Змеиное варенье

БЕЗУМНЫЙ МИР-4

Змеиное варенье

Четвертая книга Безумного мира, в которой случится то, что многие давно ждали. Лидия научится готовить, а господину инквизитору придется освоить нелегкое искусство обольщения. Да-да... А вы о чем подумали?..

ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ: книгу можно будет прочитать бесплатно по мере ее выкладки и еще какое-то время после, но потом она будет снята на редактирование и станет ПЛАТНОЙ.

Глава 1. Хризокола

В толще монастырских стен умирали и звуки внешнего мира, и лучи солнца, и мои надежды. Я давно потеряла счет времени, обессилев биться о равнодушный камень. Послушники не разговаривали, лишь молча приносили еду, которая оставалась мною нетронутой. Казалось, что все обо мне забыли, и я обречена вечно томиться в этой неволе.

Прошлые события слились в один сплошной вязкий кошмар, в центре которого маячило бледное лицо инквизитора с хлынувшей горлом кровью. Ее брызги на моем лице горели до сих пор, оставаясь единственным материальным свидетельством того, что все случилось наяву. Проведя рукой по лицу, я в который раз задалась вопросом, жив ли еще Кысей.

Тогда его сразу выхватили из моих объятий, а подоспевшие послушники скрутили стрелявшего ублюдка, не дав мне вцепиться ему в горло. Меня оттащили, невзирая на яростное сопротивление, и под стражей отправили в монастырь. Я в бессильной злобе сжала кулаки, подавившись сухим горячим кашлем. Пронизывающий холод монастырской кельи вводил меня в странное оцепенение, замораживая чувства и возвращая в прошлое. Я вскочила с колен и заметалась в узком пространстве четырех стен. Неизвестность сводила меня с ума больше, чем собственная беспомощность. Я впадала то в беспросветное отчаяние, то в безрассудную ярость, круша все подряд, как сейчас... Душившее меня бешенство требовало выхода...

Заскрежетала тяжелая дверь, загремели засовы, и в келью проник луч свечи. На пороге стоял хмурый отец-настоятель, а за ним я различила фигуру Антона.

— Вы свободны, — тяжело уронил церковник, отступая в темноту.

Все еще не веря в происходящее, я сделала шаг вперед, к свободе, пошатнулась и была поддержана под локоть братом. Он накинул мне на плечи теплый мех и поспешил ответить на невысказанный вопрос:

— Он жив, Хриз. Жив.

В экипаже я опять зашлась в жестоком приступе кашля. Антон обеспокоенно пошевелился и сказал с горечью:

— Прости, что тебе пришлось так долго там пробыть...

— Сколько? Сколько я там просидела?

— Три дня. Хорошо, что Отшельник смог подкупить кардинала Блейка и получить у него разрешение на твое освобождение. Все остальные церковники даже слышать о тебе не хотели... Приказ инквизитора...

Я стиснула зубы, давясь кашлем.

— Убью вышкребка!

— Хриз, он тебе жизнь спас...

— Его никто об этом не просил, баран стоеросовый...

— ...ценой своей...

— Что? — вскинулась я, чувствуя, как замирает сердце. — Ты же сказал, что он жив?

Антон опустил глаза, и я вцепилась ему в воротник.

— Он же жив? Что ты молчишь!

— Он очень плох. Арбалетный болт пробил легкое. Лекарь Гиршем, помнишь, она была среди гостей, вовремя оказала первую помощь и остановила кровотечение...

— Что с ним сейчас? — поторопила я брата.

— ...Но в сознание он так и не пришел, у него началась горячка, подозревают заражение крови...

— Демон!

В висках гулко застучала кровь.

— Почему ты не попытался?..

Антон возмущенно вскинул на меня глаза.

— Ты что думаешь, я не пробовал? Я же знаю, как ты его... А! — махнул он рукой, обрывая мои возражения. — Вот только не надо рассказывать, что тебе все равно. А к инквизитору никого не пускают, и меня не пустили.

— Где он?

— В церковном госпитале. Возле его палаты круглосуточная охрана.

— Но почему? Почему охрана? Кого они опасаются? Ведь Улицкого сразу же схватили...

