Змеиное варенье

Кардинал Яжинский встал с кресла и подошел к окну, отвернувшись от меня. Полуденное зимнее солнце расцветило ледяные узоры на окнах, которые церковник даже не замечал. Я терпеливо ждал его ответа, хотя сидеть в низком кресле было неудобно.

— Возможно, — кардинал оторвался от изучения окна и обернулся ко мне, — возможно, что и вельможа. Казначей и адмирал были ключевыми фигурами при дворе, верными власти Святого Престола. Они могли поддержать младшего сына князя в престолонаследовании. Но если они потеряют влияние, то на престол может взойти старший сын, Петру Ярижич, который не жалует Церковь и все больше смотрит в сторону вольностей в вопросах веры, которые себе позволяют гаяшимцы. Но смерть Гук Чина ослабила его позиции.

Я помолчал некоторое время, обдумывая услышанное, потом спросил прямо:

— Если колдуном окажется кто-то из политических союзников Святого Престола, что тогда?

— Надеюсь, этого не произойдет. Но если вдруг это случится, то, разумеется, он не останется безнаказанным. Но перед судом Инквизиции он не предстанет, уясни сразу. В этом случае лишняя огласка нам ни к чему.

— Я буду настаивать на суде в любом случае, — твердо заявил я. — Жертвы должны получить отмщение, как и их родственники. Кроме того...

— Прекрати эти глупости, Кысей. Уверяю тебя, что родственники и сами не захотят огласки.

— Это ничего не меняет. Страх, посеянный колдуном в человеческих сердцах, должен быть искоренен. Люди должны знать, что Святая Инквизиция защищает их от безумцев, отдавших душу и разум во власть демонов, что отмщение обязательно наступит...

— Довольно уже, — поморщился кардинал, — довольно этой патетики. В зале суда с ней будешь блистать. Если он состоится. Иди.

Я встал с кресла и покачал головой.

— При всем уважении к вашему сану, монсеньор, я останусь при своем мнении. И мне необходимо опросить семьи погибших, в том числе и казначея, а также...

— Исключено, — отрезал церковник. — Я лично провел опрос, все записи у тебя есть. Или у тебя появились еще вопросы?

— Появились. И я настаиваю на том...

— Кысей! — благодушное настроение покинуло кардинала, он рассердился. — Всему есть предел. Ты и так много себе позволил. Мало того, что притащил эту настырную пройдоху на вскрытие, так она еще и посмела открыть рот! Или ты ее не предупредил?

— Я еще раз прощу прощения за поведение госпожи Хризштайн.

Я склонил голову и упрямо добавил:

— Однако именно благодаря ее замечанию были обнаружены неопровержимые доказательства колдовских изменений в теле убитого...

— И что? В ножки ей поклониться? Или ты и дальше собираешься держаться за ее юбку? Дознание прекрасно обойдется без нее.

— Осмелюсь заметить, монсеньор, — я спокойно проигнорировал его обидное замечание, — что госпожа Хризштайн настолько преуспела в собирании слухов, что уже знает об адмирале Мирчеве.

— Что?!? Глупый щенок! Ты все ей выболтал?!?

— Она узнала об этом не от меня, а из других источников. А это свидетельствует о том, что слухи уже поползли по городу, и скоро скрыть правду о смертях будет невозможно. Кроме прочего, поверьте, монсеньор, лучше мне самому опросить казначея и адмирала, чем ждать, пока к ним подберется госпожа Хризштайн.

От былого благодушия кардинала уже не осталось и следа. Церковник рухнул в кресло и уставился на меня из-под приложенной ко лбу ладони.

— Должно быть, это я сошел с ума... — пробормотал он. — Какого демона ты не можешь приструнить своего фамилиара? Почему ты позволяешь этой потаскухе...

— Не надо, монсеньор, — поморщился я, неожиданно задетый его грубостью по отношению к Лидии. — Почему вы не хотите принять ее как союзницу, продолжая вместо этого относиться, как к помехе и...

— Да потому что на кону слишком много! — кардинал стукнул по столу кулаком. — А ты тянешь в дознание эту девку, даже не задумываясь над последствиями! Уйми ее, иначе это сделаю я. Поди вон!

