Поляна, к которой вел путников Кристиан, располагалась на три десятка шагов дальше упомянутых елочек — мужчина чуть слукавил, задавая направление. Но воины не пожалели о проделанном пути. Место, которое им открылось, заставило их ощутить нечто особенное — таинственное и в то же время несущее спокойствие.
По краям поляны стояли высокие сосны со стволами не уже, чем в три обхвата, и раскидистые ели. Вверху ветви расступались, позволяя любоваться голубым небом и тончайшими облаками, летящими в вышине легкой дымкой. Снега под ногами было заметно меньше, чем в лесу вокруг. Из него выступали несколько валунов и невесть откуда взявшееся длинное и широкое сосновое бревно.
— Вот те раз! — воскликнул Браско. — Будто только нас и ждали! И присесть можно, и кострище удобно устроить. Не иначе как и вправду боги здесь заправляют.
Кристиан только улыбнулся такой похвале. Он и сам когда-то произносил подобные слова, когда впервые попал в природный храм, сопровождая Вейрана в путешествии.
Хворост для костра нашелся быстро, и через малое время путники уже грелись у огня, обжаривая в нем куски баранины, которыми их оделили в замке Тагринн. Жир на них шипел, капал на угли, и мясной аромат смешивался со вкусным запахом дыма. Во флягах у отряда было красное вино, в походных сумах — мягкий еще хлеб, над головой светило солнце, и воины пребывали в прекрасном расположении духа, ведь вдобавок они сумели вернуть священную корону.
Разговор шел о вещах пустяковых и не касался всех трудностей, выпавших на долю путников за последние дни. Браско шутил, Освальд рассказывал байки про собратьев по оружию, Ламберт размышлял вслух о правдивости приметы об Эрне — мол, верно ли, что когда звезда появляется на небе в ненастный день, это сулит несчастливый год.
Кристиан ненавязчиво участвовал в беседе и заметно повеселел после отъезда из родового замка, но расспросить его о прошлом никто не осмелился, хоть и любопытно было воинам, отчего мог сын лорда отринуть житье в довольстве и знатности. Дети с магическим даром рождались и у господ, вот только не желали они, как правило, перебираться в городские казармы, выполнять приказы главного мастера и всецело подчиняться королю, отказавшись при этом от права на наследование земель, а потому королевских магов набирали все больше из простого люда. Кристиану, если он все же не соврал о своем наставнике, не пришлось выбирать между титулом и магией, однако что и вовсе сподвигло его оставить родные места? Неужто магию он ценит больше, чем родственные узы, богатство и влияние?
Когда Тесса взяла в руки плошку, чтобы приготовить в ней целебный отвар, маг осведомился о ее здоровье.
— Мне уже гораздо лучше, благодарю, — вежливо ответила девушка. На ее щеках играл румянец — от выпитого вина или, может быть, от той приязни, которую она теперь испытывала к молодому чародею. Даже его дерзости стали казаться Тессе проявлением природной решимости, хотя чувства свои она предпочла спрятать поглубже, как делала по обыкновению.
— Должен признаться, мне непонятно, почему Лекен не смог излечить тебя раньше, — заметил Ламберт. — Ведь ты не страдала от лихорадки, и порошкам лекаря полагалось укрепить твое здоровье гораздо скорее.
— Ей желания недоставало, — с хитрецой улыбнулся Кристиан. — Не хотелось силы возвращать.
— Вот еще! — возмутилась девушка. — Кому охота намеренно уступать болезни?
— Случается, — пожал плечами мужчина. — Ты, вероятно, так стремилась в Брадос, что излишне жалела себя и верила, что только в родных стенах тебе сделается лучше. Не так ли?
Тесса насупленно отвернулась, не ответив. Он и впрямь угадал правильно. Как ему удавалось выказывать подобную проницательность? Будто в самую душу смотрел и различал потаенные мысли.
