Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Можно мне воды... — простонала я, хватаясь за грудь. — Тень!..
— Откуда вы узнали о моем сыне? — резко перебил меня Лешуа.
— Я искала вас. И мне сказали, что вы уехали из города в поместье после смерти вашего... Простите... Это он сочинил эту мелодию? Она прекрасна...
— Виль не успел ее закончить... Довольно. Я не беру учеников.
— Пожалуйста, я заплачу вам, сколько скажете.
— Деньги меня не интересуют.
— А что интересует?
— Ваши прелести тоже нет, — презрительно кивнул хозяин поместья на мое откровенное декольте и встал. — Уходите.
— А если я допишу последний концерт за Виля?
— Кто вы такая? — Лешуа гневно нахмурил брови и угрожающе двинулся ко мне. — Только не надо этих врак про покойного батюшку и состязание! Что вы здесь вынюхиваете?
Я успокоилась и задышала свободно, притворяться больше не имело смысла.
— Простите, господин Лешуа. Я забыла представиться. Крета Лидия Хризштайн. Я действительно собираюсь выиграть на поварском состязании, с вами или без вас. Я не умею готовить, но меня это не остановит. Я найду себе другого учителя. А вы... Вы найдете другого человека, способного общаться с мертвыми?
Вернувшаяся Тень охнула и уронила бокал с водой. Я встала и церемонно поклонилась.
— Простите мою неуклюжую служанку. Прощайте.
Я развернулась и направилась к двери, напевая про себя неоконченную мелодию.
— Подождите! Вернитесь.
— Вы бессовестная мошенница, играющая на чужом горе!
— Я играю на клавесине и лютне. А еще я пою.
— Никто не может видеть мертвых.
— Спросите об этом господина Дрозда из "Золотой лисицы". Он тоже так думал.
— Что? Кто это?
— Господин Лешуа, если вы мне не верите, то я не настаиваю. Я же сказала, что найду другого учителя.
— Да подождите! Вы его видите? Видите моего Виля?
Я решила не врать, поскольку у хозяина поместья было потрясающее чутье на ложь.
— Сейчас нет. Потому что не хочу видеть. Мертвые... утомляют, знаете ли. Вечно лезут, просят о чем-то, пытаются что-то сказать...
— Вы... колдунья?
Я пожала плечами.
— Мне трудно об этом судить. Но господин инквизитор утверждает, что нет. Как думаете, ему можно верить?
— Я вас не понимаю. Вы говорите правду, но... Это же невозможно! Зачем вам это состязание?
— Хм... Я хочу попасть ко двору, а еще... — я улыбнулась, — хочу доказать одному человеку, что смогу... просто смогу победить...
— Кому?
— Тому самому инквизитору. Кысею Тиффано.
— Я не слышал о нем.
— У меня к нему особый интерес.
Господин Лешуа встал и начал нервно мерить шагами крохотный кабинет, куда мы перебрались. Книг здесь было очень мало, по большей части атласы и справочники. Очевидно, в кабинете хозяин проводил еще меньше времени, чем в гостиной. Интересно, какая у него кухня? После сильного душевного потрясения многие талантливые люди находят отдушину в любимом деле. А господин Лешуа определенно был с той особой искрой безумия, которую дает отсвет настоящего Дара.
— До состязания осталось меньше двух недель. Вы не успеете.
— Успею. Я успею.
— Тогда вы переезжаете сюда. К занятиям приступим завтра. Но я хочу удостовериться, что вы действительно... У нас с Вилем был разговор перед его смертью... о котором знал только он и я. Спросите у него, о чем, и докажите мне, что вы...
— Господин Лешуа, — недовольно произнесла я, — для этого мне даже не надо у него ничего спрашивать. Нет, он вас не простил.
— Но откуда вы... Почему? Почему?!? Я же все для него делал... А эта шлюха...
Как же все-таки предсказуемы и глупы даже самые талантливые люди...
— Но он все равно любил эту шлюху. Впрочем, теперь они уже вместе...
— О чем вы?
