Глава 6 ↑
В то утро отряд собирался неспешно и оставил таверну позади, когда солнце уже выплыло из-за горизонта. Путники пребывали в хорошем расположении духа, ведь к полудню они должны были добраться до столицы.
В здоровье Тессы перемен не было. Хоть Лекен и старался помочь ей, в дороге это выходило нелегко. Верховая езда утомляла девушку, а холодный воздух не давал как следует согреться. Ей становилось легче лишь при мысли о Брадосе.
Путь всадников все так же пролегал через поля по сельской дороге, идущей к столице. Даже в непраздничные дни она бывала весьма людной, но отряду отчего-то никто на пути не встретился, и следов на свежем снегу они увидели мало.
Когда впереди выросла лесная полоса, отряд замедлил ход, памятуя о реке, широкой линией обозначенной на карте перед самым лесом. На деле, однако, глазам путников открылся лишь бурный ручей, несущий свои темные воды на восток. Он оказался слишком широким, чтобы перепрыгнуть его на лошади, и слишком глубоким, чтобы перейти вброд. Так как дорогой пользовались часто, то через ручей был перекинут деревянный мостик, но теперь перед путниками предстали лишь его разрушенные опоры.
— Так вот, почему дорога вдруг обезлюдела, — произнес вслух общую догадку Освальд. Он обернулся к лорду, ожидая дальнейших указаний.
Гайтус даже не пытался скрыть свое разочарование. Меньше всего он ожидал, что именно эту часть пути осложнит препятствие. До Брадоса оставалось совсем немного, но если ехать в обход, то придется возвращаться к скрещению дорог, менять направление и тратить столь ценное время, которого и так не вдоволь из-за давешней метели. Почему боги так немилостивы? Гайтус редко взывал к ним в молитвах, но теперь, с досадой глядя на ручей, просил Вейрана подарить ему мост.
Его размышления были прерваны руганью, долетевшей со стоящей у берега телеги. Двое крестьян, также попавших в ловушку собственного незнания, громко спорили, ехать им обратно к хозяину или все же добраться до города по окружному пути. Один из мужиков дожевывал хлеб с ломтиком сала, а второй уже стряхивал с бороды крошки. Их спор, верно, начался лишь после того, как они уважили свои желудки.
Гайтус, разозленный неудачей, растерянный и сжимающий поводья до боли в пальцах, хотел было прикрикнуть на деревенских мужланов, чтоб скорей убирались прочь, но вдруг разглядел, что они везут в своей телеге. Милость богов снизошла на него, понял он. Нужно лишь узнать ее цену.
Пнув кобылу в бока, лорд направил ее к крестьянам и без церемоний указал на брусья, лежащие в телеге.
— Сколько хотите? — спросил он.
Бородатый мужик, прерванный на полуслове, застыл с открытым ртом и удивленно посмотрел на Гайтуса, впервые его заметив. Второй крестьянин оказался сноровистее и осведомился, чтобы внести ясность:
— Что господин желает знать?
— Я желаю знать, какую цену вы хотите за эти брусья, — нетерпеливо повторил лорд.
— Они не продаются, — очнулся бородатый. — Мы их в город везем.
— И для чего же вы везете их в город?
— На продажу, — вырвалось у мужика, и он тут же понял, какую сказал глупость.
— Так вот я и хочу их купить! — раздраженно воскликнул Гайтус. — Назовите цену!
Мужики зашептались, что-то считая на пальцах и в возбуждении бранясь друг на друга. По долетевшим до него словам лорд догадался, что они хотят запросить побольше, а прибыль сверх положенного оставить себе.
Наконец, крестьянин посмышленее повернулся к лорду и объявил:
— Пять серебряных.
— Даю два золотых и беру вместе с телегой.
Гайтус никогда не отличался расточительностью, однако теперь ему захотелось избавиться от деревенских тупиц как можно скорее. Пусть они верхом назад добираются или пешком, если к лошадиным спинам непривычные. Лишь бы убрались сразу и не мешали делу.
