Змеиное варенье

— Ничего, — упрямо повторил он.

— Такого не может быть.

— Может. Потому что вода ушла. Ясная купель пересохла.

Я нахмурилась, не понимая его страха.

— Это плохо?

Он едва заметно вздрогнул, из его груди вырвалась горький смех.

— Плохо? Святыня, где больше тысячи лет проводили Испытание веры... Святыня, вода в которой никогда не иссякала, которая отражала внутреннюю сущность человека... Теперь она пересохла. Впервые за тысячу лет...

— Ну все когда-нибудь случается в первый раз, — пробормотала я. — Что здесь такого? Причем здесь я? Почему вы так испугались?.. Почему у меня ноги мокрые? Если эта клятая купель пересохла, то где я...

— Что вы там увидели? У вас же было очередное видение?

Я на секунду замешкалась, тщась понять его поведение. Кысей не пытался отстраниться, но в глаза не смотрел. Как будто бы чувствовал себя виноватым передо мной?..

— Поцелуйте меня, — вырвалось непроизвольно. — И я скажу.

Странно, но он кивнул и поцеловал меня в макушку. Что за манера!.. И откуда такая покладистость?

— А в губы?

— Нет. Что вы видели?

Я довольствовалась тем, что обняла его за шею и прижалась еще ближе.

— Людей. Они сошли с ума. Все сошли с ума, — холод воспоминаний заставил меня поежиться.

— От чего?

— Не знаю. Но там... была не я. Это не здесь. И не сейчас. Люди искали спасение, но безумие, как тень, накрыло их. Город был мертв. Они тоже были мертвы, только еще не знали об этом.

— О чем вы?

— Я не знаю. Не знаю! Хватит меня мучить!

Я отшатнулась от него, забившись в противоположный угол сидения и подобрав ноги под себя. Меня била крупная дрожь, а в глазах темнело, словно мрак подбирался холодной пустотой к моему разуму. Я схватилась за голову, пытаясь заглушить сводящий с ума шепот воды, ее вкрадчивую ласку и манящее небытие...

— Простите меня, — Кысей заставил меня опустить руки. — Я не хотел, чтоб так получилось. Простите...

Сейчас он смотрел мне в глаза, но я уже ничего не хотела знать, не хотела ничего чувствовать. Кысей отвел прядь волос с моего лица и придержал голову, не позволив уклониться от него.

— Мы уже приехали. Вы сейчас отправитесь к себе и будете отдыхать. Вы сегодня никуда не выходили, вы запомнили? И избавьтесь от монашеского одеяния.

— А как же ваш профессор? — выдавила я.

— Я прямо сейчас поеду к нему. Извинюсь, что вы не смогли его посетить. Вы сами дойдете, или вас проводить?

Я оттолкнула его руку, выбираясь из экипажа, но ступив на ноги, поняла, что переоценила свои силы. Меня шатало. Впрочем, просить не пришлось. Кысей подхватил меня под руку и повел по узким улицам Корабельного квартала, где экипажу было не проехать.

Тени дома не оказалось. Она собиралась заглянуть на рынок и еще не вернулась. Украдкой взглянув на настенные часы, я едва сдержала проклятие. Если на встречу с перекупщиком, которому я собиралась продать браслет, я давно опоздала, то к заказчику еще можно было успеть. Только Кысей не торопился уходить. Он в нерешительности мялся возле двери.

— Я подожду, пока вернется Тень. Не хочу оставлять вас без присмотра...

— Я собираюсь лечь спать. Уходите.

— Ложитесь, я все равно... — он осекся, потому что я начала стягивать мокрые сапоги прямо перед ним. — Я... вы бы прошли в спальню... Или... Вы собираетесь прямо здесь?..

Я уже снимала мокрые чулки, и Кысей не выдержал. Он пробормотал проклятие, не отрывая взгляда от пола, и торопливо ретировался. Я захлопнула за ним дверь и продолжила переодеваться, вяло размышляя о предстоящей встрече. Заказчик назначил ее на три часа, а уже было почти два по полудню.