— Марина Остронег умерла.
Я велела извозчику езжать в Гостевой квартал. Тень напротив меня сидела задумчивая, но слава Единому, молчала, только горько вздыхала. Отцовское горе господина Лешуа ее тронуло, поэтому она неодобрительно поглядывала в мою сторону. Я прикрыла глаза и откинула голову на сиденье экипажа.
Изначально я собиралась всего лишь выведать подробности о Чжоне Орфуа, учиться готовке и горбатиться на кухне в мои планы совсем не входило. Но теперь я уже сомневалась... Пожалуй, это будет неплохо. Загородное поместье, свежий воздух, восстановление душевного равновесия, например, за разделкой свежих змеиных тушек, как и хотел господин инквизитор, ну и конечно, отличное прикрытие для моих последующих дел. Я потерла руки, окоченевшие в тонких замшевых перчатках, и улыбнулась Тени.
— Не хмурься. Мы переезжаем к господину Лешуа. Приготовь все.
— Госпожа, нехорошо так поступать. У него горе, а вы...
— А мы скрасим его горе своим присутствием. Его служанка совсем дряхлая, поэтому изволь сама заняться хозяйством. Найми из деревушки поблизости девку порасторопней, чтобы в доме убиралась, и пару крепких мужиков, дорожки расчистить, мост подлатать. И печника не забудь, в доме слишком холодно.
— Госпожа, это же не ваш дом, как можно так бесцеремонно...
— Пока не мой. Господин Лешуа — вдовец, не очень богат, но у него титул помчика. Чем мне не партия, а?
— Что? Госпожа, вы серьезно? Он же вам в отцы годится, — Тень была шокирована.
— Тем лучше. Быстрее овдовею, — ухмыльнулась я.
Гостевой квартал был расположен неподалеку от княжьего дворца, в самом сердце столицы. Поблизости раскинулся прекрасный Лионарский парк, в котором имела обыкновение прогуливаться почтенная публика, даже аристократы не брезговали почтить его своим присутствием. Тут же располагались театры в количестве пяти штук, в том числе Театр божественного духа и Кераимская опера, попасть в которые был заветной мечтой многих тонких ценителей искусства. Здесь кипела и деловая жизнь столицы — Княжий банк, Торговая улица, Великий архив, казначейство и адмиралтейство. Непосредственно к Гостевому кварталу примыкал Посольский район, где располагалось гаяшимское посольство.
Я высадила Тень возле Торговой улицы с целым списком покупок и велела ехать дальше к Лионарскому парку. Яшлик в это время обычно развлекал прохожих нехитрыми фокусами, собирая слухи. Я медленно шла по парку, чувствуя, как меня накрывает привычная злость при виде убогого показного довольства всех этих людишек: пугливые провинциалы из крохотных городков, вечно голодные студенты Академии, солидные отцы семейства со всеми домочадцами на прогулке, пронырливые авантюристы и наглые смутьяны. И, конечно же, знатные особы... или мнящие себя таковыми. Разглядывая дам, разряженных в дорогие меха и причудливые шляпки, мне неожиданно подумалось, что проще было потратиться на сногсшибательный наряд и попробовать поймать Орфуа здесь. Его таверна, как и многие другие, располагалась рядом с парком, поджидая горожан, утомленных прогулкой на свежем воздухе. И пусть Орфуа сейчас сам не занимается таверной, но иногда же он должен здесь появляться.
На центральной лужайке уже успели выстроить ледяной замок с причудливыми статуями и устроить каток. К разноцветной палатке Яшлика выстроилась небольшая очередь. Глупцы охотно платили звонкой монеткой за лживые прорицания счастливой судьбы, богатства или вечной любви, не замечая, как выбалтывают проходимцу сокровенные тайны. Я терпеливо встала в хвост очереди, прислушиваясь к тому, что говорят люди.
— ... Живьем с себя кожу содрал!..
— Да враки небось... Слушай, а кровищи много было, а?
— ... Картой? Не может быть. Они же мягкие!
