Когда тавернщик вычистил очаг и начал складывать поленья 'колодцем', Браско, тоскующий, как и его соратники, по горячей сытной пище, спросил:
— А что это, уважаемый, ты один трудишься? Неужели нет у тебя помощников?
Хозяин поморщился и ответил:
— Да как же не быть? Две девицы помогают: разносчицами, в кухне, комнаты убирают, чистоту наводят. Вот только на этот вечер госпожа... — тут он посмотрел на Реду, — ...просила отпустить их на праздник и чтоб других гостей тоже отворачивал. Девицы даже залу украсить не успели, зря только сосну на рынке прикупил.
Кристиан хмыкнул при слове 'просила', полагая, что кнэфы заплатили тавернщику за хлопоты или попросту пригрозили. Сама Реда смущенно покашляла и сказала хозяину:
— Ты уж извини, голубчик, но сперва мы свои дела обстряпаем в покое, а потом и ты к себе впустишь гостей. А пока ты лучше фонарь сними, чтобы сторонних людей не манил, и дверь на засов закрой. Да хорошо бы нам силы подкрепить похлебкой, мясом и пирогами.
— Вот бы ваши мастера мне еще лишних рук прирастили, — пробурчал мужик, смекая, что накормить такую ораву без помощниц — хоть и прибыльно, но труд немалый, до ломоты в спине. — Фонарь теперь же снимать, или обождете, пока за лучиной и огнивом для очага схожу?
— А не нужны ни огниво, ни лучины, — бодро отозвался Кристиан.
— Как так? — оторопел тавернщик. — А что тогда нужно, чтоб огонь разжечь? Ведь не из пальца я его высеку!
Реда фыркнула и сделала хозяину знак, чтобы тот отодвинулся дальше от очага. Едва он отступил на пару шагов, маг быстро провел рукой над одним из масляных светильников, будто хотел поймать мошку, а затем резко разжал кулак — оттуда вырвалось пламя, огненным сгустком устремившееся к березовым поленьям. Те вспыхнули в мгновение ока, и длинные рыжие языки, выбившись за каменную кладку, чуть не лизнули штанину тавернщика. Пламя, однако, тут же улеглось, и дрова принялись громко потрескивать, наполняя залу теплом и уютом.
Хозяин застыл с разинутым ртом, таращась в очаг, а Браско потрясенно выговорил:
— И огнем хлещет... Вот это диво!
— Отнюдь, — не согласился более опытный в магическом ремесле Ламберт. — Очень редко мастер повелевает одной стихией, все чаще двумя, а то и большим числом. Каких недр[47], кроме огня и воды, ты касаешься? — обратился он к Кристиану.
— Никаких, — легко отозвался мужчина. — Только воздух удается тронуть немного, но ветерок совсем слабый выходит. Земля мне и вовсе не отзывается.
— Тебе и нынешних умений с лихвой хватит, — убежденно заметил рыжебородый мечник.
Маг ухмыльнулся и промолчал, хотя в душе искренне полагал, что Браско прав.
Пока хозяин снимал уличный фонарь и запирал дверь на засов, Реда достала из дорожной сумки лист пергамента и обзавелась парой угольков, раздобыв их в бадье с золой, которую не успел еще унести тавернщик. Затем она взобралась с ногами на деревянное сиденье, приподнялась на коленях, возвысившись таким образом над путниками и кнэфами, и предложила начертать карту той окраины города, где среди неказистых домишек расположился подальше от глаз столичного казначея амбар купца Мулеха. Изобразив все с точностью королевских мастеров-зодчих, девушка велела одному из своих собратьев по ремеслу показать, какие укрытия выбрали на крышах дозорные разбойников.
— Тут и тут, — оставил на пергаменте две угольные метки молодой кнэф со светлыми кучерявыми волосами и пышными усами, навевающими мысли о пшеничных колосьях. — Но могут залечь и рядом, за трубой, да и на самом амбаре. Отовсюду обзор хороший, а дозорных с земли разглядеть трудно. Укрываются они овечьими шкурами и целят из арбалетов, чужаков не подпустят близко. Местные-то и не ходят, только воры забредают или пьянчуги дорогу путают. Первых никто не хватится, вторые чаще мимо ковыляют. Но вдесятером незаметно подобраться будет нелегко. Надо бы соглядатаев вперед выслать и дозорных попотчевать стрелами, чтобы шум не подняли.
