— В чем дело?
— Мне нечем вытереться, у меня нет одежды, хозяин.
— Милорд, — исправил Сотеки. — Чем тебе не нравится полотенце, что висит у зеркала?
— Но ведь это хозяйское, мне нельзя, милорд!
— Я приказываю.
Зик не заставил себя упрашивать. Он осторожно промокнул тело мягким пушистым полотенцем и, закутавшись в него, застыл перед Сотеки с опущенной головой.
— Что прикажете делать, милорд?
— Делать? Разве ты еще на что-либо способен?
— Это не имеет значения, если будет приказ хозяина, — чуть слышно ответил раб.
— Во сколько лет ты попал в рабство?
— В шесть, милорд.
— А когда...?
— В тринадцать, милорд. Меня продали в портовый бордель сразу как захватили. До тринадцати лет я помогал женщинам на кухне, а затем хозяйка заметила, что я симпатичный. В то время как раз к власти пришел нынешний император, и появился спрос на мальчиков. Она продала меня перекупщикам, а те купцу из Мозерата. Затем он умер, и его сын выменял меня и еще двух девушек на жеребенка. У нового хозяина я познакомился с Жанетом. Когда мы стали слишком взрослыми, нас подарили яру Денску. Здесь лучше всего. Яр не придерживается моды на симпатичных слуг, ему все равно, кто прислуживает ему или баронессам, а сопровождают его в поездках замковые воины, а не рабы. Рабов он просто не замечает, невольниками занимается управляющий — распределяет на работы в поле и замке, покупает и продает, дарит и меняет. О нас вспоминают только когда прибывают гости, интересующиеся такими как мы. К счастью, здесь, рядом с Приграничьем их немного, чаще всего это барон Фрай. Он всегда берет меня. Всегда. Он знает, что я полукровка и что очень вынослив. Его это забавляет. А когда я никому не нужен, я работаю на конюшне, мне нравится возиться с животными.
— А твой дружок?
— Он мне не дружок. Просто мы вынуждены держаться вместе. Другие рабы нас не очень любят, считают хозяйскими любимчиками. Жанет прислуживает управляющему Крету.
— Откуда у вас вообще столько рабов? Империя ведь не воюет, а именно пленные всегда составляют основную массу невольников.
— Еще двадцать лет назад мы воевали и большинство нынешних рабов — это потомки завоеванных народов. Некоторых привозят с другого континента, некоторые попадают в рабство из-за долгов, да и бароны постоянно воюют между собой, забирая побежденных простолюдинов, как трофей, опять же — пираты. Любого можно схватить и продать в рабство, если ты не благородный.
— И что, ни разу не было бунта?
— На моей памяти — нет. В основном к рабам относятся терпимо, таких садистов, как яр Фрай, не очень много. В Черном замке очень мало рабов. Например, у моего прежнего хозяина практически не было свободных слуг, одни рабы, а яру Денску это не нужно. Он считает, что вольные крестьяне приносят больше пользы, чем рабы, работающие на чужой земле.
— Правильно считает, — кивнул Сотеки, — рабство распространено по всему континенту?
— Нет. Только в нашей империи и Мозерате.
Зик рассказывал об этих ужасных с точки зрения Сотеки вещах ровным тихим голосом, совершенно без эмоций. Просто говорил. Сотеки представил на его месте Кейко и решил, что в столицу стоит съездить хотя бы для того, чтобы попытаться, особенно жестоко, убить императора-извращенца, потакающего таким моральным уродам, как Фрай.
— Я дам тебе кое-что выпить. Будет очень больно, но зато утром от твоих ран останется только воспоминание. Вытерпишь?
— Я привык к боли, милорд.
Они вернулись в комнату, и Сотеки вручил рабу кубок с вином. Зик выпил его одним длинным глотком и, как и предполагал Сотеки, упал на пол, скрученный судорогами. Однако крика не последовало. Раб прокусил губу, извиваясь в пароксизме боли, но не издал даже стона. Тень с уважением во взгляде наблюдал за ним. Когда боль прошла, полукровка нашел в себе силы встать с пола, хотя его била крупная дрожь, а по телу стекали капли пота.