Лицо старика побагровело от гнева, он часто дышал, поэтому я решил больше с ним не спорить. В то же время было ясно, что Лидию мне не остановить, раз она уже что-то задумала. Оставалось лишь надеяться, что у меня получится уговорить кардинала в следующий раз.

Колеса экипажа скрипели по заснеженной дороге, мешая сосредоточиться. Я поежился от тревожных мыслей. Глупо было рассчитывать, что я смогу держать безумицу в узде. Лидия слишком деятельна, чтобы сидеть сложа руки. К сожалению, я плохо представлял себе заведенные при дворе порядки, чтобы знать, могут ли принять во дворце князя обычную крету. Она сама упомянула, что это маловероятно. Но если ей стукнет в голову непременно туда попасть, то она своего добьется, если понадобится, ужом извернется и проскользнет... Тьфу, опять змеи! Но тогда ярость кардинала обрушится на нее вместе со всей мощью Святой Инквизиции, и Лидии несдобровать. Вот поди, убеди ее в этом... Упрямая безумица... Что же мне делать?.. В дела Святой Инквизиции мог вмешаться только один орден — орден Пяти. Я вспомнил про рекомендательное письмо отцу Павлу, главе ордена, но тут же отмел эту идею. Кардинал обмолвился, что тот был против моего назначения в столицу. Лучше оставить обращение к главе ордена на крайний случай. Оставался еще один вариант, но он мне тоже не нравился.

Я выбрался из экипажа, чувствуя, как схлынули заботы и страхи предшествующих дней. Дом четы Остенбергов оказался на удивление уютным и гостеприимным, в него хотелось возвращаться, чтобы отогреться не только телом, но и душой. Я расплатился с извозчиком и уже направился к массивным дверям аптеки, как мне навстречу выскочила госпожа Бергман, волоча за собой сына. От гнева перехватило горло, я шагнул им наперерез и заступил дорогу.

— Оставьте ребенка!

— Пустите! Это мой сын! Я мать!

— Вы делаете ему больно, вы не видите? — я попытался освободить руку мальчика из ее пальцев, тот хныкал, а госпожа Бергман начала орать и грязно ругаться. Сцена разворачивалась отвратительная, прохожие останавливались и смотрели на меня с неодобрением. И вдруг женщина рухнула на колени передо мной и залилась слезами:

— Не лишайте меня сына, Единым заклинаю! Прошу вас! Это моя единственная кровиночка, я все для него сделаю... Прошу вас... Больше пальцем его не трону, ну будьте же милосердны!..

Я на мгновение заколебался, еще и мальчишка бросился к матери, обнял ее за шею и тоже зарыдал. Небольшая толпа зевак, собравшаяся вокруг нас, заволновалась, были даже слышны отдельные гневные выкрики в мой адрес. Растерянная госпожа Остенберг, выскочившая следом за мальчиком, попыталась что-то объяснить, но ее слова увязли в людском гомоне.

— А ну пошла вон! — я вздрогнул от раздраженного окрика Лидии, которая неведомо откуда взялась и теперь проталкивалась сквозь неохотно расступающуюся толпу. — Пошла вон, пьянь подзаборная! Нет, вы посмотрите только, совсем спилась и ума лишилась! Йоран, иди к своей мамочке...

Лидия поманила к себе мальчика, и я оторопел, когда он, словно зачарованный, сделал к ней шаг, второй, третий... Зеваки тоже притихли, лишь удивленно перешептывались. Глаза мальчика были пустыми и пугающими. Госпожа Бергман взвизгнула и бросилась за сыном, но я уже скинул оцепенение и перехватил ее.

— Уходите отсюда!

Лидия выпрямилась в полный рост, крепко держа мальчишку за здоровую руку, и ядовито улыбнулась противнице:

— Еще раз приблизишься к моему... ребенку, костей в подворотне не соберешь.

Госпожа Бергман вырвалась от меня и вдруг заорала:

— Колдунья! Она колдунья! Она сына моего заколдовала! Он родную мать не узнает! Йо-о-о-оран!