— В амбаре за вычетом дозора останутся дюжина с полой[48] разбойников, — продолжила Реда. — Кто-то небось загуляет до утра или в доме утехи задержится, но полагаться на одну удачу нам нельзя. Следует ожидать, что битва предстоит со всей шайкой, и воины они умелые.
— На нашей стороне неожиданность, — веско сказал Гайтус, внимательно глядя на карту. — И воспользоваться ей необходимо в полной мере.
— Убьем дозорных, — тут же подхватил Освальд, стремящийся наконец показать лорду свою опытность и надежность, — а после Ламберт вышибет дверь. Покуда они сообразят, что творится, пару-тройку разбойников мы положить успеем. Есть у вас арбалеты? — обратился он к девушке-кнэфу.
— Найдутся, да только в темноте много не настреляешь, а в разгар боя можно и в своих ненароком попасть.
— Нам лишь в первую пору и нужно, — заметил Браско, — пока они не опомнились. А затем уж мечами придется, чтоб быстрее. У них, верно, тоже арбалеты имеются. Если засядем за порогом, они отстреливаться начнут, и дело затянется до той поры, пока нас не разнимет стража — в праздник ратники каждый угол объезжают. Так что нужно спешно управиться с разбойниками и самим ноги унести.
— Для чего нам и вовсе эта суматоха? — хмуро спросил Грут. — Ведь у нас есть маг, который может их в лед замуровать или огнем пожечь.
Кристиан спокойно встретил вопрошающие взгляды, замершие на нем, и ровным голосом произнес:
— Я, помнится, не давал согласия участвовать в вашей затее.
Брови Гайтуса поползли вверх, а его соратники удивленно ахнули. Реда же улыбнулась краешком рта, подумав, что маг действительно простил ее, но вот биться за лорда не нанимался.
— Это как понимать? — возмутился Браско, выражая общее недоумение. — Ты же будто оттаял и за наш стол подсел.
Мужчина, опершись локтями на столешницу, соединил кончики пальцев, подобно мыслителю, и терпеливо объяснил:
— Стол этот занимали кнэфы. С ними я примирился, к ним и перешел, чтобы одиночеством не маяться. А от вас извинений я еще не слышал.
— За что это мы должны просить тебя о прощении? — воспротивился столь чудовищной нелепости Гайтус. — Ты привел нас сюда, все обвинения с тебя сняты, и зазорно тебе требовать большего.
— Что ж, вполне предсказуемо, — усмехнулся Кристиан. — Вы заставили меня опуститься перед вами на колени в лесу, угрожали мечом, обозвали вором, перетряхнули мою сумку и пытались помыкать мной сообразно своему усмотрению, но извиняться вам и впрямь не за что. Сама Верена похвалила бы вас за такую добродетель[49].
— Ты сам виноват, — огрызнулся лорд, на миг растеряв все свое величие и позабыв о подобающем знатному господину хладнокровии. — Зачем трепал языком о короне? Такая догадка может стоить жизни, а на тебе и царапины нет — не приличествует жаловаться.
— Что с того, что я поведал кнэфам о короне? Вдруг бы это отпугнуло их от кражи?
— Так ведь они не отказались от воровства!
— И в чем здесь моя вина?
Мужчины сердито смотрели друг на друга, повысив голоса до опасного предела, за которым обычно следовали брань и взаимные оскорбления. Со всей очевидностью, между ними не было ни малейшей приязни, и оба они являлись людьми волевыми, не привыкшими подчиняться и одаривающими уважением лишь тех, кто по их разумению того заслуживал.