— Так поверенный до сих пор на свободе.

От недосыпа голова все еще плохо соображала, и я нахмурилась.

— Он здесь при чем?

Брат тяжело вздохнул и отвел глаза.

— Ты не злись, ладно? Поверенный был в сговоре с Улицким. Это он помог ему сбежать, рассчитывая, что тот успеет...

— Успеет что?.. — в груди стало тесно от неприятной догадки. — Махинации с завещанием?

— Да, — кивнул Антон. — Поверенный решил нагреть руки, выторговав у Улицкого процент и затягивая оглашение завещания. Там нет никаких условий, Пиона просто получает все...

— А если бы она вышла замуж, то это Улицкий мог бы распоряжаться всем... — продолжила я и не сдержала истерического смешка. — А теперь она замужем за другим голодранцем... А могла бы быть твоей женой!

— Хриз, прекрати, — вздохнул Антон. — Лучше порадуйся за нее с Мартеном...

При иных обстоятельствах я бы уже кипятком писалась от злости, что меня провели, как девчонку. Но сейчас мне было настолько все равно, что я лишь отмахнулась от слов брата.

— Мне надо к инквизитору.

— Тебя не пустят, Хриз. Я же говорю... Почему ты никогда меня не слушаешь?..

— Пусть только попробуют не пустить, — зло пробормотала я себе под нос, прикидывая варианты.

— Отец Георг вчера вернулся из столицы и, как узнал, что случилось, сразу же поспешил к воспитаннику. Мне кажется, он сможет помочь, если попросить...

Палата инквизитора была на втором этаже, возле дверей постоянно дежурила пара стражников. Я склонила голову, пряча лицо, и посеменила по коридору, украдкой осматривая расположение комнат и прикидывая возможности. Второй этаж, но окна забраны ставнями, снаружи не получится проникнуть. Слава Единому, что Отшельник подсуетился и в ту же ночь достал для меня сестринское одеяние. Теперь я успешно изображала одну из монашек, которые ухаживали здесь за убогими. Возле палаты я замешкалась, оценивая риск. Время стремительно утекало, как песок сквозь пальцы, но если меня поймают, то этот идиот умрет без эликсира. В чудодейственную силу молитв отца Георга я не особо верила.

— ...Отец Георг, почему нас не пускают? — я вздрогнула, узнав голос Эмиля. — Вы же знаете, что у него никого нет. Мы его единственные друзья... Почему же?..

— Кысей все равно без сознания, — голос старика звучал надтреснуто и глухо. — Ты поможешь ему, если будешь молиться и...

Я скрипнула зубами и поспешила завернуть за угол, чтобы не попасться.

Пришлось дожидаться, когда один из стражников отлучится по нужде. За окном уже занимался тусклый зимний рассвет, и лучший шанс мне вряд ли представится. Я двинулась по коридору к оставшемуся на посту стражнику, замешкалась возле него и смущенно спросила:

— Простите, вы мне не поможете?.. Я здесь новенькая и еще плохо...

Хмурый от вынужденного бдения стражник неохотно поднял на меня глаза и буркнул:

— Чего надо?

Я несмело приблизилась к нему и поправила фальшивые очки, делая вид, что подслеповато склоняюсь надо бумажкой.

— До вот тут...

Стражник вытянул голову, заглядывая в бумаги, и потерял бдительность. Я пережала ему сонную артерию, прислонила его бесчувственное тело к стене, чтобы все выглядело, как будто он заснул на посту, и скользнула в палату.

В скудном предрассветном свете, пробивающемся через тяжелые ставни на окнах, я едва узнала Кысея. Его темные волосы рассыпались по подушке в причудливом венце, а мертвое лицо с заострившимися чертами осунулось и пугало лихорадочным румянцем на щеках. Я встряхнула головой и сжала в кулаке склянку с эликсиром. Еще ведь не поздно?.. Кысей метался на постели в горячке, и мне пришлось постараться, чтобы удержать ему голову и влить драгоценную жидкость в рот. Он захрипел, закашлялся, забил руками и задел прикроватный столик, с грохотом его обрушив. За дверью послышались встревоженные возгласы. Я в отчаянии огляделась по сторонам, укрыться было совершенно негде. Разве что... Под кроватью скопились вековые залежи пыли, и мне пришлось зажать себе рот, чтобы не зайтись в кашле. В комнату заглянул стражник, Кысей продолжал хрипеть, поэтому тот, не мешкая, кликнул лекаря. Сразу же стало шумно, откуда-то еще появился отец Георг, а за ним следом увязался Эмиль, которого тщетно пытались выпроводить.