От банды Безумных бардов почти никого не осталось, но у меня были и другие связи в столице. Найти заказ не составило труда, тем более, что рынок наемников был не таким и большим, особенно в Зевастале, где за порядком бдели не только княжеские воеводы, но и очумелые церковники, трясущиеся над всякими святынями... Я приказала себе не думать о купели и сосредоточиться на деле. Заказ на две тысячи золотых висел уже несколько месяцев, но желающих его выполнить не находилось. Хотя за одно название, "Поцелуй Единого", к нему стоило бы присмотреться...

Я дернула на себе рясу и застряла. Тень ушила ее до невозможности. Что же делать? Я поморщилась от боли за грудиной, оправила одеяние назад и задумалась. Его можно было попросту срезать, но с другой стороны... А почему бы и нет? В конце концов, что может быть уместнее монашеского одеяния в соборе заступницы Софии? Только немного поправим вот здесь и переделаем вот так, чтобы было похоже на мужской силуэт...

Я разглядывала безобразную громадину, укрытую нарядным покрывалом снега. Собор возвышался над городом всеми пятью ощетинившимися стрельчатыми башнями, образуя пятиконечную звезду с купольным центром. Священная уродина казалась слепленной из разнообразных фрагментов, настолько неуместных и несочетаемых, что глаза разбегались, пытаясь поймать призрак гармонии. Воздушные мозаики чередовались с тяжелыми каменными барельефами, страшные статуи уродцев навечно застыли в обнимку с мраморными девами, высокие арки угнетались низкими приземистыми проходами, а высокий прекрасный купол душили его отвратительные отростки, отбрасывающие на беззащитный город длинные угрожающие тени. Площадь перед собором была малолюдна, немногочисленные прохожие торопились по своим делам. Служба недавно закончилась, что меня устраивало. Я потупила взгляд и двинулась к ярко оскаленной пасти центрального входа.

Внутри приятно пахло ладаном и благовониями, а глаза отдыхали в приятном полумраке, так надежно укрывающем тайные знаки и недозволенные встречи. Я скользнула в крайнюю слева исповедальню и притворила за собой дверцу.

— Да пребудет с вами Единый... — я говорила шепотом, не давая возможности отличить голос от мужского. — Его слуга готов исполнить песню в вашу честь...

— Моя песнь сложна... "Поцелуй Единого" — раздался положенный ответ в обмен на стандартную фразу наемника из банды Безумных бардов. — Эмм... Цветочек?

— Нет, — я покачала головой, хотя заказчик и не мог меня видеть. — Цветочек больше не у дел. Она передала заказ мне. Серый Ангел готов вознести хвалу и... поцеловать Единого... за вас...

Я не смогла скрыть улыбки.

— Но я так не договаривался... Я думал, что наконец кто-то опытный выполнит мое поручение...

В голосе заказчика слышалось еле заметное волнение, а вместе с ним появился и акцент. Гаяшимец? Еще интересней...

— Серый Ангел всегда выполняет то, за что берется, — я добавила почтительное обращение, проверяя догадку, — гаш-и-ян.

— Откуда вы узнали?.. Дшимон! Мы так не договаривались! — заказчик завозился, вставая.

— Ваш заказ никто не берет, несмотря на высокую плату. А я возьму.

Гаяшимец замер, потом медленно сел и осторожно спросил:

— Господин, откуда мне знать? Много уже было таких... самоуверенных. Я не могу дать задаток, пока...

— Дадите. Если хотите, чтобы заказ был выполнен. Или ищите дальше.

Теперь уже нарочито медленно поднялась я.

— Господин Ангел, подождите, подождите! Сколько вы хотите задатка?

— Это будет зависеть от того, что вы сейчас мне расскажете. Я вас слушаю.

— Надо украсть "Поцелуй Единого". Так называется одно лакомство, рецепт которого был обманом вывезен в вашу страну... Его нужно вернуть. Это вопрос чести для моего господина.

Я нахмурилась. Дело приобретало неожиданный оборот.

— Вас интересует рецепт? У кого он находится сейчас?

