А вот на прорицании Гарри улыбнулась удача. Профессор Трелони объявила, что поставила за гороскоп на месяц самый высокий балл. Наверное, впечатлилась грядущим линчеванием дяди Вернона из-за падения курса фунта по отношению к галлеону. Разумеется, произойдет оно по вине директора фирмы, выпускающей дрели, за что того и повесят. Не отстал от других и профессор Биннс по истории магии, задал через неделю сдать сочинение о восстании гоблинов в XVIII веке. Крис изъявил желание взять эту работу на себя, так что Гарри оставалось только следить, как бы наставник не превратил сочинение в один большой анекдот. Профессор Снейп обрушил лавину противоядий, обещая перед Рождеством кого-нибудь отравить — надо же проверить, как усвоены противоядия. Вот это уже нехорошо. А ну как действительно отравит, а браслет на руке Гарри незамедлительно впрыснет в кровь противоядие. Объясняй потом, почему на тебя яды не действуют.
Даже Хагрид — и тот не пощадил. Его обожаемые соплохвосты, которых Гарри видел пару раз, приходя в избушку на чай, росли с ужасающей быстротой. С каждой неделей им требовалось все больше и больше еды, нарезанием которой и занимались школьники. Некоторые возвращались с урока с ожогами и ссадинами.
В октябре Гермиона снова притворилась, что сменила гнев на милость, и на этот раз Гарри не оттолкнул протянутую руку дружбы. Ни к чему ему сейчас подозрения Дамблдора. Хоть и непонятно, почему его до сих пор не вызвали в кабинет. Все-таки полгода в коме — и никакого интереса к Гарри Поттеру, это ли не странно? Почему директор его избегает? Ему смутно чудилось нечто близкое и очень нехорошее, но особых талантов в области предсказаний кроме неуемной фантазии Криса он за собой раньше не замечал, вот и решил пока не обращать внимания. Если что, у него под боком тысячелетний василиск и грань, за которую здесь можно уйти без ритуала и без Крысолова. Что поделать, не чувствовал он себя героем, готовым сразиться с магом третьего октана в одиночку. Лучше уж выскользнуть из сетей, поломав отлаженную комбинацию причин и следствий.
Тогда же Гарри услышал ее версию происшедшего в июле. Очнулась уже с парой глубоких шрамов на бедре, чувствуя непонятную ломоту и слабость во всем теле. Профессор Дамблдор объяснил, что случилось. От Рона Гарри услышал неожиданное откровение: директор мельком поделился, что где-то рядом затаились сторонники Темного лорда, чьи цели пока неизвестны. Это они стояли за прошлогодними нападениями и, возможно, за случаем с вышедшими из-под контроля арканами и нападение оборотня. Гермиона считала их цель очевидной — скомпрометировать директора Хогвартса. Гарри… всецело ее поддержал. Не признаваться же, что это случайно вышло.
Скомпрометировать Дамблдора перед Турниром трех волшебников кроме пожирателей смерти и политических противников могли и директора школ-участниц, желавшие судить соревнования на собственной территории. Сомнительная безопасность студентов достаточно веский повод для переноса Турнира в другую школу. Но только в том случае, если место проведения было назначено задолго до этого и без учета мнения бессознательного Дамблдора.
Вечером Крис прочел небольшую лекцию о связках:
«Ставя щит, противник не ожидает, что вместо одного проклятия в него влетит два-три, а то и четыре разных, требующих каждое свой особый блок. Магов, умеющих вытворять такое, в мире немного. В основном потому, что для подобного фокуса нужна магическая сила хотя бы в верхнем пределе второго октана, железное упрямство и требовательный — скорее, злобный — учитель. Техника исполнения, в принципе, проста, только вот добиться результата крайне сложно. Одно заклинание автоматически влечет за собой следующее, не нуждающееся ни в вербальной, ни даже в ментальной формулировке. Лишь во всплеске магической силы. Интервал срабатывания цепи проклятий — доли секунды, поставить щит для второго-третьего невозможно в принципе. Но такая цепочка это уже не автоматический рефлекс, а нечто гораздо более глубокое. Если получится, ты больше никогда не сможешь применить первое заклинание связки отдельно от остальных, а это не всегда удобно».
«И что мне делать?» — Гарри сосредоточился, приготовился к тренировке.
«Сперва продумать связку. Что ты хочешь в ней видеть? Учти, изменить ее потом невозможно».
Что он хочет видеть? Атакующие заклинания, конечно же. Пусть не самые сильные, ему еще три года до совершеннолетия, все равно пока не сумеет пользоваться. Но разнообразные.
«Знак тени, пламя души и…»
«Стоп, — перебил Крис. — Два проклятия второго октана, одно из которых запрещено уже сто лет. Достаточно, на большее тебя пока не хватит. Первым возьмешь ступефай».