— Немедленно все замолчите! — оборвал их лекарь, склоняясь над пациентом.

— Он... умирает? — тихо спросил отец Георг.

— Нет, — в голосе лекаря сквозило радостное удивление. — Кажется, ему лучше...

Его оборвал хриплый кашель, а потом шепот:

— Где Лидия?

Я вздрогнула и больно стукнулась головой о ножку кровати.

— Кысей, мальчик мой, ты пришел в себя...

— Дружище, как же ты нас испугал...

— А ну тихо! — приказал лекарь и понизил голос. — Господин Тиффано, как вы себя чувствуете?

— Она жива?

— Да что ей сделается, — раздраженно ответил за лекаря церковник. — О себе лучше подумай, ты же чуть не погиб...

— Так, хватит. Выйдите все из палаты. Ему нужен покой и отдых...

Я была, как никогда, согласна с лекарем, отчаянно желая, чтобы они все убрались отсюда. Меня безжалостно душил кашель, сдерживаться больше не было никаких сил.

— Отец Георг, не уходите, — прошептал Кысей. — Где Лидия? Я знаю, она здесь... Где она?

— Господи помилуй, откуда ей тут взяться?.. У тебя горячка...

— Да нет, жар у него как раз спал, — ответил лекарь. — Просто удивительно, я признаться уже и не надеялся... Пусть отдохнет, потом поговорите.

Остальные ушли, а лекарь еще какое-то время суетился над Кысеем, расспрашивая о самочувствии. Инквизитор отвечал невпопад, а потом вдруг попросил оставить его в покое. Я облегченно выдохнула и приготовилась ждать, пока он уснет, чтобы незаметно убраться. Но едва за лекарем захлопнулась дверь, как инквизитор прошептал:

— Лидия, я знаю, что вы здесь. Выходите.

Я окаменела, мысли заметались. Откуда он знает? Он не мог меня видеть, он был в горячке. Да это просто бред... И, словно отвечая на мои вопросы, Кысей продолжил:

— Какой же мерзкий грибной привкус во рту... Я знаю, это ваших рук дело... — он зашелся в кашле и прохрипел, — выходите, или я подниму тревогу!..

Пришлось выползать. Я смахнула с головы паутину и уставилась на него со злостью. А Кысей смотрел на меня с горьким удивлением.

— Как вы... осмелились... надеть божьи одеяния? Как посмели... заявиться сюда, опоить меня... этой богопротивной гадостью...

От возмущения я лишилась дара речи, беспомощно застыв на месте.

— Для вас нет ничего святого?.. Подойдите ко мне, — он попытался сесть на кровати, но не преуспел. — Вы оглохли?

Я сделала неуверенный шаг вперед, разрываясь между желанием придушить его или же просто сжать в объятиях. Он выпростал руку из-под одеяла и схватил меня за запястье, а я ужаснулась тому, насколько слаба его хватка.

— Откуда у вас эликсир? — Кысей говорил с трудом, едва шевеля запекшимися губами. Я подавила желание склониться ближе и облизнуть их. — Вы будете говорить?.. Или мне позвать стражу?.. Где вы достали эликсир?.. Кто вам его дал?.. Серый Ангел?

Мне уже удалось взять себя в руки, поэтому я стряхнула его ладонь со своего запястья и ответила зло:

— Да, господин инквизитор, он. У него, знаете ли, странные представления о благородстве. Он вообразил, что непременно должен спасти вашу никчемную жизнь, потому что вы спасли жизнь его любимой женщины. Хотя заметьте, вас об этом никто не просил!

Я отвернулась, задыхаясь от кашля, но была остановлена.