— Княжий повар Чжон Орфуа. Презренный полукровка! — заказчик скрипнул зубами. — Он посмел украсть и присвоить себе чужие заслуги, выдав это кушанье за высшую благодать Единого. Еретик!

— Ваш господин хочет вернуть рецепт? Или лишить этого знания других? Потому что для второго существует Гильдия убийц...

— Вернуть, просто вернуть, — поторопился успокоить меня гаяшимец. — Вся сложность в том, что Орфуа держит его в самом недоступном месте...

— Для меня не существует запертых дверей...

— ... в собственной голове.

Я осеклась и задумалась. Да, глупо было ожидать, что две тысячи золотых заплатят за что-нибудь простое, но чтобы так... Впрочем, у меня все равно нет выхода.

— Я беру ваш заказ. Задаток — половина. Торг неуместен. Результат гарантирую.

Даже через перегородку было слышно, как тяжело и обреченно вздохнул гаяшимец.

— Это очень большая сумма. Я не могу вот так...

— На нет и суда нет, — я даже обрадовалась, здраво рассудив, что, в конце концов, на этом заказе свет клином не сошелся.

— Господин Ангел, подождите! Я имел в виду, что не могу сразу выдать... У меня при себе столько нет.

— Завтра в семь вечера. Дивинское кладбище, склеп семьи... — я чуть замешкалась, — семьи Остронег.

Как любил изрекать старик Солмир, не надо множить лишние сущности... Ну или тратить впустую время, если можно совместить сразу несколько дел.

— Хорошо. Как я вас узнаю?.. И какие гарантии?

— Я сам вас найду. А гарантией может быть только репутация моей наставницы — Цветочка. И мое собственное слово.

Я затаила дыхание и неслышно выскользнула из исповедальни, тут же нырнув в соседнюю. Здесь я торопливо освободилась от надоевшего убожества монашеской рясы и переоделась в приготовленное платье, распустив волосы и накинув вуаль на лицо. А потом вышла и затесалась в немногочисленные ряды прихожан, склонившись в благочестивой молитве. Спустя несколько минут из исповедальни вышел мой заказчик. Им оказался высокий сухощавый гаяшимец, одетый скромно, но добротно. Он неуверенно оглянулся и ссутулился. Когда он вышел из собора, я подождала немного, проверяя возможных соглядатаев за ним и за собой, потом последовала за гаяшимцем. Забава началась, и кровь уже бурлила от охотничьего азарта. Когда экипаж заказчика остановился возле гаяшимского посольства, я велела извозчику подождать немного и ехать к Дивинскому кладбищу.

Солнце давно село, избавив мои глаза от невыносимого блеска снежного покрова. Самое старое кладбище Зевасталя освещалось только на центральных аллеях, но мне свет не был нужен. Я прекрасно помнила дорогу и быстро шла по тропинке. Мороз к ночи усилился, и под ногами скрипел снег. Я ускорила шаг, свернув еще на одну тропу, почти неразличимую в темноте. На пороге склепа семьи Дорошек, словно путеводная звезда, горела лампадка. Я на секунду замерла, прислушиваясь к ощущениям, потом решительно шагнула внутрь. Склеп казался заброшенным для любого непосвященного, но я знала, что если потянуть за проржавевшее кольцо на каменной фигуре святого Тимофея, сражающегося с демоном, то откроется потайная дверь, ведущая вниз.

— Цветочек? — спросил в вечную темноту маленький человечек, сидящий за столом. Яшлик был слеп, поэтому я тихо ответила:

— Да.

— Демон кошачий, Яшлик уже и не думал когда-нибудь услышать... Цветочек жива? Дай-ка...

Я послушно подошла к нему и наклонила голову, давая ощупать свое лицо. Его паучьи лапки пробежали по моей коже и ухватились за плечо.

— Цветочек вернулась? Но банды уже нет... Никого не осталось.

— Цветочка тоже нет. Завяла и сгнила.

— А кто есть?

— Серый Ангел. Ученик Цветочка.

По бледному лицу промелькнуло слабое подобие улыбки. Яшлик потер руки и закивал, его искусственные глаза разного цвета, синего и желтого, смотрелись неестественно ярко.