Гарри растерялся. Бесконтрольный ужас, парализация и ослепление теневого знака, выжигающее изнутри пламя души, противостоять которому может лишь одно контрпроклятье, и банальный оглушающий ступефай?
«Слыша ступефай, противник использует протего. Это тоже своего рода рефлекс, усвоенный еще с первого курса школы, когда едва ли не все дуэли ограничивались этими двумя заклинаниями. К тому же вторые два довольно энергоемкие, значит, первое должно быть максимально простым. Произноси все как одно проклятие».
— Stupefy Signum regna inania Flamma sub vultu!
Предназначенные для воздействия на живое существо чары стене Тайной комнаты не причинили никакого вреда.
«Еще, еще, еще и еще, — зевнул Крис. — Это надолго, но ты же сам хотел. Я, кстати, забыл сказать, что придется раз за разом загонять тебя за пределы усталости и собственных возможностей. Первые связки получаются только на грани обморока от магического истощения, поэтому невозможно учиться им в одиночку. Нужен кто—то, кто будет тебя пинать и заставлять колдовать, пока не затвердишь последовательность лучше собственного имени».
Гарри вдруг вспомнилось, что о связках он спрашивал Криса еще в прошлом году, но тогда тот не стал начинать тренировки. Ясно, почему — Гарри и сейчас не был уверен, что выдержит.
— Stupefy Signum regna inania Flamma sub vultu!
Интересно, как оно начинается, магическое истощение? И где предел его нынешних возможностей?..
* * *
— … пригодится каждому волшебнику, заботящемуся о своей внешности, — вкрадчиво вещал радиоприемник в гостиной Гриффиндора.
О своей внешности Гарри заботился. Сегодня, например, даже расчесался. Внешность в ответ радовала его общей растрепанностью, против которой одна только расческа явно не помогала, осунувшимся лицом и синяками под глазами, совсем как на первом курсе. Разучивание одной-единственной связки отнимало непростительно много времени и сил. Он бы, пожалуй, бросил, но тогда три недели тренировок практически до потери сознания или полной невменяемости оказались бы напрасными. Крис редко позволял ученику бездарно тратить время на бесполезное занятие, натаскивал боевого мага как мог. И яро осуждал подход Гриндевальда к обучению Гарри.
«Если тебе позволить заниматься, когда хочется, а не когда надо, ты же совсем обленишься. Только и будешь, что за гранью гулять да на змеюке своей кататься», — ворчал он. И гонял подростка до седьмого пота, даже на уроках вылезая с каверзными вопросами и запутанными ментальными схемами.
Гриндевальд, напротив, каждую встречу начинал с вопроса, не хочет ли Гарри сегодня просто побеседовать. Независимо от ответа, с кресла маг предпочитал лишний раз не вставать, объясняя это старческим нежеланием двигаться. Если бы Гарри не видел его краткого, яркого боя с Химерой, поверил бы, что старый маг отнюдь не так проворен как еще лет сорок назад.
— Куда же вы, Гэральд? — посмеивался он, когда Гарри, вместо безупречного исполнения щита, кидался к дереву и, оттолкнувшись от ствола, кувырком возвращался на прежнее место и скользил дальше по сложной спирали. — Кого я учу, мага или водомерку?
«Держи скорость! — командовал Крис. — И, Мерлина ради, целься лучше!»
— У меня от вас голова кружится, — спокойным скрипучим голосом продолжал старик, рассеянно постукивая палочкой по подлокотнику. — У вас, думаю, тоже. Да-а-а, редкая школа, стремительная и яркая. И по-своему опасная. Но, mein Herr, не всегда применимая.
«Вниз!» — вскрикнул Крис.
Гарри завис в воздухе, опутанный сероватой сетью. Гхыр, третий октан! Даже простейшие заклинания бьют по куда большей площади и меняют траектории во время движения, повинуясь бессознательным желаниям мага. А то и трансформируются и достраиваются прямо в полете. И как прикажете с таким драться?
— И стоило бегать? — вздохнул Гриндевальд, взмахом руки отменяя связующие чары. Гарри, не успев сгруппироваться или слевитировать, рухнул на жухлую траву. — Ваш прежний учитель — кем он был? — концентрировался на точечных ударах. А с вашей силой останавливаться на них нельзя, вы способны и на масштабные энергоемкие плетения заклинаний.
— Я не знаю его имени и не пытался узнать, — выдохнул Гарри, поднимаясь с земли. — Это было условием обучения.
Глупо отнекиваться и кормить учителя сказками, будто он занимался самостоятельно. Такое в одиночку не освоишь, только голову о камни разобьешь.