— С телегой нельзя, — испугался бородатый. — Наш лорд ругаться будет.
Другой крестьянин, у которого при упоминании о золоте в глазах заиграла жадность, толкнул его локтем, и они снова пошептались, еще яростнее, но ответ все же остался прежним — телегу продать никак нельзя.
Чаша терпения Гайтуса уже переполнилась, и он отъехал в сторону, кивком велев Освальду продолжить за него и передав ему мешок с монетами.
Мечник согласился на пять серебряных, отсчитал их и протянул крестьянам. Те с великой осторожностью, будто держали в руках огромное богатство, опустили монеты по одной в кожаный мешочек и слезли с телеги, чтобы не мешать путникам снимать с нее брусья.
— Что ж вы и не поможете? — укоризненно обратился к ним Лекен.
— А мы... — бородатый наморщил лоб, силясь придумать отговорку, пусть и самую завалящую.
-... лошадь подержим, — нашелся второй из лентяев и схватил запряженную в телегу смирную кобылку под уздцы.
Гайтус издал хриплый негодующий звук и отвернулся, насколько шея позволила. Мечники спешились, принялись перекладывать тяжелые брусья на снег. Ламберт и Грут присоединились к ним, и рабочих рук стало больше. Лорду же пришлось вместе с Тессой держать лошадей — одна она не справлялась, а просить Лекена было совестно.
В углу телеги на брусьях обнаружились мешок и веревка. Мешок Грут небрежно бросил на землю, как вещь ненужную, а вот моток крепкой веревки задержался в руках у Освальда. Он потер ее пальцами, подергал, проверяя на прочность, и предложил за нее крестьянам пять медяков, которые они радостно приняли без всяческих раздумий.
Когда все дерево оказалось на земле, старший мечник объяснил своим помощникам, что требуется делать: брусья решили перекинуть через ручей по одному, затем связать веревкой для прочности. Путники тут же взялись за работу, а крестьяне, и так уж порядком утомившие глаза, наблюдать за строительством не стали. Они спешно развернули телегу и двинулись прочь, поговаривая что-то о таверне. Мешок они, впрочем, прихватить со снега не забыли.
Переправу путники соорудили не слишком быстро, зато надежно, рядом со старыми опорами. Освальд перешел первым, ведя за собой коня — брусья чуть прогибались под ними, но все же держали хорошо. Вслед за мечником с осторожностью перебрались и другие путники.
Время уже близилось к полудню. Солнце вовсю сияло на бледно-голубом небе, по черной воде ручья плясали блики, словно поток нес в восточные земли россыпи алмазов. Вернувшись в седло, Гайтус поднял голову и бросил взгляд на далекую Эрне, не столь яркую днем, но равно притягательную. Вспомнив о посохе Вейрана, он возблагодарил и самого верховного бога за брусья, купленные у крестьян. Воистину, молитвы лорда были услышаны.
Радость его, однако, не продлилась долго. Когда отряд, растянувшись вереницей, уже приготовился двигаться дальше, на Гайтуса, как внезапный порыв ветра, налетело странное чувство потери. Там, где раньше находилось нечто важное, лорд теперь ощущал пустоту.
Резко повернувшись в седле, он тут же ощупал дорожную сумку, пристегнутую к задней луке. Рука его не нашла, что он искал, и он отказался ей верить. Рванув сумку к себе, он нетерпеливо раскрыл ее и принялся ворошить содержимое. Освальд, обративший взор на лорда в ожидании команды продолжить путь, вдруг увидел, как побелело его лицо. Мгновение спустя Гайтус схватил сумку за днище и вывернул вещи наружу. Они осыпались на дорогу, брызнув свежим снегом. Черного мешка среди них не было.
— Корона пропала, — лорд едва смог вытолкнуть эти невероятные слова в воздух.
Теперь уже все путники растерянно обернулись к нему.
— Как пропала? — испуганно спросил Лекен. — Милорд, вы хорошо поискали?
