала от грабителя. Крошечные обрывки ее серебристо-белой плоти и мерцающая чешуя все еще плавали в воде, которая была слишком темной, чтобы сказать, была ли она все еще красной от ее крови. Джодро выругался. Грабитель не мог быть далеко. Молодой рыбак позволил своему взгляду блуждать по рисовому полю и прислушался в надежде услышать характерные всплески. Некоторые из зверей за последние годы стали достаточно смелыми, чтобы грабить ловушки на берегах траншей, и он слышал о бродячих кошках и диких собаках с подобной хитростью.
Последним шансом Джодро добиться подходящего улова для невесты была большая группа ловушек, которая была прикреплена к толстому столбу в самом широком месте траншеи посреди воды. Хранители троп научили людей, что некоторые виды рыбы были слишком редки и не водились дальше, и местные оставались на берегу реки, чтобы иметь возможность ловить рыбу ловушками здесь.
Несмотря на значительную ширину траншеи, вода доходила Джодро только до груди. Уравновешивая себя узелком на голове, он осторожно ступал шаг за шагом по темной илистой земле. Течение было настолько слабым, что оно не могло унести даже маленького ребенка. Во время своего долгого спуска с гор вода за день так нагрелась, что Джодро даже находил удовольствие в этой своеобразной ванне, несмотря на мучавшие его заботы.
Когда он был всего в нескольких шагах от небольшой платформы, к которой были прикреплены ловушки, как соты на улье, Джодро почувствовал рвущую боль в икре. Что-то теплое поднялось по его голой ноге. Молодой рыбак прыгнул вперед, но нога, в которой внезапно вспыхнула боль, подвела его. Его испуганный прыжок был недостаточным, чтобы спасти его. Лишь кончиками пальцев правой руки он царапал край спасательной платформы. Голова Джодро погрузилась в воду, и его узелок соскользнул в канаву. Его левая рука ненадолго пробежала по неровному, скользкому телу, состоящему из странно правильных узлов и шишек, которое вырвалось от незнакомого прикосновения человека по щелчку плавника. "Костяная щука!" — было единственной мыслью Джодро. Как он мог быть таким глупым, чтобы полностью забыть, что животное, ограбившее вторую ловушку, не обязательно должно было прийти с земли к своей добыче. Он молился, чтобы хищная рыба была одиночкой, а не частью косяка.
Неповрежденная правая нога Джодро вылезла из грязи, и его плечо ударилось о бамбуковые палки на платформе. Стройное тело хищной рыбы метнулось к его шее сбоку из темноты воды. Две узкие тени быстро просвистели друг за другом мимо уха Джодро. Одна проткнул шею щуки на ширину пальца, пробив защитную хрящевую пластину, другая проткнул покрытое серебряной чешуей брюшко прямо перед зазубренным хвостом. Стремительная атака заставила хищную рыбу еще по инерции двинуться к Джодро, но она была уже мертва. Ее морда, усеянная острыми зубами, безвредно воткнулась в грудь Джодро.
Так быстро, как если бы Повелитель Мух гнался за ним лично, Джодро сперва поднялся на платформу, а затем поднялся на выступающую из воды часть ловушки. Где-то далеко над ним раздался шум огромных крыльев, но глаза молодого рыбака не могли разглядеть ангела Господа, который спас его. А в том, что спасителем Джодро был крылатый слуга Уриила, две стрелы с зелеными оперениями в теле щуки не оставляли никаких сомнений.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
