Я была совсем юной и, как ни старалась, мало что понимала в разговорах взрослых. Клант недовольно жаловался на короля и его "пассию", а Рэндалл снисходительно помалкивал. Значение незнакомого слова я поняла лишь через несколько лет, повзрослев и поднабравшись опыта. К тому времени короткая связь Эдина и вдовы Крунит распалась, и обсуждать оказалось нечего, но возмущение Кланта я помнила слишком хорошо. И уже взрослым своим знанием оценила всю тонкую игру киашьяра. Игру в недовольного сына, хотя за самим блондином слава любителя дамских ножек закрепилась сразу после совершеннолетия.
— Я расскажу вам забавную сплетню, которая вот уже некоторое время витает в Лессе, — прервал мои воспоминания Трумон. — Я не поверил, когда услышал, но потом пришлось признать, что от нашего драгоценного Кланта всегда можно ожидать что-то странное.
Киашьяр так отчетливо зашипел, что мне захотелось встать и убежать в комнату, только чтобы спастись от ярости блондина, но я осталась на месте, понадеявшись, что вытерплю эту игру до конца.
— И что же это за сплетня? — пролепетала я, отправляя в рот яблочную дольку.
— Говорят, наш Клант стал... — Трумон замолчал и хихикнул: — Немощным в одной деликатной сфере своих увлечений.
Наверное, если бы меня не было на террасе, то от лорда не осталось бы и мелкой пыли на каменных плитах. Мысленный возглас киашьяра слился у меня в голове в сплошной поток ругани, в которой лишь изредка мелькали понятные слова.
— Да-да, — хмыкнул Трумон, вовсе не испытывая страха, — именно поэтому он выставил леди Миною из своей опочивальни и за последнее время не разделил свой... сон ни с одной из жаждущих его внимания особ.
— А ты взял их... под свое крыло, — пророкотал киашьяр, безуспешно скрывая злость.
— Ну, не пропадать же добру, — пожал плечами лорд.
— Это старая сплетня, — лукаво вздернула бровь я. — Еще утром мне рассказала об этом служанка, помогая принимать ванну.
— Но это же не все! — поспешно воскликнул Трумон. — Говорят, наш Клант влюбился в человеческую девчонку, с которой провел ночь! Именно после нее он и... занемог.
Острая игла, которую я, казалось бы, спрятала от самой себя, вновь появилась и впилась в сердце, причиняя тянущую боль. То, от чего я отгораживалась столько дней, вновь вернулось и ударило еще больнее, чем казалось вначале.
Стоило огромных усилий не показать истинные эмоции. Мысленно я приказала себе держаться, ощущая физическую боль от искусственной ухмылки, застывшей на губах, а в голосе отчетливо проскальзывала горечь, которую пришлось прятать за пренебрежением:
— Уверена, все остались довольны и никто не расстроился. Ну, кроме леди Минои. Что же ты, Клант, так грубо обошелся с дамой... Она ведь старалась!
Трумон расхохотался, восприняв мои слова, как шутку. Я не стала его переубеждать, едва удерживаясь от предложения обоим легардам покинуть террасу.
В голове помутилось, захотелось приложить к щекам и лбу холодную тряпку и унять снедающий меня изнутри огонь злости и обиды. Но и на киашьяра, и на лорда я посмотрела спокойно и расслабленно, давая понять, что меня мало волнует услышанное.
Клант прошелся вдоль террасы и хмуро заметил:
— На мой взгляд, эта не подходящая тема для обсуждения в присутствии незамужней леди, Трумон.
— Но ведь леди — маг? Или мне показалось? — хмыкнул лорд и широко мне улыбнулся. — А все знают, кто такие маги. И, тем более, маги-женщины.
У меня вдоль спины пробежал холодок. Слова Трумона прозвучали двояко, а его тон выдавал какое-то знание. Это не ускользнуло и от Кланта. Киашьяр смерил меня внимательным взглядом, словно ожидал, что прочтет на лбу ответы на вопросы.
"Что же ты скрываешь на самом деле, Эмма? Ты солгала на счет него? Судя по всему — да".