— Сегодня будешь спать здесь, — Сотеки оглянулся в поисках места для раба, ну не с собой же его укладывать, — да вот хотя бы на креслах. Составь их и ложись.
Тень бросил Зику одну из подушек и шерстяное покрывало с кровати.
— Спасибо, милорд, — искренне поблагодарил раб.
Сотеки только фыркнул. Теперь его высочество Сотеки-рата-кау сын Дома Теней из рода Туа точно знал — он ненавидит рабство.
Посмотреть на утренний бой собрались не только гости, но и свободные от работы слуги и рабы. Сотеки, обнаженный по пояс, босой, в широких тренировочных шароварах стоял посреди площадки для поединков и скалился на выстроившихся напротив него баронов острозубой улыбкой. Свои белые волосы он сегодня заплел в три косы — две у висков и одну сзади. Если бы его увидел Артуари, он бы сразу понял, что брат встал на тропу мести, но Артуари не было, а для остальных новая прическа рэквау ничего не значила.
Утром Сотеки ворвался в покои старшего принца, как только Божиня осветила первыми лучами небосклон. Артуари, обернутый в полотенце, с капельками воды на плечах сидел у зеркала, рабыня расчесывала золотым гребнем длинные густые волосы принца. Он повернул к брату голову и лениво произнес:
— Легок ли твой путь, брат?
— Мой путь легок. Что это значит?
Сотеки кивнул головой в сторону кровати, на которой, с натянутым на уши одеялом, скрутившись калачиком, счастливо улыбался во сне Кейко.
— О, ничего такого, о чем мог бы подумать такой человек, как виконт Витор, Тень. Не волнуйся. Меня совершенно не прельщают прелести малолетних рабов, насколько бы симпатичными они не были. Просто в той ситуации, которая сложилась в этой империи, я посчитал нужным держать Кейко при себе.
— Но почему в одной кровати? — воскликнул Сотеки, старательно скрывая свое негодование.
— А почему нет? Не на пол же укладывать дитя? Или ты боишься за мою честь? — И принц весело рассмеялся.
— За твою точно не боюсь, а вот репутация Кейко может пострадать.
— Фи! Какое нам дело до его репутации? Сейчас главное — сохранить его целомудрие. И вообще. Я к нему отношусь как к мягкой игрушке, с которой так приятно засыпать. Помнишь, у тебя была большая черная пантера, а у меня огромный серый мышонок, нам принес их отец из какого-то далекого мира? — принц ностальгически вздохнул. — Вот и Кейко я воспринимаю так же. Не волнуйся. Или ты хочешь, чтобы дитя ночевало в твоих покоях? — Глаза Артуари весело блеснули.
— Нет. Пожалуй, не стоит, — отчего-то смутился Тень. — Игрушка, так игрушка. Лучше послушай, что я сегодня ночью услышал.
— Отлично! Все идет так, как я и рассчитывал! Позволь мне попросить тебя об одной услуге, — многозначительно глядя в глаза зеркальному двойнику антрацитового воина произнес Артуари, когда брат закончил свой рассказ.
— Проси и, если это не будет идти в разрез с моей честью, я выполню твою просьбу.
— Я очень тебя прошу, не убивай пока виконта.
— Не буду.
— И барона тоже.
— Барон умрет сегодня же. Он оскорбил меня.
— Тень, боюсь, виконт не будет так сговорчив, если ты прикончишь его любовника. Дай мне время, а затем я сам приведу его к тебе.
Сотеки это не нравилось. Очень не нравилось. Но брат был прав. И, скрипя зубами, он кивнул.
— Как только Кейко проснется, дашь ему это, пусть переодевается и приходит на тренировочную площадку. Я буду ждать его там, — и он кинул сверток на кресло.
— Так разбуди его.
— Пусть поспит. Прошедшие сутки были для него слишком насыщены впечатлениями. Он ведь совсем еще ребенок.
Сотеки посмотрел на безмятежно спящего подкидыша и как-то тепло улыбнулся. Артуари не верил своим глазам. Тень! Его безжалостный брат-убийца жалеет раба?