Я похолодел от ужаса, но Лидия презрительно покрутила пальцем у виска и потащила мальчика обратно в аптеку со словами:

— Пошли, хороший мой, не слушай тетю, тетя сумасшедшая... И дядя не лучше...

Я заломил руку госпоже Бергман и процедил:

— Только посмейте еще раз сюда явиться. Отправитесь в тюрьму за нарушение общественного порядка.

Зеваки разочарованно расходились, и я поспешил вслед за Лидией, гадая, каких еще сюрпризов ждать от нее.

Я помедлил возле гостиной, пытаясь собраться с мыслями.

— Ну что вы, не стоит благодарностей, — рассыпалась Лидия в светских любезностях перед госпожой Остенберг. — Премного благодарна за приглашение отужинать, но мы спешим. Ах, он вам не сказал? Господин инквизитор любезно согласился сопроводить меня в одно заведение, как же оно называется... Запамятовала... "Золотая лисица", точно! Нет, что вы, безусловно, такой воспитанный молодой человек... Да, вы правы, сейчас это такая редкость... Ах, вы даже не представляете, а как мне жаль, что он принял обет безбрачия... Нет, ну что вы... Как можно... Конечно, следует уважать его выбор, но... И не говорите, так много работает, всего себя церкви отдает... Что? Ах, ну конечно же, я прослежу, чтобы он обязательно поужинал... Йоран, милый, не вертись... Не надо плакать. Конечно, защитит... Серый Ангел защищает всех маленьких детей...

Я рывком распахнул дверь гостиной и застыл на пороге.

— Какой еще Серый Ангел?!? — рявкнул я. — Вы что несете?

Мальчишка вздрогнул и вжал голову в плечи. Госпожа Остенберг всплеснула руками и засуетилась:

— Кысей, ну что же вы ребенка пугаете? Садитесь, хотя бы чайку попейте, перекусите перед дорогой... Это я дура старая недоглядела его. Да кто ж знал, что она сюда придет? На вид вроде приличная женщина... А госпожа Хризштайн... как вовремя подоспела... Подумать только, мальчик так успел к ней привязаться, прямо удивительно, что он...

Госпожа Остенберг продолжала говорить еще что-то, а Лидия лишь задумчиво гладила ребенка по волосам, разглядывая меня. А потом склонилась к нему ближе и что-то шепнула.

— Госпожа Хризштайн уже уходит, — отрезал я. — Немедленно.

— Конечно, — она легко поднялась с места и подтолкнула мальчика. Тот послушно пожелал всем спокойной ночи и отправился спать, аккуратно прикрыв за собой дверь. На меня он не смотрел.

— Пойдемте, господин инквизитор, — я даже не успел заметить, как безумица оказалась рядом со мной и взяла под руку. — Мы уже опаздываем.

— Боюсь, вынужден вас разочаровать. Заведение "Золотая лисица" закрыто на все время проведения дознания, — я попытался стряхнуть ее руку со своей.

— Тем лучше, — улыбнулась Лидия, еще теснее прижимаясь ко мне. — Нам никто не помешает. Хотя жаль, что мой наряд будет некому оценить. Ну кроме вас, конечно...

Она потупилась в притворном смущении, скрывая похотливый блеск глаз. Госпожа Остенберг смотрела на нас с умилением, а потом пожелала приятного вечера, напомнив непременно поужинать. У меня сложилось странное ощущение, что моих слов вообще никто не слышал. Или не хотел слышать.

Наверное, я слишком устал сопротивляться Лидии, поэтому позволил ей вытащить себя из протопленного дома обратно в уличную сырость и запихнуть в экипаж. Но внутри я уже не сдержался.

— Что вы наговорили мальчику? Вы его зачаровали? Как вообще посмели? И какой мерзкой ложью отравили его душу, что он даже...

— О, я всего лишь по секрету рассказала ему, что его папа вовсе не умер, а превратился в Серого Ангела, который защищает маленьких деток. А еще его маму заколдовала злая колдунья, которая приняла ее обличье, а на самом деле его мама — это я...

Лидия довольно ухмыльнулась, глядя на мое вытянувшееся лицо.

— А еще я сказала, что если дядя инквизитор будет его обижать, то Серый Ангел придет и накажет дядю... по попе...

