Одна из женщин, возвращаясь домой с ведрами на коромысле, приостановилась напротив, улыбнулась добродушно и хотела уже дальше двинуться, но мой печальный взор разжалобил бедную женщину, и она, по не знанию скорее всего, пригласила меня к себе на чай и варенье. Поторговавшись, я выпросила себе малинового чаю и сушеных яблок, после чего с радостью последовала за женщиной, показав в сторону владений крина язык.

"Вы еще пожалеете! — грозно подумала я. — Еще вспомните, что не нужно было ругать Эмму и выгонять ее взашей!"

Обращалась я, конечно же, только к Ройне, со злорадной усмешкой представляя, как подруга после голодной ночи в домике попытается выйти во двор, а там на нее вновь нападут птицы. Зелья заварэйка готовила отменные, эффект на людях стойко держался дня четыре, а тут куры!

Мою хозяйку звали Лита, жила женщина одна уже много лет, после того, как ее муж по глупости или из-за веры в лучшее отправился на заработки, но не в Маяяру, как большинство искателей лучшей доли, а куда-то на север. Больше о нем никто не слышал уж лет пятнадцать.

Женщина Лита была справная, хозяйственная, без мужской помощи не страдала. Дом так и лоснился ухоженностью, ни пыли, ни грязи. А как пахло! Я аж слюной захлебнулась от сытного аромата квашеной капусты и поставленной на ночь опары. Желудок так отчетливо напомнил, что нынче мне нужно питаться за двоих, а не спасать легардов и подруг из неприятностей, что я перепугалась его громкого урчания.

Заметив мой голодный взор, Лита с усмешкой собрала на стол остатки своего ужина, поселившие во мне подозрение, что периодически у хозяйки кто-то гостит. Иначе, зачем ей наготавливать столько? Приняв у меня одеяло и подушку, Лита с сомнением их обнюхала и унесла в соседнюю комнату, а я без разрешения села и со вздохом наколола на двузубую вилку маринованный грибок.

— Что ж вы, деточка, себя голодом морите-то, а? — участливо спросила Лита, возвратясь. — Глаза во-о-он какие, целый денек, сразу видно, не ела, а в таком положении кушать положено часто.

Я подавилась кусочком картофеля и закашлялась.

Если даже какая-то женщина без труда поняла, что я беременна, то скоро все догадаются.

"Кажется, я об этом не подумала".

Под рассказы Литы я незаметно смолола все, до чего дотянулись руки, даже веточку укропа из мисочки с маринованными огурцами. Потом женщина уложила меня спать в большой комнате, взяв слово, что я подумаю над решением проблем с крысами, зачастившими в погреб. Покивав и утвердительно промычав неразборчивое согласие, я зарылась лицом в чистенькую наволочку мягкой подушки и с блаженством задремала.

* * *

Тишина и спокойствие, опустившиеся на деревеньку седыми клочьями тумана, утихомирили даже обезумевших несушек, с сокотанием удалившихся в курятник. Пес на окраине, оттявкав на последнего прохожего, забрался в свою конуру. Хозяева притворили ставни, чтобы не пустить ночную сырость в дома. Коровы, изжевав последний клок сена, улеглись в хлевах, посапывая и кося темные очи на задремавших в стойлах лошадей.

Тишина казалась такой безмятежной, что даже отдельный волчий вой на опушке леса не разбудил жителей, лишь псы озадаченно высунули носы из укрытий, принюхиваясь. Туман, покрывая незваных гостей, с шорохом вполз в деревню, окутывая дома и сараи, проникая в щели и среди ветвей. Белесое молоко разлилось широко, от самого леса и дороги к городу и до холмов на западе, где на многие километры не было ни единого дома.

Волк вошел в деревню неслышно, уверенно переступая громадными лапами. Его светлый мех походил на туман, униженно таявший у лап зверя. Принюхавшись, волк довольно оскалился и тихо завыл, давая понять всему зверью в округе, что в эту ночь опасно покидать укрытия.