Гайтус спрыгнул с лошади и встал над разбросанными по дороге вещами. В снегу лежали запасная рубаха, охотничий нож, туго завязанный мешок с монетами, пустая фляга для вина и прочее добро, требуемое в походе. Присев, лорд снова поворошил свою поклажу рукой в тонкой кожаной перчатке, что-то перевернул, что-то отбросил. Однако, всем было видно, что короны там нет.
Не глядя на соратников, Гайтус оставил лошадь и пешком вернулся к ручью, внимательно осматривая дорогу и сугробы вдоль нее. Затем перешел мостик, оглядел другой берег, но черного мешка нигде не оказалось. Наконец, тяжело дыша, лорд остановился на том месте, где торговался с крестьянами. Его напряженный взгляд скользнул вдоль горизонта, заметался по дороге и, наконец, замер на носках его сапог. Он словно пытался найти ответ, но не находил.
Все путники теперь спешились и снова пересекли ручей, столпившись неподалеку от Гайтуса. Освальд отдал поводья Браско и подошел к воде, пытаясь увидеть хоть что-нибудь в ее глубинах.
— Корона была в сумке. Я помню это, — раздался голос лорда, негромкий, но четкий и хорошо слышный посреди заснеженного поля.
— Ваша Светлость, может, выпала она? Мы все обыскали, только ручей остался, — старший мечник отчего-то чувствовал себя виноватым, хотя за все путешествие Гайтус не дал ему даже притронуться к злополучному мешку.
— Неужели вы думаете, что я допустил бы подобную оплошность? — разозлился лорд. — Ремень на сумке хорошо затянут, корона не могла выпасть даже во время скачки. Когда мы только прибыли к ручью, она была на месте. Я нащупал ее рукой.
Отряд ответил ему задумчивой тишиной. Не могла ведь корона попросту истаять, как дым. Неужто это злая шутка духов[24]? Но ни в одном поверье не говориться о пропаже вещей. Бестелесная рука не может унести мешок.
Освальд все так же стоял у ручья и глядел в воду, не зная, чем еще быть полезным. Тесса отняла у него и это занятие.
— Корона тяжелая, — сказала она. — Мы бы услышали, как она упала в воду. Да и шли друг за другом, кто-нибудь заметил бы.
Разгадка пришла внезапно и с самой неожиданной стороны — от Грута.
— Это кнэфы! — вырвалось у него.
Под удивленными и требующими объяснения взглядами соратников ему пришлось все же прибавить слов, что он делал в самых редких случаях.
— Мы так работали, — через силу начал рассказывать он. — Это называется клетка. Нужно не меньше трех кнэфов: двое отвлекают, один прячется. Клетка — это такой деревянный ящик с крышкой на петлях. Его заранее в землю вкапывают, потом ждут несушку[25]. Телегу чаще всего используют, с ней легче. Петухи[26] громко спорят или о помощи просят, чтоб все внимание на них было. А цыпка[27] выбирается из клетки незаметно и берет добычу. Хорошо, конечно, знать, кто ценность везет, чтобы не ошибиться зря. Когда телегу разворачивают, то пятятся сначала. Цыпка шмыгает туда, а сверху ее укрывают плащом или мешком большим. Ну, и уезжают потом скорей, пока пропажу не обнаружили.
— Что же ты раньше молчал?! — гневно воскликнул Гайтус.
— Да откуда я знал? — не принял упрек Грут. — Мы мосты не рушили, а клетку ставили только по теплу. Кому охота мерзлую землю ковырять? А ночью вьюга была, поди доберись в такой заверти!
— Все ж кто-то добрался, — сквозь зубы процедил лорд.
— Это те кнэфы из таверны! — осенило Освальда. — То-то их вечером семеро было, а утром всего четверо уезжало.
— Но как они узнали про корону? — вмешался Ламберт. — Мы не болтали, а кроме нас некому. Королева-мать свою тайну разглашать не будет.
Про короля вслух не сказал никто, но в мыслях в нем усомнился даже Гайтус. Что, если мальчишка похвалился кому-то или не отличил врагов от союзников? Его не так уж трудно обвести вокруг пальца.