Я судорожно вцепилась в кольцо на пальце, прокручивая его. Мысли блондина прожигали дыру в моей и так тлеющей душе, а уж обида на него за рыжеволосую девчонку, оказавшуюся куда интереснее меня, не давали разуму мыслить спокойно.
— Вы забываетесь, лорд Трумон, — свистящим шепотом выдавил Клант и приблизился к легарду. — Эмма для вас не маг, а леди Эмма Марита, княжна Алории и сестра киашьярины Легардора. Я попросил бы вас относиться уважительно к королевской семье.
Мне вдруг стало страшно. Осторожно посмотрев на Кланта, я поглубже забилась в кресло, до побелевших костяшек сжав подлокотники, обитые красным бархатом. Зная киашьяра, от него можно было ожидать чего угодно, но обычно легард не терял самообладания, а переход на официальный стиль общения говорил именно об этом.
Позволь себе Клант выдать привычное "Вот, blrh!", и я бы спокойно продолжила есть яблоко, наблюдая перепалку между ним и лордом, но теперь можно было ожидать худшего. Даже выдворения Трумона из моей комнаты через террасу вниз головой.
— На вашем месте, лорд Трумон, я бы промолчала и не злила его, — не доброжелательно, а скорее из чувства самосохранения посоветовала я.
Лорд гордо вздернул подбородок и смерил легарда уничижительным взглядом:
— Я буду говорить так, как есть на самом деле. Мои слова не отменяют изложенного тобой, Клант.
Киашьяр медленно прищурился, а мне захотелось спрятаться под стол и просидеть там до ночи. Трумон вскочил и в два шага почти вплотную подошел к Кланту. Легарды долго стояли, прожигая друг друга взглядами, а потом лорд повернулся ко мне и раздельно произнес:
— Уже все в столице знают, что вы, леди Эмма, порченный товар, за который ваш отец не выручит себе даже куска хлеба. Вы, конечно же, родня нашей будущей королеве, но от этого не перестанете быть чьей-то подстилкой. Я рассчитывал, что мы с вами прекрасно провели бы время... — у лорда масляно блеснули глаза. — Но, похоже, наш дорогой киашьяр решил занять вас... вечерними беседами лично.
Мне вдруг стало так весело, что я не удержалась и расхохоталась. Затем встала, опередив Кланта, и залепила Трумону пощечину снизу вверх тыльной стороной ладони, помня о перстне с малахитом. Лорд отлетел на несколько метров и плашмя впечатался в стену, его одежда задымилась, из горла вылетел слабый хрип, после чего легард мешком осел на пол.
— О! — Вся злость вылетела из моей головы, как зачарованная я рассматривала слабо светящийся камень, чувствуя исходящую от него силу. — Так вот как он действует.
— Вообще-то... создает защитный барьер, — медленно пробормотал киашьяр, а потом добавил: — Но так тоже можно.
— Однако... я не ожидала ничего подобного, — мне стало так легко и спокойно, что я вновь села в кресло и принялась за яблоко.
Прибежавшая на шум Лая ошарашено охнула и вновь скрылась из виду.
— Клант, ты... — мне нужно было поговорить о произошедшем, но киашьяр молча глянул на меня, развернулся и ушел, оставив наедине с вновь появившейся горечью. — Ох...
Служанка привела охрану, и те выволокли бессознательное тело Трумона с террасы, освобождая меня от вида противного лорда.
Я не переживала из-за слов Трумона, из-за слухов, что, оказывается, появились обо мне. Меня волновало только то, как отреагировал Клант. Мне не были слышны его мысли, и впервые за столько лет я не знала, какие чувства его одолевают.
Судорожно стиснув яблоко и нож, я вздохнула и уткнулась носом в колени, молясь, чтобы не произошло чего-то непоправимого. С киашьяра станется начать игнорировать меня.
— Кто же будет и дальше учить меня неизвестным заклинаниям и формулам? — спросила я свои коленки и попыталась рассмеяться, но не вышло.