— Так... колдовство, ей-богу, как пить дать! Инквизиция на ушах стоит! Сам видел!
— ... Гаяшимцы безбожники! Поделом им, узкоглазым отступникам!
— Многоженцы клятые, тьфу! Ни стыда, ни совести... Сжечь их к демонам!
— У него, говорят, дюжина жен осталась, а детей и вовсе не счесть...
— А я слыхала, что молоденький и неженатый он был...
— А что им, жен вместе с ним заживо похоронят... Дикие люди... Куда Святой Престол смотрит?..
Причудливое переплетение правды и лжи, домыслов и фактов, суеверий и невежества завораживало так, что ожидание в очереди пролетело незаметно. Я зашла в палатку и бросила в протянутую руку Яшлика мелкую монетку.
— Нашепчи-ка мне все о княжьем казначее...
Сегодня маленький человечек нарядился в разноцветный камзол. Его стеклянные глаза были ядовито-изумрудного цвета, под стать бесформенной шляпе из зеленого бархата с пером. Шептун потер в руках монетку и недовольно пожаловался:
— Серебряную вилочку зажулила... зажулила... зажулила...
— Не скули, — оборвала я его раздраженно. — Будет тебе вилочка. А пока слушай...
Я напела мелодию, и шептун моментально успокоился. Он заворожено внимал мотиву, потом восхищенно прицокнул языком и захлопал в ладоши.
— Повеселила, ай повеселила... Чье?
— Юного аристократа, безнадежно влюбленного в порченую шлюху... Знаешь, как он умер?
— Как? — шептун жадно облизнул губы.
— Вскрыл себе грудь ножом и вытащил сердце, чтобы подарить ей самое ценное...
— А она? — шептун кусал ноготь на большом пальце.
— Яшлик глуп... — мне надоело забавляться. — Ты знаешь и его, и ее. Подумай...
— Кухаркин сын сочинил? Да быть такого не может! — заволновался Яшлик.
— Может. Порадуй Серого Ангела историей о нем и княжьем казначее...
Шептун церемонно стянул с себя шляпу и надулся.
— Не греши! Не губи душу!.. Получаешь одно и тянешься за следующим, отбираешь у ближнего без стыда и совести, воруешь, лжешь, предаешь, убиваешь, собственными костьми ложишься, лишь бы...
— Яшлик отныне проповедует?
— Серый Ангел глуп и жаден! — вернул мне обиду шептун. — А Яшлик мудр и благочестив!
— И грех жадности, конечно, Яшлику незнаком...
— Нет! Это казначей жадный, а я историями делюсь... Со всеми, кто желает слышать, а казначей не желает. Он простой люд обирает налогами так, что многие по миру идут... Сказывают, голод в Асаде перед мятежом случился от того, что вояг Мирстены в сети казначея попался, а займы ему пришлось зерном отдавать... Людей тогда пропало больше, чем от черной лихорадки...
— А сын его что?
— А сын на отца совсем не похож был. Золото транжирил направо и налево, в роскоши купался, тело услаждал... о душе забыл...
— В карты играл?
— Играл, как не играть. Проигрывал столько, что отец за голову хватался и еще пуще людей гнобил. Ничего для сыночка не жалел... А шакалик его от жадности ногу себе отгрыз... — шептун довольно захихикал, балуясь монеткой.
— В "Золотой лисице" играл?
— В ней, в родимой.
Что ж, первое совпадение есть.
— А про Лешуа что расскажешь?
Яшлик сразу поскучнел, монетку в карман спрятал.
— Об отце говорили, что больно нелюдим и суров, а больше ничего смачного и не толковали. А сын его на дуэли дрался, стихи писал, сказывают, что от любви заболел и помер.
— Нет, — покачала я головой, — сам он себя убил. Вишь, в Марину был влюблен, песню ей посвятил...
Яшлик по-своему был очень романтичной натурой, поэтому я помолчала немного и добавила:
— Только соперник у него подлый да коварный был... Извел его... Заколдовал...