— Серый Ангел, чудно-пречудно. Будет новая банда? Банда Серых бардов? Банда Ангельских бардов? Банда Сархангелов? Яшлику нравится! — он захихикал, продолжая потирать руки и подпрыгивать на расшатанном стуле.

— Нет, — оборвала я его истеричное веселье. — Серый Ангел действует в одиночку. Но готов щедро заплатить за сведения.

Яшлик скис, сложил руки и опустил голову.

— Не печалься, Серый Ангел обещает веселую забаву для Яшлика. Поцелуй Единого.

Маленький человечек вытащил сначала один глаз, потом второй, начал крутить их в руке так ловко, что они слились в одно пятно, мелькающее у меня перед глазами. Я знала эту дурацкую привычку самого искусного шептуна столицы, поэтому просто закрыла глаза и стояла, ожидая, когда закончится тихий перестук стеклянных хрусталиков.

— Яшлик любит все новенькое, — наконец выдал он.

— Тогда Серому Ангелу необходимо узнать все о княжьем поваре Чжоне Орфуа. А еще я... тьфу, Серый Ангел намерен раздать долги.

Яшлик покачал головой и с раздражением зашвырнул в угол оба глаза, уставившись на меня пустыми глазницами.

— Атаман получил все долги, кроме последнего.

— Серый Ангел думает иначе. Семейство Остронег. Он начнет с него, — я подняла оба глаза и со стуком положила их перед шептуном. — Яшлику понравится новый стеклянный глаз из дымчатого опала? Серого, как пепел еретика?

Яшлик недовольно заворчал, покатывая стеклянные шары глаз по столу, он нервничал, и я решила его подбодрить.

— Повесели Серого Ангела последними новостями... Или совсем скучно стало без меня в столице?

— Остронегам весело. Дочка их померла... Славно так померла, затейливо, на потеху всем...

— Жаль, Серый Ангел не успел на забаву. Расскажи...

— Откушать деточка захотела да сил не рассчитала — лопнула! — человечек захихикал, к нему опять вернулось хорошее расположение духа. — По кускам развалилась, собирать ее пришлось...

— И вправду, весело тут... А про живые волосы Яшлик слыхал?

Я досадовала на инквизитора за то, что приходится выяснять личности убитых таким способом. Для общения с шептуном требовалось просто серо-ангельское терпение... Я хихикнула...

— Обижаешь, — хлопнул он тощим кулачком по столу и тоже хихикнул. — И зачем спрашивать, коль и так знаешь?

— На память хочется безделицу, серебряную вилку...

— Ишь ты! — погрозил шептун мне пальцем и ловко вернул оба глаза на место. — Самому надобно!

— Серый Ангел щедр, он с тобой поделится...

Яшлик задумался и притих, напоминая капризного ребенка, не знающего, что выбрать: конфету или прогулку.

— Адмирал Мирчев, — наконец выдал он и надулся, — сынка-то похоронил в семейном склепе, там охрана... Серый Ангел и там достанет?

— Серый Ангел коллекцию собирает, ни перед чем не остановится. Еще пара безделиц нужна. Клык безумца, что служанку загрыз и себе ногу откусил... Слыхал про такого?

Яшлик заволновался, на ноги вскочил, стал притоптывать. Синие замшевые сапожки со шпорами тихо звякали каблуками.

— Не слыхал, не слыхал Яшлик! Как же так... Как так? Как так-то?

Его уже заклинило, он трясся и терял связность речи. Гадский инквизитор удружил мне с нелепой секретностью. Но с другой стороны получалось, что речь шла о первых особах княжества, раз от Яшлика смогли утаить все сведения, даже намека на слух не было.

— Серый Ангел просит прощения, — я подошла и обняла человечка, останавливая его безумную пляску. Он захлебывался рыданиями, уткнувшись мне в плащ. — Он все узнает, и Яшлик сложит самую лучшую шепталку во всем городе.

— Правда? — по серым щекам бежали слезы, но стеклянные глаза смотрели равнодушно, как у большой куклы.