Всхлипнув, я села прямо, преодолевая желание обнять себя за плечи. По руке, в которой я сжимала нож, вдруг скользнула теплая капля. Недоумевая, я несколько мгновений рассматривала неглубокий порез, пытаясь понять, почему не чувствую боли.
А потом меня скрутил такой сильный спазм, что едва успела добежать до ванной комнаты и склониться над тазиком.
Меня рвало долго и основательно, так что на лбу проступила холодная испарина, взгляд поплыл. Кажется, на несколько мгновений я даже потеряла сознание, продолжая стоять на коленях.
— Ну, ты и вляпалась, Эмма, — сообщила я себе, глядя на отражение. Кожа казалась неестественно бледной, с прозеленью.
Вытерев рот полотенцем, я, держась за стены, вернулась в комнату, а оттуда прошла в гардеробную, собираясь причесаться.
Взяв в руку гребень, я вспомнила про царапину, но не нашла ее на ладони. Кожа выглядела так, словно мне причудилась кровь в глубине длинной ранки. Проверив вторую ладонь, я озадаченно выдохнула, не понимая, что же со мной произошло.
А потом меня скрутил новый спазм боли. Прижав ладонь к губам, я стремглав бросилась в ванную комнату, тяжело склоняясь над тазом.
Стряхнув ладонью капельки пота, выступившие на лбу, я тяжело растянулась на полу, набросив на себя полотенце. Тело сотрясла неприятная судорога, тошнота подступила к горлу. Я застонала и расплакалась. Впервые за всю жизнь мне стало настолько плохо, что захотелось чужой жалости к себе.
— Леди... — опешила Лая, войдя в ванную комнату. — Что это с вами?
Я не ответила служанке, ведь и сама до конца не поняла происходящего.
Ну-ка! — легарда смочила полотенце водой из кувшина и приложила к моему лбу. Я сразу же с облегчением застонала, перехватила полотенце и сама прижала его к лицу.
— Давайте, давайте в постельку, — велела Лая, сама тем временем выискивая нужную пластинку артефакта на поясе.
Через несколько минут прохладные потоки воздуха подхватили меня, приподнимая над полом, и, оглаживая нежным движением невидимых ладоней, повлекли в комнату, где с осторожностью опустили на кровать.
— Сейчас госпожу Элеонору позову, — сообщила Лая и решительно направилась к двери.
— Подожди, — слабо попросила я. — Лучше завари мне сбор. Он в моей сумке, в кармашке.
Лая хотела что-то сказать, раскраснелась, но потом кивнула и ушла в гардеробную за травами. Через несколько минут я заставила себя не только сесть, но и вымученно улыбнуться девушке, принимая у нее чашку с душистым отваром. По хорошему, нужно было оставить жидкость на несколько часов, чтобы травы отдали все свои целебные свойства, но сейчас мне некогда было действовать по правилам. Прошептав над кружкой укрепляющие формулы, я принялась мелкими глоточками вливать в себя отвар. Пить не получалось, я почти проталкивала силой воли лекарство внутрь.
Через четверть часа, опустошив две кружки и заручившись удовлетворенным взглядом служанки, я устроилась поудобнее и заставила себя заснуть.
Несколько часов будто ветром выдули из меня недомогание, хотя я знала, что это всего лишь действие травяного сбора. Лая тревожно всматривалась мне в лицо, но, даже не глядя в зеркало, я знала, что зелень пропала с моей кожи и я выгляжу уже не как тень Эммы.
— Я сказала киашьярине, — предупредила меня служанка. — Госпожа имеет право знать.
Несколько секунд тупо потаращившись в пустоту, я громко застонала и вымолвила:
-Лая, кто тебя просил?
Служанка громко фыркнула, но не ответила, а я с опаской представила, что подумает Вира.
— Оставь меня.
Легарда удалилась, хотя ее прямая спина выражала недовольство мною как хозяйкой.
"Распустила их Вирена", — судорожно подумалось мне.