— Сотеки-ата-кау, — голос принца звучал задумчиво и одновременно властно. — Это не ребенок, — он покачал головой. — Это существо с чуждой нам энергией, существо, в котором течет кровь древних монстров, существо, которое перегрызет тебе горло, если дать ему такую возможность. Помни об этом!
Сотеки криво усмехнулся, глядя в синие глаза, развернулся и направился к выходу, на ходу расплетая косу. Уже взявшись за ручку, он оглянулся на смотрящего ему вслед брата.
— Ты сам веришь в то, что сейчас сказал?
Артуари еще долго смотрел на закрытую дверь. Верил ли он? Верил и знал, что наступит момент, когда Тени придется сделать тяжелый выбор. Он перевел взгляд на спящего ребенка. Знает ли это дитя, какая сила заключена в его крови? Вряд ли. Может быть, использовать его по-другому, не так, как он планировал изначально? Возможно, что он сможет сохранить ему жизнь... Нет. Об этом рано пока думать. Принц всматривался в лицо подкидыша, пытаясь увидеть в нем ответы на свои вопросы, и одновременно замечал, как изменился ребенок за время их путешествия. Он поправился, исчезли синяки из-под глаз, налились мускулами конечности. Действительно, симпатичное дитя. Рэквау фыркнул. Не хватало еще и ему проникнуться к рабу симпатией.
— Вставай, Кейко. Я знаю, что ты не спишь.
Кейко вздохнул. Вылезать из-под шелкового одеяла жутко не хотелось. Именно в этот момент в двери постучали. Пришел барон Денск. Он бросил мимолетный, понимающий взгляд на все еще лежащего в кровати принца паренька и слегка поклонился Артуари.
— Милорд, имею честь пригласить тебя в мою скромную лабораторию. Дабы не терять времени, я приказал подать завтрак туда же.
Принц удивился обращением, но с энтузиазмом воспринял приглашение:
— С огромным нетерпением! Яр Денск, откуда ты узнал о том, как обращаются к благородным в моем мире?
Матео Денск подмигнул Артуари:
— Жена просветила.
— Один момент, барон. Я только отдам распоряжения.
Кейко, который уже успел выбраться из кровати, стоял, переминаясь с ноги на ногу.
— Раб, повернись.
Артуари задрал вверх ночную рубаху Кейко и присвистнул. От наказания розгами ни осталось, ни одного следа. Даже царапины исчезли.
— Сотеки давал тебе настойку?
— Нет, милорд.
— Интересно, — задумался Артуари, — очень интересно. Переоденься в тот костюм, что тебе принес милорд Сотеки. Брат ждет тебя на тренировочной площадке. Женщина, убери в комнате, отдай в стирку вещи, принеси второе одеяло и можешь быть свободна. Если ты мне понадобишься, я позову. И еще, — он презрительно скривился, — пойди на кухню и скажи, что я приказал тебя откормить. Ты ведь не против? — Обратился он к барону, тот в ответ только безразлично пожал плечами. — Кейко, проследишь, чтобы она нормально питалась. Мои рабы ТАК выглядеть не должны! Я к твоим услугам, яр Денск.
-Я к вашим услугам, яры!
Четверо представителей дворянства Крусской империи одновременно бросились на стоящего неподвижно Сотеки. Буквально через мгновение в сторону зрителей полетел бастард Андре Стрехова, и сам он с царапиной на шее выбыл из схватки. Барон Вивальд попробовал достать Сотеки длинным выпадом в тот момент, как средний сын барона Стрехова — Сержио, попытался боковым ударом выбить саблю из рук рэквау. Сотеки усмехнулся, парировал удар Сержио, закрутил саблю вокруг себя, заставляя барона Вивальда отступить, и нанес быстрый короткий рубящий удар плашмя по запястью открывшегося младшего Стрехова. Баронет вскрикнул и неловко оступился, что дало Сотеки возможность молниеносно атаковать и легким скользящим движением провести клинком по шее баронета, оставляя на ней тонкую царапину.
— Ты убит, юноша!
Баронет поднял вверх руки и присоединился к зрителям.