Карр проснулся и сел, сонно озираясь, а потом уставился в окно. Луна скрылась за облаками, и парень ничего не смог разглядеть, только тьму и черноту. Но мороз, пробежавший вдоль спины, многое рассказали молодому магу. Его научили верить предчувствиям, и Карр видел опасность, затаившуюся неподалеку. Что-то странное, недоброе подкралось и следило за ними.

Спустив ноги с постели, парень быстро накинул на плечи рубашку и, поежившись, выглянул за порог. Туман, воспользовавшись секундным замешательством, проник в комнату и затаился над самым полом. Ветерок ударил по ногам, вынудив Карра поежиться и плотнее стянуть завязки подштанников.

Сложив ладони ковшиком, парень уверенно подул, запуская несложные чары. Ветер, до этого уверенно гнавший туман на деревню, замер, закружился, заплетая в косы ветви деревьев и кустов, а потом широким хороводом потащил серую пелену прочь. Волк, оставшись без прикрытия, растерял уверенность и прижал уши к голове, подавив желание отступить в тень заборов, когда облака рассеялись, и на небе опять показалась луна.

Карр еще немного постоял, вдыхая и выдыхая прохладный ночной воздух, а потом вернулся в комнату, но ложиться не стал. Сел за стол, зажег щелчком пальцев крохотный огонек в лампе и вытащил из сумки помятый лист бумаги и чернильницу в баночке с плотно притертой крышечкой. Туман под столом, удрав в самый темный уголок, еще пошипел секунду, а потом растаял, образовав на полу пятнышко, похожее на потеки воска.

Молодой маг потрепал кончик пера, погрыз и без того обкусанный кончик, подергал себя за вьющуюся прядь волос и со вздохом начал писать, нервно покусывая губы. Строки ложились на бумагу ровными рядами, хотя Карр то и дело отрывался и с сомнением взирал на уже изложенное. В какой-то момент он просто смял лист, вытащил новый и, разорвав его пополам, начертал лишь несколько строк, отказавшись от подробностей.

Дальше молодой человек свернул бумагу в трубочку и поджег от огонька лампы. Бумага отсырела и горела плохо, поскрипывая и стреляя искрами, но вот пламя добралось до строк, и обрывок вспыхнул весь разом, вырвался из пальцев Карр, на мгновение зависнув в воздухе, а потом бесследно распался дымом, оставив после себя лишь едкий запах. Довольно кивнув самому себе, Карр перебрался на постель, завернулся в одеяло и принялся ждать.

Волк зарычал и отскочил в сторону, когда прямо перед ним из воздуха возник сложенный лист бумаги, искрящийся и переливающийся всеми цветами радуги. Записка вспыхнула чистым белым цветом, развернулась и зависла над землей. Волк взглянул на послание и вновь зарычал, куда недовольнее прежнего, но затем, вздыбив шерсть и покрутившись на одном месте, зверь коротко взвыл и бросился прочь, стремясь скрыться в лесу.

Услышав волчий вой, Карр поднялся, подошел к окну и посмотрел на небо, будто надеясь увидеть там нарушителя спокойствия. Звезды, холодно подмигивая с небосклона, молчаливо взирали вниз, не собираясь рассказывать магу тайны и секреты. Подождав еще с четверть часа и не заметив более ничего странного, Карр улегся обратно в постель, но засыпать не спешил, продолжая прислушиваться и время от времени проверять округу на магические вспышки.

За стеной, где в эту ночь спала не Эмма, а Ройна, все было тихо, и парень даже заскучал, вспоминая, как несколько раз за последние дни просыпался от сильных силовых всплесков. Подобно всем волшебникам, девушка во сне не контролировала свою энергию, но если у других ночью силовые потоки лишь немного раскачивались из стороны в сторону, то у Эммы магия кочевала, сплеталась, рассыпалась и вырастала заслоняющим все звоном. Маги обычно не замечали за собой и за другими подобного, но Карру не повезло — приученный с самого рождения контролировать и тело, и силу, парень болезненно переносил всплески такой мощи близко от себя.