— А ну стоять! Вернитесь, или окажетесь за решеткой!

Я скрипнула зубами и метнулась обратно к его кровати, гневно нависнув над ним:

— Я и так по вашей милости несколько дней гнила в монастыре. Не надо мне угрожать. Я, в отличие от Серого Ангела, не столь великодушна. Мне сейчас ничего не стоит свернуть вам шею, даже пикнуть не успеете...

Я осеклась, когда его пальцы нащупали браслет на моем запястье.

— У него и вправду... странные представления о чести, госпожа Хризл.. Хризше... Тьфу, какая дурацкая у вас фамилия... — прошептал Кысей. — Почему же он послал вас... вместо себя? Не осмелился лично... вернуть мне долг? Трусливо подставлять... любимую женщину... Это все, на что способен ваш Ангел?

— Он... несколько занят, — после некоторой заминки нашлась я. — И прекратите теребить его подарок, еще порвете.

Его лицо исказилось гримасой боли, а хватка неожиданно усилилась. Он дернул меня к себе, и я, не удержав равновесие, вынуждена была осесть на кровать.

— Поцелуйте меня.

— Что? — сначала мне показалось, что я ослышалась, а следом и вовсе мелькнула ужасная мысль, что грежу наяву.

— Поцелуйте меня, — повторил Кысей и сощурился от солнечных лучей, разглядывая мое лицо. — Раз уж я спас вам жизнь, то вы тоже можете... отблагодарить меня. Лично, в отличие от вашего трусливого... возлюбленного...

Пока он говорил, у меня промелькнула парочка грязных фантазий... Он ведь не уточнил, куда именно его поцеловать? Но я понимала, что ничем хорошим это не закончится, потому что тогда я уже не смогу остановиться, даже из-за опасности быть застигнутой у его кровати. Поэтому я улыбнулась и хрипло оборвала его:

— Хорошо, — быстро склонилась над ним, проведя ладонью по щеке, и поцеловала в лоб.

— Нет, не так, — возмущенно прошептал Кысей, но я уже добралась до шеи и пережала ему сонную артерию, лишая сознания.

Он умолк на полуслове, а я прижалась щекой к его лицу, не обращая внимания на колючую трехдневную щетину. Какое жуткое наваждение... Почему я никак не могу от него избавиться? Я прильнула к его губам в прощальном поцелуе, убеждая себя, что всего лишь выполняю его просьбу. Но горячая бесчувственность губ была слишком пугающей, и я быстро отпрянула. Пора было уходить.

Не мудрствуя лукаво, я просто вышла через дверь, бросив стражникам, что сделала раненому перевязку, и что теперь он спит. Все-таки удивительно, насколько люди ограничены в восприятии действительности. Настороженно принимать всех, кто пытается войти к нему в палату, но даже не усомниться в праве того, кто из нее выходит...

Затылок безжалостно ныл. Я упрямо стиснула зубы и продолжила собирать вещи. Антон стоял у меня над душой и пытался отговорить.

— Хриз, вот ответь, зачем тебе уезжать? Только все стало налаживаться, как тебе непременно надо сорваться с места и...

— Что именно налаживается? Ты забыл, где я была еще вчера? Как только этому засранцу станет лучше, он не преминет упечь меня обратно в монастырь! Где мой корсет?

— Да с чего ты взяла? Инквизитор не станет... Господи, Хриз, он же за тебя беспокоится, ты ему тоже небезразлична...

— О да! — я раздраженно отодвинула брата в сторону и стала яростно копаться в ящиках комода. — Конечно, он беспокоится. Из самых лучших побуждений он запрет меня в монастыре, во имя спасения моей души! Где книга?

— Хриз, просто поговори с ним, выясни отношения...

— Антон, не раздражай меня своей глупостью! — я подавилась кашлем. — Что я должна ему сказать? Признаться, что я и есть тот самый Серый Ангел? Которого уже успели обвинить во всех смертных грехах? В убийстве кардинала Ветре, вояга Наварро, разрушении святыни и грабежах! Ах да, я же еще навлекла божью кару на город. Что, по-твоему, сделает инквизитор?