Покончив с трапезой, путники не стали спешить в обратный путь и задержались у костра. Даже Освальд поддался ощущению умиротворенности, наполнявшему заветное место. Деревья, земля и воздух там словно придавали воинам сил, несли душевный покой. После такого отдыха пускаться в дорогу было в удовольствие.
Общая беседа продолжилась. Через какое-то время Грут встал и отправился дальше в лес, отговорившись нуждой, а Браско, примостившийся на сосновом бревне, блаженно потянулся, улегся в полный рост, закинул ногу за ногу, и спросил у Кристиана:
— Отчего же про эту поляну в народе слухи не ходят? Неужели никто не приметил ее чудесного свойства?
— А кому здесь примечать? — отозвался маг. — Эти земли принадлежат королю, но поблизости нет деревень, крестьяне не берут отсюда лес, не ходят по грибы и ягоды, не охотятся. Путники останавливаются тут редко, да и то на опушке, не заходя вглубь леса. Если кто и забрел сюда однажды, то попросту отдохнул, а потом отправился дальше и особого значения этому месту не придал. Ведь только храмовники определяют, где истинный храм. Священными они назначили древние руины, значит, там и следует искать милость богов. А этой поляне избежать бы встречи с топорами лесорубов, когда время придет.
— Нет у тебя уважения к храмовникам, — упрекнул мужчину Ламберт. — Они ведь к добру призывают, к милосердию. Нужно лишь богов почитать.
— Я не против храмовников выступаю, — покачал головой Кристиан, — а против лжи. Многие из них ведут себя так, будто частенько беседуют с самим Вейраном, да и другие боги к ним захаживают или во снах наставления посылают.
— Почему бы богам не посетить в сновидениях угодных им людей? — возразил Браско. — Они выбрали служение храму, к ним особое отношение.
— Кто же из богов посоветовал храмовникам объявить, что монеты, отданные храму, помогут в небесные Долины попасть вместо Мглы? Может быть, Близнецы из жертвенных чаш эти монеты самолично забирают и на благоустройство своих владений используют?
Браско открыл рот, но не нашелся, что сказать. Освальд, сидящий на краю бревна и бережно проводящий оселком по лезвию своего меча, только хмыкнул, оценив шутку.
— Храмы сами по себе не простоят сотни лет, — ответил Ламберт. — И служителям тоже нужны пища и одежда, как и простым людям.
— Правильно, — кивнул маг. — Но ведь за последний десяток лет храмовники запустили свои поля и все больше приношения для собственных нужд используют. Какой прок монеты на содержание храма жертвовать, если главный служитель велит своим помощникам каждодневно рынок обходить?
Мастер призадумался, внутренне начиная соглашаться с Кристианом. Тесса, сидящая рядом с ним, старательно отчищала плошку снегом, Браско ожидал продолжения разговора, а Освальд тоже прислушивался, хоть и молча.
— Раньше храмовники были другими, — снова заговорил маг. — Когда Вейран дал людям Руны, у него появились последователи — те, кто видел верховного бога и с кем он поделился своей мудростью. Они странствовали по разным землям, бескорыстно рассказывали встречным то, что узнали о Близнецах. Храмы появились много позже. А теперь служители вдруг принялись убеждать народ, что Мгла не для всех, а только для сраженных алчностью...
Освальд, внимательно осматривающий лезвие и легонько трогающий пальцами зазубрины, внезапно увидел, как на клинке что-то блеснуло. Озаботившись этим, он перестал вникать в беседу Кристиана и Ламберта.
— Отчего бы богам не наставлять храмовников в сновидениях? — спросил мастер. — Мы не можем бездоказательно обвинять служителей во лжи!
— Но ведь они тоже не могут подтвердить свои слова! — вмешалась Тесса.
— Именно! — подхватил Кристиан. — Так же и Гевлин заявляет, что ему известно, сколько Рун должен пройти каждый мастер.
Ламберт не согласился:
— Это не Гевлин. Обучение останавливается, когда маг больше полугода не может одолеть новые Руны...