Предметом особого негодования Гайтуса выступало то, что Кристиан держался как равный ему, хоть и не предъявил родовую печать, а значит — причислил себя к простолюдинам. Ему бы полагалось выказывать почтение, а он спорил и дерзил, переча лорду при любом удобном случае. Самому магу, в противоположность, казалось, что Гайтус слишком высокомерен и способен без зазрения совести унизить тех, кто по положению ниже его. Он осаживал лорда ненамеренно, но и сдерживаться не желал.
— Впору ставки предлагать, какой из петухов меньше перьев растеряет, — съехидничала Реда, обрывая разладившуюся беседу. Когда оба мужчины наградили ее одинаково неприветливыми взглядами, она и вовсе в пику им рассмеялась.
— Так что же, — нерешительно спросил Ламберт, возвращая разговор в нужное русло, — ты с нами не пойдешь?
Лицо мага, к которому обращен был этот вопрос, снова прояснилось, и он охотно отозвался:
— Пойду, отчего бы не помочь. Пять золотых — и я к вашим услугам.
— И тебе монеты подавай? — вскричал Освальд. — Ты ведь мастер, а не кнэф!
Кристиан устало вздохнул, не в силах более повторять, что он ни Гевлину, ни королю служить не обязан.
— Мастера не задаром работают, — произнес он, — и мне равным образом требуются еда и ночлег. Я отправлюсь за вас, может быть, кровь проливать, а вам пяти золотых жалко, коих вы кнэфам обещали. Отчего только я должен вам содействовать без награды, да еще терпеть за это упреки? Мне от вас и так сплошные убытки — в столицу я ехать не намеревался и бродягам не поскупился монету бросить за сведения. Притом ни извинений мне не достается, ни золота.
Маг сумел изложить обстоятельства в такой манере, что теперь собственное поведение представлялось лорду и его спутникам весьма постыдным. И вправду получается: молодой человек им больше добра сделал, чем они взыскивали, а отплатили они ему неблагодарностью.
— Я заплачу тебе пять золотых, — уступил Гайтус. — Но будь добр отработать их честно, сражаться наравне с другими и действовать в лад с общим порядком.
— Как вам угодно, — беззлобно ответил Кристиан. — Вот только прибегать к магии я не стану, и в задумке своей учтите, что драться я буду на мечах.
— Почему не магией? — Реда тревожно взглянула на друга, опасаясь, что здоровье его еще не поправилось после нападения зверя в Горелом лесу — оттого и волшебствовать ему больнее обычного.
Мужчина молча вытянул над столом руку, и все заметили, как подрагивают его пальцы, как отчетливо под кожей проступают синие жилки.
— Много чаровал в нынешний день, — сказал маг. — Мог бы и сверх того, но превозмогать боль нет желания. Посему выбираю мечи.
— Ведь не корчило тебя до сей поры, — упрекнул его Браско. — Выходит, сумел бы с разбойниками управиться.
— Да что толку от моего умения на этот раз? Чтобы сдавить воров льдом, воды недостанет, а от огня амбар загорится. Припугнуть же их едва ли получится — сколько вам встречалось пугливых разбойников?
— У него и клинки пляшут словно живые, — вступилась за мужчину Реда. — Не разочаруетесь, любезные, у меня в том сомнений нет.
Браско недовольно пробурчал что-то неразборчивое, но Освальд утвердительно кивнул, принимая решение мага, а Гайтус лишь поджал губы и возражать не стал.
Тавернщик к тому времени унес в кухню бадью с золой, дважды протер прилавок влажной тряпицей и теперь переминался около него с ноги на ногу, не осмеливаясь помешать беседе. Наконец Реда вспомнила о вечерней трапезе и поманила хозяина. Порхнув к гостям быстрее иной птицы, он осведомился, какие кушанья и напитки подать, не скупясь при этом на похвалы своему кухарскому дару. Хоть бы и пришлось ему варить похлебку, готовить жаркое и печь пироги одному, а все ж он не хотел упустить ни монеты, могущей оказаться в его сундуке с выручкой.