Пару раз он заводил разговор о своей чувствительности с преподавателями, но они настаивали, что с возрастом у магов, даже очень сильных вырастает способность контролировать энергию и ночные всплески становятся почти незаметными. Карр сомневался в этой теории, но предпочел поверить чародеям.

Прислушиваясь к пространству, Карр наконец ощутил в отдалении знакомые вспышки. Он даже мог представить себе их. Подсознание красочно вырисовывало белесые сполохи на черном шелке безликой деревни.

Немного подумав, Карр хмыкнул, обнаружив, что раньше, еще хоть полгода назад, сны Эммы были куда спокойнее. В Столле, стараясь не думать о том, что делает, маг иногда по ночам гулял мимо пансиона, где снимали комнату девушки. Возможно, именно тогда Ройна и решила, что он в нее влюблен...

Карр с хрипом рассмеялся, хотя в душе магу было очень горько.

— Ройна милая, но я ищу совсем не это.

Перевернувшись на другой бок, парень постарался заснуть, но мысли его все время возвращались к девушке, спокойно спавшей и видевшей сны на другом краю деревни. В один момент Карр даже поймал себя на осознании, что ему не хватает этой громкой, странной и обаятельной девчонки, никогда не воспринимавшей всерьез одногруппника. Ей было невдомек, что он, ругая себя на чем свет стоит, тем не менее изо дня в день напряженно следит за ней, наблюдает, выискивая изъяны, но не находит их. Даже мелочи в ней не раздражали так, как в других.

Усмехнувшись, Карр вновь перевернулся и, уставившись в потолок, приказал себе не думать.

За стенкой, не находя себе места, ворочалась Ройна. Последние несколько недель девушка спала в замке, на мягкой перине, каждый день получая завтрак, достойный знатной дамы, а слуги обращались с ней, как со своей госпожой. В компании Эммы Ройна рассчитывала получить примерно тоже самое, ведь подругу-княжну явно не отправят в какое-нибудь захолустье.

— Знала бы, где они живут, ни за что бы не стала упрашивать директора... — простонала девушка, пытаясь устроиться поудобнее.

Еще заварэйка надеялась, что Карр будет рад ее появлению, но сокурсник только разозлился.

Поворочавшись и так и не найдя удобного положения, Ройна затихла, продумывая план завоевания Карра.

Эмма спала крепко, видела красочные сны и не думала о двух своих напарниках по практике. Сегодня, будто в подарок за тяжелый день, ее навестили питирины. Это был не просто сон, а сон, навеянный драконами. Раньше такие видения были доступны лишь Вире, но потом, когда Эмма попросила старшего питирина, иногда удивительные создания стали навещать и ее.

В эту ночь Эмма чувствовала себя крошечной, не больше воробышка, так что полет на спине питирина напоминал поездку на здоровенном легале. Краски в видениях питиринов всегда были такими яркими, будто кто-то вырезал все детали из цветного картона: листья, цветы, изрезанные шрамами разломов горы. И еще у этих снов был вкус: соленость морских брызг и сочная мякоть малины.

Вздрогнув во сне, Эмма вдруг проснулась и села на постели, напряженно прислушиваясь. Ничего не происходило. Лита преспокойно спала на второй кровати, за окном еще даже не начало светать и петухи помалкивали. Но какое-то напряжение, тем не менее, отчетливо витало в воздухе.

Накинув на плечи куртку, девушка выглянула в окно, но из дому выходить не стала, сонно пробормотала заклинание защитного контура и отправилась спать дальше.