Голоса спорящих путников смешались для Освальда в однообразный гул, до того он увлекся разгадкой радужных бликов на лезвии своего меча. Он вертел клинок в руках, и переливчатый блеск то появлялся, то пропадал, как будто меч отражал что-то в небе, однако на солнце это не походило.
Задрав голову, воин обвел взглядом верхушки деревьев и приметил крохотную радужную тень, взмывающую ввысь. Она казалась полупрозрачной и почти сливалась с воздухом, заставив Освальда моргать и сомневаться в верности своего зрения.
— Что это? — наконец громко спросил он, убедившись, что таинственный блеск ему не мерещится.
Соратники его замолчали и заметили, куда устремлен его взор. Через мгновение Кристиан произнес:
— Это солнечная птица. Гарли.
— Откуда? — вырвалось у Ламберта.
Браско в изумлении приподнялся, усаживаясь на бревне.
— Что-то Грута долго нет, — вдруг сказала Тесса.
Все немедленно уставились на суму и оружие кнэфа, оставленные на снегу.
— Да он просто искал место поукромнее, — отверг нелепые подозрения Освальд, с лязгом возвращая в ножны свой меч.
— Но откуда здесь взяться птице? — с нажимом обратился к нему Ламберт. — Ее можно сотворить лишь из крови мага. Мы с Тессой не отлучались, только Грут ушел.
— И задержался, ибо искал место, которое долго не затронет тень, — прибавил Кристиан. — На кровь должен падать свет солнца, иначе птица исчезнет и не доставит послание.
— Да где он взял эту кровь? — рассердился Освальд. — Он ведь подле нас был, не отходил ни на шаг.
— В Брадосе мы спали до полудня, — напомнил молодой лорд. — И в городе полно магов, готовых продать немного своей крови за хорошую плату.
— Мы ведь можем это проверить, — встрял Браско. — Когда Грут вернется, обыщем его и убедимся, что при нем фляга, запачканная кровью. Либо нет ее.
Такое предложение показалось всем весьма разумным, и теперь путники с нетерпением дожидались кнэфа.
Грут вскоре появился, с раздражением стряхивая снег, белевший на его плечах. Угрюмое лицо кнэфа ясно говорило о том, в какой мере ему досаждают высокие сугробы, деревья, раскинувшие ветви у него на пути, да и вся зима в придачу. Увидев настороженные взгляды соратников, он тут же остановился на краю поляны и нахмурился.
— Долго тебя не было, — с нарочитой веселостью начал Браско. — Заблудился, что ли?
— Нет, — бросил Грут с присущей ему резкостью.
— Значит, забыл, что нам следует продолжать путь? — в сдержанном и строгом голосе Освальда проявилось недовольство.
— Мы разве припозднились по моей вине? — дернул бровями кнэф. Его темные глаза обежали лагерь, и он сказал убежденно: — Вы уж точно не торопитесь.
— А мы видели птицу, — неожиданно и невпопад объявил Браско.
— Гарли, — уточнил Ламберт. — Она летела над лесом.
Грут, сделавший пару шагов в сторону кострища, снова замер на месте. Даже Тесса заметила, как он напрягся при этом.
— Откуда бы ей взяться? — бесстрастно спросил он.
— Вот и мы о том же толкуем, — бодрая речь младшего мечника столь разительно отличалась от тяжелых, отрывистых слов кнэфа, что все вокруг словно пропиталось ощущением притворства и недоверия.
Наконец Освальд не выдержал.
— Я тебе врать не буду, — вдруг решительно сказал он Груту. — Мы так думаем: в лесу этом кроме нас путников, верно, не найдется. Чародейскую птицу создают лишь из крови магов, но никто из нас от костра не отходил, а потому на нас подозрение не ложится. Только ты пропадал в лесу больше должного, и мы хотим знать, брал ли ты с собой флягу. Другого мы от тебя не требуем.
— Обыскать меня хотите? — рыкнул Грут.
— Уж извини, — развел руками Браско. — Однако если фляги при тебе нет, то и опасаться нечего. Сам, небось, понимаешь, отчего мы это затеяли. Королевское сокровище везем, и досталось оно нам нелегко. В таком походе никакая осторожность лишней не будет.