Едва запомнив все, что испросили гости, и боязливо покосившись на Кристиана, тавернщик удалился в погреб, а затем принялся за работу в кухне, стуча ножом по разделочным доскам, помешивая с глухим звоном варево в большом котле и напевая под нос праздничную песню. Путники же и кнэфы, невзирая на голод, принялись обсуждать предстоящее нападение. Сошлись они на том, что лучше всего дождаться полуночи, когда гуляния поутихнут, и народ разойдется по домам и постоялым дворам. Вдобавок Реда уверила Гайтуса и его отряд, что те кнэфы, на которых они напали по пути в Брадос, непременно появятся в столице и примкнут к своим братцам и сестрице.
— Вас вперед пропустили, а сами следом отправились, — убежденно сказала она. — Уговор у нас был собраться в этой таверне, и они его не нарушат.
Весть эту путники восприняли с радостью. Выходило тринадцать воинов против двух десятков разбойников, из которых трех-четырех полагалось убить на месте арбалетными стрелами. Силы получались почти равными, да еще Гайтуса поддерживали мастера магии. Лекену лорд велел остаться в таверне, хоть старик и спорил яростно, что помощь его пригодится раненым, если, не приведи боги, таковые найдутся среди его спутников.
Разговор продолжился и за трапезой, когда запыхавшийся хозяин уставил соединенные столы блюдами и высокими кружками. Вино и пиво гости пить не стали, чтобы сохранить головы ясными — обошлись медовым квасом.
После еды путников, уставших от погонь и лишь немного подремавших в прошлую ночь, начало клонить в сон, и Гайтус отпустил их отдохнуть на верхнем ярусе до полуночи. К тому времени воины уже обговорили, какое место отведено каждому из них в нападении, и какова будет участь разбойников, засевших в амбаре. Оставалось дождаться кнэфов, которые задержались в пути. Тавернщику же позволили снять засов, вывесить уличный фонарь и чистосердечно поблагодарили его за труды, подкинув сверх должного десяток медных монет.
Вечер тянулся неспешно, но все же полночь неумолимо приближалась. Таверну заполнили горожане — по большей части завсегдатаи и соседи. То и дело кто-то приходил, подсаживаясь к знакомым, или расплачивался, после растворяясь в темноте улиц. Помощницы хозяина давно уже сновали между гостями, а сам тавернщик без устали разливал пиво, квас и вино.
Двое кнэфов, подручных Реды, появились среди общей суматохи почти незаметно, до того уместно они выглядели в старенькой трапезной зале. Их сестрица, впрочем, немедленно высмотрела братцев из угла, куда переместилась со своими соратниками, и вся компания, собравшись вместе, принялась оживленно делиться сведениями, заедая их жареной уткой и манным пирогом.
На другом конце залы расположились мечники, мастера и Гайтус. Лекен и Грут все еще спали в одной из комнат верхнего яруса, а спутники их, проснувшись, уже не смогли сомкнуть глаз из-за ожидания ночной вылазки и теперь наблюдали за шумными гостями, утоляющими хмельную жажду.
Ламберт, пребывающий в том вязком состоянии, когда череда событий выталкивает из уставшего разума все, кроме пустоты, попытался согнать его и обратился к Тессе с вопросом о ее здоровье.
— По правде сказать, мне намного лучше, — задумчиво ответила девушка. — Должно быть, целебный отвар помог. А еще...
Она замолчала, отчего-то смутившись, но Ламберт по-прежнему глядел на нее, и ей пришлось продолжить.
— Тот конь, Реген, какой-то необычный, — понизив голос, открыла другу свои подозрения Тесса. — У него горячая кожа. Клянусь богами, мне даже хотелось снять плащ, до того было тепло.
Пару мгновений молодой маг с искренним удивлением обдумывал ее слова, а затем недоверчиво осведомился:
— Вдруг это действие отвара? Что, если от него тебя бросило в жар?
— Я думала об этом, — серьезно кивнула девушка. — Но все же едва ли я ошиблась. Ведь для чего-то Кристиан одолжил мне своего коня. Тут кроется какая-то загадка.
От подобного заключения у Ламберта загорелись глаза, и он вознамерился позднее расспросить чужого мага о необыкновенных свойствах Регена. Пока же, зажав в пальцах пару медяков, он отправился к прилавку, чтобы наполнить кружку ягодным напитком.