* * *

Наутро, выйдя из дома Литы, я нервно хихикнула, заметив четкую линию из сбитых моим заклинанием мух и ночных бабочек. Их безвольные комочки с обугленными лапками пересекали крыльцо и огибали дом на расстоянии нескольких сантиметров. Попал в мою ловушку даже крот, вздумавший рыть подкоп в это неудачное для него время, а толстая рыжая крыса оставила мне на память свой хвост. Возможно, именно ее я и услышала среди ночи.

Благодарно приняв от Литы кружку молока и несколько ломтиков только что испеченного хлеба с вареньем, я не торопясь поела. Мысли текли вяло и все время возвращались к странному ночному ощущению, что за мной все время кто-то наблюдает. Неусыпный взгляд с восходом солнца не пропал, лишь скрылся за облаками.

Заручившись согласием Литы приютить меня еще на одну ночь и пообещав заняться вредителями более плотно по возвращении, я удалилась. Женщина улыбнулась мне на прощание и довольно взялась за метлу, чтобы смести изничтоженных насекомых.

Идти никуда не хотелось, но потерянное лукошко крин потребовал вернуть. Между лопаток неприятно покалывало, пока я шла в направлении леса. Кольцо один раз не сработало, так что могло пропустить очередной удар, подвергнув меня опасности.

— А я себя еще люблю. Ноги и руки мне самой нужны, — хмуро пробубнила я.

Силы не до конца восстановились, но я все же развесила несколько щитов и с десяток заготовок боевых заклинаний на всякий случай.

Представляю, каким красочным фонариком я выглядела для любого, способного видеть. Опытный маг не изображал бы из себя праздничное дерево, а просто вел бы себя осторожнее, но у дипломированного выпускника и реакция лучше, и знаний больше, даже если просто учебники шерстить. Многие сложные чары мне просто не доступны физически.

В лесу я первым делом передвинула маячки боевых формул на уровень пояса, чтобы не разрушить их о ветви деревьев. Трава еще не успела примяться после моего прохода в прошлый раз, так что я легко пробиралась сквозь чащу. Пока меня не насторожил второй след, идущий параллельно или вовсе перекрывающий мой.

Присев на корточки, я сосредоточенно втянула воздух над чистым следом и тут же чихнула. Потом ладонью для уверенности поводила, но след не проявился и запах не стал сильнее.

Тот, кто прошел здесь вчера, сознательно старался скрыть это.

— Так... — перепугано выдохнула я и перещелкнула в браслете пластинки, став Уаррой.

Заложенные в вольную легарду способности позволили мне до мельчайших подробностей разобрать особенности едва заметного аромата. Кто-то умело затирал след, так что я обнаружила только частички острого запаха выделанной кожи и пота. Этот след мог оставить кто угодно. Даже Карр и Ройна. Да даже Клант, если бы киашьяр вздумал зачем-то искать меня в лесу.

"Не льсти себе, — велела я себе и усмехнулась, когда душа болезненно заныла при этой мысли. — Ты не настолько ему важна. Клант последний, кто выберется из Лесса ради того, чтобы следить за тобой, Эмма".

Поскорее вернувшись в свой облик, я вытащила из внутреннего кармана куртки маленький мешочек с солнечными камнями и, присев рядом с примятой травой, расстелила перед собой носовой платок. Сосредоточиться удалось не сразу. Ощущение слежки не отпускало, и я все время озиралась, вздрагивала от малейшего звука.

Лес жил своей обычной жизнью, не ведая, что простой крик мелкой птахи может напугать человека до полусмерти. Любопытная белка спрыгнула на нижнюю ветку большой сосны и заинтересованно косилась на камешки, пока я трясла их в ладонях. Можно было высыпать прямо из мешочка, но сейчас я была собой, а полностью пластинки доверяли лишь Наиме.

Кости рассыпались широко, некоторые даже скатились в траву. Убрав лишние и перевернувшиеся, я вгляделась в значение немногих, что остались. Одно из прошлых гаданий заранее предупредило меня о беременности, хотя тогда я предпочла не поверить. Теперь в символы приходилось всматриваться с большим смирением.