— А ведь флягу он мог и выбросить, — сообразил Кристиан. — Прикопал в снегу под кустом, а нам если только по его следам отправиться.
— Не поймали на краже — не вор, — напомнил ему народную мудрость Освальд. — Пусть покажет, что фляги при нем нет, я сам ему поверю и вам сомневаться запрещу.
— Верно! — подхватил рыжебородый мечник. — Дело ведь простое — снять плащ, да пояс ременный отстегнуть.
Грут, вопреки увещеваниям, не пошевелился и крепко стиснул зубы, с очевидной неприязнью глядя на соратников. Они не знали еще, что у бедра его действительно был приторочен сосуд, в котором оставалась кровь, наделенная магической силой. Оттого кнэф и не избавился от фляги в лесу — жалко стало такого добра лишаться: две серебряные монеты за нее уплатил и горсть меди сверху прибавил. Теперь он лишь ругался про себя яростно. Ведь зашел путникам за спину, а все равно птицу заметили! А пока обходил их по дуге, да солнечное место искал, да нашептывал упреждающее послание Гевлину, потерял время. Не повезло ему на этот раз.
— Ну же! — поторопил его Браско. — Ничего постыдного в том не...
Но Грут уже понял, что выбор у него невелик. Соратники его найдут флягу, и он на себе почувствует их злость.
Прежде чем мечник закончил говорить, кнэф сорвался с места и кинулся к лошадям, спокойно бродившим поодаль. С разбегу запрыгнув на своего коня, Грут схватил поводья — никто не успел помешать ему. Мечники бросились наперерез, однако кнэф с ожесточением пнул скакуна в бока, и тот, пронзительно заржав, устремился к деревьям. Остальные лошади испуганно шарахнулись в стороны, воины едва не попали под их копыта.
Кнэф остервенело понукал коня, и животное бросилось вперед, не разбирая дороги. Грут, видно, позабыл о коварстве сугробов и желал только оторваться от преследования. Все же, ему улыбнулась удача, и лошадь его не подвернула ноги, а от путников его теперь отделяла стена леса. Сосны и ели стояли редко, но уж лучше такая защита, чем вовсе пустота за спиной.
На поляне мастера тоже вскочили на ноги, осознав, что среди них скрывался предатель и что он вот-вот сумеет скрыться. Ламберт попытался выбить Грута из седла, но его магический удар пришелся на одно из деревьев. Высокий ствол содрогнулся, затрещал, с ветвей на землю полетел снег, однако кнэфу выпад мастера не повредил.
Мечники метнулись было к лошадям, но тут послышался окрик Кристиана:
— Эй!
Браско обернулся и поймал взведенный арбалет, брошенный ему магом. Уговаривать мечника не пришлось: он резво прицелился и выпустил стрелу. Из-за торопливости выстрел получился неточным — воин лишь пробил Груту левую руку. Кнэф согнулся в седле на пару мгновений, а после выдернул стрелку из предплечья, громкими, гневными возгласами подогнал коня и почти скрылся за деревьями.
Браско разочарованно опустил арбалет. Снова взводить оружие не имело смысла — Грут слишком отдалился, а пока мечник натянет тетиву и приладит стрелку, предатель и вовсе пропадет из виду.
— Почему сам не стрелял? — спросил он у Кристиана.
— Стрелок из меня никудышный, — признался тот. — Обращению с луком и арбалетом я учился мало. Наверняка бы промахнулся.
— Хоть бы магией хлестнул разок! — Браско от досады пнул сосновое бревно. — Ведь ушел мерзавец!
— Среди деревьев много не начаруешь, — вступился за мага Ламберт, и сам допустивший оплошность. Затем обратился к Освальду: — Что нам теперь делать?
— Продолжать путь, — жестко ответил мечник. — Вернуться в Брадос с короной. Грут кого-то предупредил о ней, и нам нужно спешить, а не то снова угодим в ловушку кнэфов.