— Тот мертвяк из леса вчера на мешок пялился, а потом с кнэфкой разговор вел, — вспомнил Браско.
Лорд тоже припомнил, как завороженно незнакомец смотрел на корону, скрытую черным бархатом.
— Это должен быть он, — с убеждением сказал Гайтус. — Если о походе стало известно, то кто-то нанял его для этой кражи. А он подыскал кнэфов и заплатил им.
— А вдруг он не знал, что в мешке? — предположил Ламберт. — Просто подумал, что большое сокровище, раз его сильно берегут.
— Даже если так, то корона теперь все равно у него, — лорд крепко сжал кулаки в негодовании. — Мы должны вернуть ее и доставить в Брадос не позже Королевского пира.[28]
— Где же мы будем искать его? — удивился Браско. — Он как ветер унесся на восток еще с рассветом.
— Восток, — невольно повторил Гайтус и требовательно спросил у старшего мечника: — Что там на востоке?
— Вдоль тракта лежат земли короля. На границе — Восточный сторожевой пост. А если брать от тракта южнее, то там земли лорда Роверика.
— Лорд Роверик не очень-то поддерживает короля, — заметил Лекен. — Всякий раз, как я видел его при дворе, мне казалось, что он соглашается с Его Величеством лишь на словах, а в мыслях свое думает. Однако же я мог ошибиться. Он обыкновенно сдержан и остается в тени.
— Мы не можем обвинить лорда бездоказательно, — нехотя признал Гайтус. — Придется сперва найти того вора и вытряхнуть из него правду. Он должен вернуть нам корону или привести к ней.
— Может, еще удастся догнать кнэфов? — выразил надежду Ламберт. — Не могли они далеко оказаться с телегой на такой дороге.
Грут покачал головой:
— Они наверняка телегу бросили, как только из виду скрылись. А дальше — верхом.
— Как же они без сбруи? — удивленно спросила Тесса.
Грут усмехнулся.
— Кнэфы к такому все привычные, — ответил он.
Гайтус снова сел в седло.
— Выбора у нас нет, — начал он решительно. — Корону необходимо вернуть любой ценой и доставить в Брадос завтрашним днем до захода солнца. Раз ее украли кнэфы, то наверняка ее получит тот, кто заплатил за кражу. Мы поедем сперва по следам телеги, но если даже они бросили ее, то всяко добрались до скрещения дорог. Спросим в таверне, а ничего не узнаем, так повернем на восток и будем справляться у всех, кто попадется нам на пути. Нутром чую, что след приведет нас в земли Роверика и к тому хозяину черного жеребца. И уж тогда мы с него стребуем по своему счету.
— А если это все же не он? — осторожно спросил Освальд.
— Он что-то знает, — убежденно сказал лорд. — Я это чувствую.
Глава 7 ↑
К полудню Кристиан уже въезжал в Ровенэль — небольшую деревушку у подножия замка Роверика. Жеребец его мчался стремительным галопом от самой таверны, но лишь разгорячился и мог продолжать путь. Реген был создан для зимы и длительной скачки, летя по земле словно черный вихрь. Магу нередко приходилось сдерживать его, но понукать — никогда.
Ровенэль с приходом праздника охватило заметное оживление. Крестьяне оделись наряднее и украсили свои жилища ветками сосны с повязанными на них разноцветными лоскутами. Мужчины расхаживали по улице, навещая соседей; мальчишки устраивали шумные поединки на палках, сопровождаемые победными кличами; женщины несли крытые корзины, короба и горшки к замку, где развернулась ярмарка.
Кристиан пустил Регена медленной рысью, чтобы не задеть кого-то ненароком, и вскоре копыта коня застучали по деревянному мосту, перекинутому через ров.
Анжен[29] относился к тем немногим веллурским замкам, которые отличало некое изящество. Он был удачно расположен на каменистом холме, омываемом рекой Шленой[30], и стоял недалеко от восточной границы королевства. Дороги, проходящие мимо замка, связывали его и со столицей, и с Гривином.