— Кто? Скажи, скажи, скажи... — заныл Яшлик, хватая меня за руки и припрыгивая на месте. Монетки в его карманах глухо звякали, словно вколачивая гвозди в крышку гроба, в котором скоро упокоится репутация княжьего повара.
— Тот, кто место его отца занял во дворце князя... — щелкнула я шептуна по носу, — Чжон Орфуа... Только тсс... никому...
Яшлик зачарованно кивнул, но его губы уже шевелились, складывая очередную историю, которая поползет по городу, передаваемая из уст в уста доверчивыми глупцами.
Я вытянула ноги поближе к теплу очага и плотнее укуталась в одеяло. Корабельный квартал был выбран мною не просто так. Здесь сдавалось пусть тесное, зато самое теплое жилье, надежно защищенное от пронизывающих зимних ветров Зевасталя. От мысли, что придется переехать в каменный холодный дом Лешуа, меня передернуло, и я отогнала заботы прочь, сосредоточившись на деле.
Итак, пять жертв: Лешуа, Витор, Мирчев, Остронег и Гук Чин. Что у них общего? Родители всех погибших были богатыми и влиятельными особами. Почти за каждым водились грешки, а из желающих поквитаться можно было собрать маленькое войско. Витор и Гук Чин были завсегдатаями в "Золотой лисице". Хорошо бы проверить остальных, но для этого придется вновь наведаться в игорный дом. При мысли о том, какую выволочку устроит Кысей, если узнает, настроение еще больше ухудшилось. Почему мара Гук Чина стала видна остальным? Неужели я и в самом деле превращаюсь в колдунью?.. Но инквизитор уверял меня, что воды купели ничего не отразили...
Ладно, вернемся к мотиву. Почему колдун выбрал именно этих пятерых? Лешуа был убит полгода назад, через три месяца убивают Витора, еще через месяц Мирчева, а Марину вообще через пару недель. Словно колдун торопится закончить что-то... До Изморозья? Да нет, глупо... Еще большее недоумение у меня вызывал тот факт, что все жертвы умерли по-разному. Любой колдун ограничен в своей силе, связан по рукам и ногам собственным демоном, который толкает его раз за разом на повторение кошмара. Даже старый колдун, что мучил меня и препарировал тела и души несчастных жертв, владел только одной силой — силой исцеления, что делало пытку бесконечной. Но даже он не смог бы превратить одного человека в гротескное подобие зверя с клыками и змеиной чешуей, а другого заставить обрасти живыми волосами из столового серебра. Может быть преступник каким-то образом инициирует демонов своих жертв? Превращает несчастных в колдунов? Это бы объяснило странные отличия в их поведении... Гук Чин был жесток, и его внутренний демон обернулся против него самого, как я когда-то обернула демона колдуна, чтобы выжить... Я похолодела. А что, если это я была в игорном доме, встретилась с Гук Чином и... убила его? Да нет, невозможно, хозяин бы меня узнал. И к смертям остальных я точно непричастна, меня даже не было в столице. А если... если... если я не помню? Если давно уже сошла с ума... еще тогда, когда стояла на площади и смотрела на пламя костра, пожирающего плоть атамана? А какая, к демону, разница? Пусть так... Даже если я сошла с ума, то это уже не мои сложности...
В любом случае, чтобы воздействовать на жертву, колдун должен был находиться поблизости. Поэтому следует составить список всех, кто был в "Золотой лисице" и на поминальном вечере, кто имел доступ в больницу и поместье казначея, найти пересечение имен и... Однако существовала вероятность отложенного колдовства, например, через предметы, впитавшие проклятое безумие. Подобное произошло в одном маленьком городке, где мы с Антоном скрывались после смерти магистра Солмира. Словно наяву, мне послышался одуряющий запах багрово-красных роз, которые разводили эти милые братья-старички, любимцы всего города... А их шляпки были чудо как хороши... Хотя Антон почему-то до сих пор не может без содрогания смотреть на розовые кусты...
— Госпожа, — Тень неслышно зашла в комнату, и я поняла, что запах розового масла мне не почудился. — К вам посетительница.
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |