Используя вновь обретенное влияние, Зик запретил другим рабам рассказывать Кейко о том, что происходит в лаборатории барона. А теперь Жанет одним словом поверг малыша в шок и испортил радостное настроение, которое не покидало парнишку с момента их отъезда с ярмарки.
— Эвон оно как... — вновь пробормотал сзади старик-раб и многозначительно посмотрел на чернокожего.
Зик окинул рабов долгим сочувствующим взглядом. Старик, хоть и был крепок, но уже свое пожил, а вот девушек и черного было жалко. Он перевел взгляд на Кейко. По лицу подростка текли слезы, он беззвучно плакал.
— Погоди ты расстраиваться, Жанету соврать — словно нитку переступить. Он, может, специально тебя дразнит. Возьми, утрись, — он протянул Кейко тончайший белый платок, так неуместно выглядевший на фоне его серой одежды, что подкидыш заулыбался. Зик, увидев это, смущенно пояснил, — это все, что от прежней одежды осталось.
— А куда ты ее дел?
— Жанету отдал. Пусть красуется. А я больше так одеваться не буду!
— А мне нравилось, — искренне сообщил Кейко, вытирая нос, — ты в ней такой красивый был, как милорд Сотеки. — Тут он покраснел и, сделав вид, что закашлялся, уткнулся в ладони.
Зик на него покосился, не издевается ли, но, не заметив на лице Кейко ни капли смеха, только покачал головой, а потом вспомнил, как Кейко выбирал подарки, и заулыбался.
— Зик и Кот! — голос милорда Сотеки эхом разнесся по корчме.
Зик и второй раб Тени с таким труднопроизносимым именем, что Сотеки дал ему новое, выскочили из-за стола, за которым завтракали в обществе Кейко и Жанета, и подлетели к хозяину.
— Будете сопровождать Кейко. Головой отвечаете! — Сотеки грозно нахмурил брови. — В полдень на площади будет проходить казнь преступника, милорд Артуари приказал принести пепел казненного. — Он сунул в руки Зика небольшую коробочку. — Что хотите делайте, но чтоб пепел добыли. Если не принесете — сами пойдете на удобрение. Ясно?
— Так точно, милорд, — оба раба склонили головы.
— Кейко!
— Да, милорд Артуари.
— Веди себя достойно твоего хозяина. Когда будешь совершать покупки, помни, что я потребую у тебя полный отчет за каждую феечку. Жанет, ты идешь с нами.
Барон Денск с любопытством посмотрел на Кейко.
— Не слишком ли много вольности ты позволяешь этому рабу, мой друг? — с легкой усмешкой поинтересовался он, цепляя на пояс короткий меч, который с поклоном подал ему один из воинов сопровождения.
— О, нет, — улыбнулся Артуари, выходя в придерживаемую Жанетом дверь. — Думаю, дитя потратит медяки с умом.
— В замке все только и говорят о твоем юном рабе, яр Артуари. Половина склоняется к мысли, что это твой внебрачный сын, а вторая половина считает его твоим любовником. Думаю, ты ошибаешься. Мальчик потратит все деньги на сладости и качели. Готов заключить пари! — не успокаивался барон.
— Принимаю! — Артуари, улыбаясь, протянул Денску руку. — На щелбан!
Сотеки, идущий сзади, в голос расхохотался.
Они долго бродили по ярмарке, в негласном согласии старательно уводя Кейко от рынка рабов. И Кот, и Зик слишком хорошо себе представляли, что творится на огороженной высоким забором части ярмарки. Коту лично пришлось там побывать, и воспоминания об этом до сих пор иногда заставляли мужчину скрипеть зубами и просыпаться с криком посреди ночи.
Кейко, одетого в добротный дорожный костюм, с небольшим кинжалом у пояса, принимали за благородного. Сперва он смущался на обращение "яр", но потом вошел во вкус и даже прикрикивал на "своих рабов", правда, глаза его при этом озорно блестели. Парни с удовольствием включились в игру, кланяясь и заискивающе обращаясь к Кейко " юный хозяин". Подкидыш купил всем по большому блину со сладкой кашей внутри и по пузырю с узваром. Жуя на ходу, он с восторгом глазел по сторонам, выискивая лотки с одеждой. Он смотрел по сторонам, а его телохранители следили за ним. Кот, который шел впереди, внимательно оглядывал толпу, несколько раз замечая малолетних карманников, он делал страшное лицо и проводил пальцем по горлу, давая знать воришкам, что пощады не будет. Зик шел рядом с Кейко, иногда придерживая его за плечо, когда паренек слишком вырывался вперед. У рядов с готовой одеждой они наконец-то остановились. Кейко с независимым видом начал перебирать ворохом выложенные платья. Купчиха, обслужив толстую бабищу с тремя замызганными детьми, наконец-то повернулась в их сторону.
— Что желает юный яр? — с поклоном обратилась она к Кейко.
— Платье, — Кейко засмущался, но быстро взял себя в руки и, подражая милорду Артуари, безразлично добавил, — платье на каждый день, не дорогое. Для Торики. — Пояснил он сопровождающим его рабам.
— На какой размер? — уточнила женщина, вытаскивая из вороха одежды несколько платьев.
Кейко беспомощно оглянулся на Зика, но ответил Кот.
— Рост на голову ниже меня, тут, — он руками показал на грудь, — как у тебя, уважаемая, а талия вот такая, — он, сложив пальцы полукругом, продемонстрировал купчихе размер талии.
Зик и Кейко удивленно воззрились на Кота, но понимающе заулыбался только Зик.
Купчиха выложила на стол четыре платья. Серое Кейко сразу же откинул, коричневое не понравилось Зику, а вот темно-синее с белым кружевным воротником, с вышивкой по поясу и изумрудное с двойной юбкой понравилось всем. Осталось лишь выбрать, которое из них купить для Торики.
— Какого цвета у вашей девушки глаза? — поинтересовалась купчиха, видя замешательство Кейко.
Подкидыш с мольбой глянул на Зика, но опять ответил Кот.
— Голубые, словно небо весной.
— Тогда берите синее, — и женщина начала споро скручивать платье.
— А сколько оно стоит? — спохватился Кейко, испугавшись, хватит ли денег.
— За два цепня еще и платок добавлю.
Кейко полез в кошель, но Кот легонько отодвинул его в сторону.
— Ты что же, уважаемая, хочешь, дабы нашего юного хозяина выпороли, как последнего раба? Где это видано, чтобы за такое простое платье два серебренных? Да за такие деньги мы у тебя сможем скупить половину товара. Ты знаешь, кто опекун этого юноши? Его опекун — принц Артуари! Он великий колдун и благороднейший яр! Да он отправит тебя на жертвенный стол в своей лаборатории, если узнает, как ты его воспитанника обмануть пыталась! Побойся Многоликого и дай настоящую цену, потому что если юный хозяин промолчит, то уж мы с ним, — он кивнул в сторону серьезного Зика, — точно молчать не будем!
— За три цепня кабанчика сторговать можно, — добавил Зик, многозначительно глядя на перетрусившую купчиху.
С благородными здесь не спорили. А так, как рабы при хозяине врать не могли, она поверила Коту сразу. Побледнела, засуетилась.
— Что же вы сразу не сказали, что опекун ваш вона кто? — заискивающе обратилась она к Кейко. — Не нужно ничего ему говорить. Вот вам еще платьице зеленое в придачу на эти деньги.
— И вон ту рубашку, — Кейко, стесняясь, указал пальцем на кружевную рубашку с бантом впереди.
— Не вздумай! — зашипел ему на ухо Зик. — Хочешь, чтобы тебя принимали за Жанета?
— Так красиво же, — пробормотал растерявшийся Кейко.
— Лучше возьми еще Торике красные бусы к платью.
Зик переглянулся с улыбающимся Котом и закатил вверх глаза, показывая свое отношение к выбору малыша.
Закинув пакет с покупками за спину, Зик повел Кейко к ряду телег, с которых продавали мужскую одежду, где они, вдоволь наторговавшись, купили для себя по добротному комплекту дорожной одежды: черные штаны, мягкие светлые рубашки и кожаные колеты, а для Кейко — красивую бежевую рубаху и жилет. А затем Кейко их удивил, заставив купить по паре мягких сапог из телячьей кожи. Довольные парни всю дорогу благодарили подкидыша, переживая, не влетит ли ему от милордов за растрату денег. Уставшие, они добрели до обжорных рядов, где Кейко опять купил всем каши. Подкидышу страсть как хотелось броситься вдоль ряда и набрать в большой кулек из лопуха всех-всех сладостей, но он сдержал себя.
— Я вот что подумал, если я первый раз не потрачу ни феечки на сладости и развлечения, — рассуждал он вслух, поедая кашу, — то в следующий раз милорд опять даст мне денег. Вот тогда я испрошу у него разрешения купить медовых орешков и покататься на вертушке, — он с завистью посмотрел в сторону каруселей — привязанных к колесу на верхушке столба веревках с петлями. Парубки и девчата разбегались и, поджав ноги, с визгом крутились вокруг столба.
— Хочешь прокатиться? — Зик, проследил за взглядом Кейко. — Так в чем дело? Иди, покатайся. Стоит это удовольствие всего лишь полуфеечку.
Но Кейко, у которого отродясь и половинки полуфеечки не было, только еще раз вздохнул и отвернулся от соблазна.
— В следующий раз, — решительно сказал он.— Нам еще нужно пепел набрать. Как бы не опоздать.
Кот попытался уговорить Кейко подождать их в телеге, но подкидыш, который никогда не видел казни, заупрямился и остался с парнями. А через полчаса об этом ужасно пожалел.
Они заняли места пораньше, возле самой площадки для казни, и, когда палач начал экзекуцию, на небольшую ярмарочную площадь набилась столько людей, что отодвинуться или отступить возможности уже не было. Пришлось досмотреть казнь до конца.
— Инат, по прозвищу Сивопляс, участник кодлы Рыжего, за многочисленные убийства, кражи и разбой приговорен имперским судом к ослеплению, отрезанию языка, отсечению конечностей и сожжению!
После того, как разбойнику — бородатому, избитому мужику — палач под крики и свист толпы выдрал щипцами глаз, Кейко зажал уши, закрыл глаза и присел на корточки, уткнув лицо в колени. Зик наклонился к пареньку, обнял его за плечи.
— Он разбойник. Убийца. Он убивал и пытал людей. Он заслужил это.
— Нет, нет, нет! Нельзя так убивать людей! Нельзя! Я не знал, — захлебывался Кейко в плаче без слез. — Нельзя! Его нужно убить, но зачем же так мучительно?
— Император считает, что наказание должно быть жестче преступления. Чтобы другие боялись и не поступали как разбойники.
— Это помогает?
— Нет.
Зик передал мешок с покупками и коробочку для пепла Коту, с интересом смотрящему на казнь, сел прямо на землю, обнял и прижал к себе зажмурившегося Кейко, да так и просидел с ним, пока не развеялся сладковато-приторный запах горелого мяса и толпа не начала расходиться. Кот пробрался к столбу, сунул стражнику феечку и набрал еще горячего пепла в коробку, а Кейко все зажимал уши и закрывал глаза. Полукровка слегка раскачивал парнишку на руках, не зная, как его утешить. Бедный малыш прожил всю жизнь в тихом и благополучном Приграничье, а тут за месяц хозяин со всей присущей ему жестокостью окунул подкидыша во всю грязь жизни. Зик вспомнил себя в возрасте Кейко и взмолился Многоликому — его светлому лику:" Защити это дитя от всего, что может принести ему горе! Не позволь ему стать таким, как мы! Пожалуйста! Он так чист, так невинен и добр. Пусть это остается с ним как можно дольше! Храни Кейко, Заступник! "
И вот теперь для Кейко очередной удар. Чтоб этому Жанету отрезали язык!
В замке, спешившись и бросив поводья нэрков Зику, который сразу же увел их в конюшню, Артуари подозвал к себе Кейко. Рядом с хозяином стояли с улыбками милорд Сотеки и барон Денск. Когда они пришли в комнату милорда, принц бросил на стол кошель с деньгами, налил вина в три высоких бокала, жестом пригласил гостей угощаться и повернулся к Кейко.
— Как впечатления от ярмарки, раб? — поинтересовался Артуари, внимательно всматриваясь в лицо Кейко. — Ты плакал?
— Это из-за казни, милорд. Я очень испугался. Это было так ужасно! — глаза Кейко опять наполнились слезами.
— Тебе жалко этого бандита? — серьезно спросил Сотеки.
— Нет, милорд, — Кейко покачал головой, соображая, как объяснить рэквау, что именно его повергло в ужас. — Нет, милорд. Мне его не жалко. Он заслужил смерти, но нельзя убивать для того, чтобы развлекаться. Это неправильно. И то, что люди этому радовались... это страшно, — шепотом добавил он.
— О, Многоликий! Милорды, где вы нашли эту чистую душу? — воскликнул барон Денск, глядя на Кейко, как на чудо. — Я, пожалуй, начну верить в сплетни. Такое благородство может передаться только через кровь.
Сотеки рассмеялся, Артуари скривился, а Кейко в недоумении воззрился на барона.
— Не здесь! — предостерегающе поднял руку Артуари. — Что ты купил, дитя?
Кейко раскрыл мешок и начал молча выкладывать на кровать покупки, ожидая одобрения или недовольства милордов. Последним, краснея, он положил матовое зеркальце, затем, замерев, опустил голову и поднял ее лишь когда раздался оглушительный хохот Сотеки.
— Милорд, ты выиграл! Мой лоб в твоем распоряжении, — вторил Тени барон.
Так, хохоча, они и покинули покои Артуари. Принц же, слегка улыбаясь, задумчиво смотрел на Кейко,
— Молодец, дитя. Я доволен тобой. Ты сделал все правильно.
Кейко облегченно вздохнул и поднял на принца счастливые глаза. Впервые хозяин похвалил его.
— Проследи, чтобы новых рабов разместили и накормили, а затем можешь идти раздавать подарки. И скажи, что отныне я никого не желаю видеть в рванье. Ты что-то хотел спросить? — Видя, что Кейко мнется на месте, поинтересовался рэквау.
— Жанет сказал, что новых рабов принесут в жертву вместе с нелюдью, это правда? — выпалил он, пока хозяин пребывал в умиротворенном настроении.
— Правда. А теперь уходи. Ты мне надоел.
* * *
У Кейко зуб на зуб не попадал от страха, обиды и холода. Захлопнувшая с грохотом дверь карцера отрезала не только свет, но и все звуки теплого дня. По ту сторону сырых толстых стен остался свет Божини, сочувствующие глаза Зика и заплаканные Торики, фиолетовые гневные Артуари и, что самое обидное, — разочарование во взгляде милорда Сотеки. Кейко громко всхлипнул и прислушался. Рядом в абсолютной темноте капала вода. Он осторожно, ведя рукой по влажной стене, пошел вправо от двери. Где-то здесь должен быть соломенный коврик, говорил ему Кот, которому приходилось сидеть в карцере. Пять шагов вдоль стенки и потом еще три от стены. Кейко тщательно отмерил шаги и, опустившись на колени, начал шарить во тьме, ощупывая землю вокруг. Вдруг его рука наткнулась на что-то мягкое, теплое и скользящее. От неожиданности Кейко заорал и бросился назад, со всего размаху налетел на стену, больно ударился головой, упал и на карачках пополз в сторону двери. Добрался и заколотил по доскам, не переставая кричать:
— Откройте! Выпустите меня! А-а-а-а!
-А-а-а-а-а-а! — эхом вторил ему глухой бас из темноты. — Ты чего орешь, смертный?
Кейко еще пару раз вскрикнул и притих, прислушиваясь. Раз разговаривает, значит, — человек. Может, кто из рабов.
— Т-ты к-кто? — заикаясь, спросил он.
— Такой же узник, как и ты. Так что нечего орать. Тебе с собой вина не дали?
Кейко, которому не дали даже корочки хлеба, да еще и из одежды оставили только серую длинную рубаху, отрицательно покачал головой. Потом спохватился, что в темноте его не видно, и вслух признался:
— Я еще маленький вино пить.
— А в тюрьме сидеть, значит, ты взрослый, — хмыкнул голос. Послышалось какое-то движение, и во тьме слегка засветились два желтых огонька. Глаза. Они приближались и через несколько шагов замерли напротив живота подкидыша. — Дай-ка я на тебя посмотрю. Ого! Чтоб я сдох! Ты как здесь оказался, детеныш?