Чтобы не сорваться, я прикрыл глаза, но с ужасом обнаружил, что напрочь забыл молитву святому Тимофею. Вместо нее на ум приходили одни проклятия.

— Вы знаете, как раздражает эта ваша дурацкая привычка? — Лидия толкнула меня острым локтем в бок.

Я не открывал глаза, не желая видеть это наглое довольное лицо.

— Какое чудовищное вранье... Зачем? Зачем вы причиняете мальчику вред, обманывая так гнусно?

Глаза открывать все-таки пришлось, потому что Лидия придвинулась ближе и приобняла меня за плечи.

— Ой, да ладно вам ворчать. Ничего с ним не станется. Поверьте, ребенку гораздо легче поверить в то, что его маму заколдовали, чем в то, что она сама превратилась в монстра. Давайте лучше о деле. Вам интересно знать, что говорят об адмирале Мирчеве?

Я попытался скинуть ее руку, но Лидия только недовольно фыркнула и зашептала мне на ухо:

— Не дергайтесь, господин инквизитор. Дайте хоть здесь с вами пообжиматься, чтобы не позорить вас на людях... А то ведь не сдержусь. Вы же не хотите, чтобы я распускала руки при всех? Так вот, этот ваш адмирал оказался еще тем жуком, однако... По слухам, у него имелись тесные связи с господином Остронегом...

Я дернул плечом, избавляясь от странного контраста ее холодного носа и обжигающе горячего дыхания у себя на щеке, и раздраженно сказал:

— Напоминаю, что вам было поручено раздобыть список ухажеров Марины Остронег, а не самовольничать...

— Да не вопрос. В списке семь имен. Сын мелкого помчика, сын судьи, младший сын княжьего ловчего, пфф... убит старшим, между прочим, ах да, купец из северных земель и два мелких крета.

— Это шесть. Кто седьмой?

Лидия стянула перчатку и взяла меня за руку, словно пытаясь согреть пальцы в моей ладони. Я недовольно поморщился, но сдержался и не оттолкнул ее.

— Знаете, я вот смотрю на вас, господин инквизитор, и гадаю, почему Единый так несправедлив... За что он наградил вас такой смазливой мордашкой? Специально смущать сердца юных прихожанок?

— Не отвлекайтесь. Кто седьмой? — повторил я сквозь зубы.

Лидия больно вцепилась ногтями мне в кисть и насмешливо сказала:

— Виль Лешуа.

— Демон! — я встряхнул в воздухе ладонью, багровеющей царапинами. — Что вы творите?.. Как же я устал от вас... Виль Лешуа погиб от...

— Знаю, но он тоже дрался на дуэли из-за Марины и получил ранение. И раз она внесла его в список, значит, мы тоже можем, верно? Он ведь мертв... Теперь вы понимаете, что надо выяснить о нем все? Надо узнать, с чего все началось. У меня уже имеются некоторые соображения, но мне необходимо попасть во дворец...

— Это исключено, — категорически заявил я и тут же осекся, сообразив, что таким образом лишь еще больше подзадорю ее. — Я хотел сказать, вы правы. Надо заняться первой жертвой. Но отец Лешуа переехал в поместье за городом, поэтому вам незачем во дворец... Да, и что вы там говорили об адмирале Мирчеве?

— Что-то вы темните... — задумчиво протянула Лидия, отстранившись от меня и внимательно разглядывая. — Но вы правы, Лешуа от меня никуда не денется. Сейчас меня больше интересует адмирал. О казначее я скоро узнаю много интересного, и вот тогда...

Смертельная усталость накатила на меня. Наверное, так чувствует себя человек, бегущий от лавины и понимающий, что она все равно его накроет...

— Что с адмиралом? — обреченно спросил я.

— Ваш адмирал оказался бездарным тупицей, — неожиданно заявила Лидия. — Вы знаете, что из-за его глупости в Окорчемском проливе была потеряна половина кераимского флота? Трусливый лизоблюд, давно променявший воинскую честь на высокий чин, так о нем говорят за глаза. Кстати, он пользуется покровительством Святого Престола, и за это ему многое сходит с рук...