Оставшиеся нападающие стали осторожничать, что не помешало Сотеки контратаковать, принять на перекрестье сабли и кинжала меч Вивальда, сделав неуловимое круговое движение, буквально вырвать его из рук барона, затем перекатом уйти в сторону, спрятать в ножны кинжал, подхватить упавший двуручник и с хищной улыбкой сообщить Сержио:
— Не желаешь сдаться?
Все это заняло несколько секунд.
Баронет не желал, но, оставшись один на один с воином, не спешил нападать. Сотеки с двуручным мечом в одной руке и с саблей в другой усмехнулся и, закрутив саблю над головой так, что она превратилась в сияющий круглый щит, сделал резкое движение кистью — и кончик меча уперся в адамово яблоко Сержио.
— Как ты это сделал? Я даже не заметил движения! — ошеломленно спросил баронет.
— У меня совершенно другая школа фехтования.
Весь бой занял не более пяти минут.
— Яр Сотеки, позволь?
На площадку вышли виконт Витор с узким полуторником и барон Фрай с неизменной улыбкой на лице и великолепным фальчионом с богато изукрашенной рукоятью. Сердце Сотеки глухо стукнуло. Но стоп. Нельзя. Он обещал брату. Время еще не пришло. Соперники поклонились, и любовники без предупреждения бросились в бой. После первой же атаки стало ясно, что они неоднократно фехтовали вместе. Витор и Фрай действовали слаженно, практически синхронно. Они с ходу понимали задумку друг друга, чувствовали и предвидели движение партнера. Перед рэквау были опытные и умелые бойцы. Но недостаточно опытные для обладающего молниеносной реакцией и тысячами воинственных предков принца. Для него не существовало слепых зон при нападении, он видел каждое движение противника и использовал любую возможность для контратак. Первым выбыл из схватки Фрай. Сотеки не удержался и наградил врага длинной и глубокой царапиной на правой руке. Оставшись один, Витор сменил тактику. Теперь он наносил короткие скупые удары, стараясь найти брешь в паутине, которую плела мелькающая, словно молния, сабля Сотеки. Его осторожность его же и погубила. Принц ускорился . Только что он стоял на расстоянии вытянутой руки и Витор отбивал его рубящий удар, а сейчас он находился позади виконта, прижав лезвие к его шее.
— Тебе отрезали голову, — плотоядно прошептал Сотеки на ухо виконта и резко отошел в сторону.
— Браво, милорд! — крикнула Энора, наблюдающая за поединком с балкона замка.
Витор отвесил в сторону рэквау легкий поклон.
— Милорд. Ты непревзойденный боец. Мне еще ни разу не приходилось видеть такую скорость. Не дашь ли несколько уроков?
— Может быть, когда мы будем в Империи.
К ним подошли остальные бароны с женами. Со всех сторон слышались восхищенные возгласы. Сотеки снисходительно улыбался, отшучивался, сыпал комплиментами и одновременно выискивал кого-то в толпе.
— Ищешь своего раба? — поинтересовался Фрай, когда толпа схлынула, отправившись завтракать. — Вон он, стоит в компании хорошенького мальчика яра Артуари. — Фрай удивленно посмотрел на совершенно здорового Зика, но промолчал.
Сотеки проследил взглядом за пальцем барона. Кейко, одетый в такие же, как у рэквау, тренировочные шаровары и черную рубаху без застежки, выглядел тонкой тростиночкой рядом с Зиком. Зик тоже совершенно не напоминал того сладкого мальчика, каким впервые его увидел Тень. Сегодня он надел широкие холщовые штаны, как у остальных рабов, и такую же длинную рубаху. Волосы были стянуты на затылке в пучок. И, что очень обрадовало Сотеки,— никакой косметики. Обычный человеческий парень. В руках он держал большую деревянную коробку.
— Яр, прошу меня простить, — Сотеки кивнул барону и направился к парням.
— Да будет легок ваш путь, милорд, — склонился Кейко в низком, но изящном поклоне. Зик стал на колени, низко наклонив голову. Кейко покосился на него, но ничего не сказал.