Хотелось топнуть ногой об пол и надуться на весь свет, как я делала в детстве, но пришлось сдержаться. Вместо этого я вскочила и отправилась в гардеробную, где из своих сумок извлекла маленький стеклянный флакон с мутной сизой жидкостью. Как-то не верилось, что мне нужно будет использовать приготовленную давным-давно и взятую с собой из Академии по случаю смесь.
На полу в ванной, окуная в баночку указательный палец, я начертила круг полуметром в радиусе, вписала в него сначала треугольник, а затем еще несколько кругов. Поверх всего легла шестиконечная звезда. Как только я соединила последние части рисунка, жидкость испарилась, а узор засветился ровным фиолетовым огнем.
На пересечении линий поставила рунические знаки, как учили в Академии, и нервно отбросила флакон, не обращая внимания на то, что магическая смесь лужицей растеклась на каменных плитах.
Дальше нужно было стать в центре пентаграммы, но я колебалась, не представляя, какого ответа жду от старой магии. Обозвав себя трусихой, все же ступила на линии и замерла, задав про себя один единственный, но самый странный для меня вопрос.
"Пусть огонь будет красным, пусть огонь будет красным", — молила я магию, прежде чем произнести завершающие слова.
Но вспышка бледно-золотого света была мне ответом, после чего пентаграмма сразу же начала распадаться, прожигая каменные плиты не хуже кислоты.
Я поскорее отошла подальше и погасила магический импульс, хотя и так было понятно, что следы на полу останутся. Если мне повезет, то Лая, хотя бы в первое время, их не заметит.
— Эмма, ты здесь?
Я вздрогнула, услышав голос сестры, и обернулась, затравленно посмотрев на дверь, что отделяла от родного и дорогого мне человека. Вдруг стало так жалко себя, хотя решение я приняла сразу, ни на миг не засомневавшись в правильности поступка.
Рано или поздно я все равно должна буду рассказать обо всем сестре. Так лучше это произойдет сейчас.
Решительно подойдя к двери, я ее распахнула и вышла к Вирене, широко ей улыбаясь.
— Как ты? — обеспокоенно взглянула на меня киашьярина. — Лая сказала, что ты захворала, но я не приходила сразу, чтоб дать тебе выспаться.
— Вир, — оборвала я речь сестры, — мне нужно кое-что тебе рассказать. Но... я должна взять с тебя обещание, что кроме тебя более никто не узнает об этом.
Киашьярина нахмурилась и обеспокоенно посмотрела мне в глаза:
— Что случилось, Эмма?
— Обещай мне, пожалуйста, что никто и никогда от тебя не узнает, что я скажу, — вновь попросила я.
— Обещаю, конечно, но... Эмма... О чем ты? — сестра встревоженно обняла меня и усадила на кровать. — Ты же знаешь, что я всегда хранила твои тайны.
Я облегченно вздохнула и, стараясь контролировать каждый удар сердца, медленно вымолвила:
— Я жду ребенка.
Дальше я просто зажмурилась, ожидая возгласа Виры, и просидела несколько минут в полной тишине. Пришлось посмотреть на киашьярину, чтобы убедиться, что она здесь. Сестра встревожено смотрела на меня, прикусив губу и часто-часто моргая.
— Так это все правда?.. — в конце концов произнесла она. — Про тебя судачили. Говорили о Трумоне...
— Подожди, Вир, не спеши... — я схватила сестру за руку и сжала ее ладонь. — Давай я тебе расскажу все... Все с самого начала. Только... Я умоляю тебя, молчи. Я хранила это так долго, что любое слово или жест... Просто молчи.
Вирена кивнула, хотя я видела, как много вопросов ей хочется задать.
— Ну, что ж... История.
Я на миг замерла с закрытыми глазами, не зная толком, с чего начать.
— Вира ты помнишь то лето, когда мне только исполнилось четырнадцать? — осторожно спросила я, хотя и так знала, что сестра не забывает даже мелочей.
— Конечно, в тот год ты почти не появлялась здесь. Я решила, что ты с Клантом рассорилась, — ответила киашьярина, теребя кисточку шнуровки на платье.