К мантии пристала грязь, чуть влажная желтая листва и несколько сосновых игл. Не потому ли Гриндевальд выбрал это место, что на влажной земле магия ботинок почти не работала? Даже не поленился чуть выровнять участок под дубом магией, чтобы кресло ровнее встало. В следующий раз, наверное, вообще велит все снять, чтобы Гарри привык рассчитывать только на себя свою магию, а не на правильно подобранную экипировку. Крис не согласится, это точно.
— Я знаю, чем мы с вами займемся: работой по площади, — неожиданно проговорил старик. — Но понадобится полигон получше. И да, потренируйте щиты и блоки на досуге, ваша защита серьезно проигрывает вашей же атаке. Имейте в виду, Гэральд, на следующей неделе я собираюсь привязать вас к дереву и загнать в глухую оборону.
Гарри едва сдержал горестный вздох. Если его наставники и дальше собираются соперничать, чей стиль лучше и кто здесь учитель года, их единственный ученик рискует не дожить до Рождества.
На трансфигурации Крис попытался скормить ему шоколадную конфету. Спрашивать, откуда она взялась, было совершенно излишним. Он слишком уставал за день, чтобы следить за магом, и в итоге почти каждый вечер вытряхивал из левого кармана горсть всякой мелочи. Слава Мерлину, Крису хватало ума не оттачивать воровские навыки на дорогих вещах, а таскать конфеты, медные кнаты и серебряные сикли, коллекционные вкладыши и значки. Самым любопытным уловом оказались записки: одна была адресована некой Гарриет Клайден с признанием в любви и пожеланием скорейшего выздоровления, другая аккуратным почерком Снейпа предписывала Филчу лучше присматривать за чуланом со школьными метлами.
Не обращал он внимание на выходки Криса еще и потому, что Крысолов завел привычку развлекаться куда как экстремальнее. Признавшись, что за гранью ему дико скучно, он выучил расписание профессора МакГонагалл и внаглую расхаживал по замку, когда та не могла его встретить. Предварительно напомнив Гарри, что в случае чего тот обязался вытащить его обратно. И все бы хорошо, да только для прогулок он использовал образ Гарри. Через два дня по Хогвартсу ходили слухи, что Поттер умеет находиться в двух, если не в трех местах одновременно, исчезать из запертых помещений и шагать в портретные рамы, словно в распахнутые двери. Еще через неделю слизеринцы косились на него с неким суеверным ужасом. На вопрос, что он с ними сделал, Крысолов прямо сказал: «Ничего. Я даже не стал отвечать на их детские заклинания. Все равно классическая магия на порождений грани не действует».
Что странно, прямые очевидцы его чудачеств никогда не оказывались в поле зрения профессоров либо забывали обо всем в их присутствии. Существо иного плана очень уж не хотело связываться с деканом Гриффиндора.
Угу, осталось только Химеру выгулять. Впрочем, она и так выбирается подышать все чаще и чаще, Гарри даже привык не обращать на нее внимание. Пусть себе ходит, осматривается, главное, чтобы пряталась вовремя. Хогвартс Бестии явно нравился, от несущих стен, где переплетались тысячелетние арканы, тянуло живым магическим теплом, прикрытым неощутимым флером грани. Полуреальное создание плыло по потокам магии как по речной глади.
В конце октября у Большого зала повесили объявление о прибытии делегаций из Шармбатона или Дурмстранга. К счастью, их приезд был назначен на вечер тридцатого, а не тридцать первого числа. Гарри еще в прошлом году дал себе слово провести очередной — ну не может же быть, чтобы на Хэллоуин ничего не случилось! — неспокойный вечер в Тайной комнате. А пропускать зрелище не хотелось, иностранные гости непременно постараются найти способ впечатлить принимающую сторону.
— Седрик Диггори наверняка будет участвовать в турнире, — задумчиво произнесла Гермиона.
— Этот придурок будет представлять Хогвартс? — хмыкнул Рон, выбираясь с друзьями из толпы.
Гарри внял голосу разума и не признался, что вообще не знает, кто такой Седрик Диггори. Квиддичем не интересовался, школьной жизнью тоже, предпочитая тратить время на тренировки. Будь его воля, на испытание отправился бы Крысолов, все равно умеет казаться кем угодно. И пусть господа распорядители попробуют хоть что-то с ним сделать с помощью классической магии, скорее поседеют в первом же туре. Если не во время отборочного. Да и скучающему порождению грани будет чем заняться. Особенно если предложить Химере помочь ему.
А вообще, с его-то жизнью, все эти межшкольные соревнования — такая глупость. Не могут же они выставить нечто похлеще вселяющихся в людей крестражей, василисков или магов с опасными родовыми арканами. Остальное не занимает воображение.
Объявление взбудоражило обитателей замка. Куда бы Гарри ни шёл, только и слышно: «Турнир Трёх Волшебников», «Турнир Трёх Волшебников»… Все как с ума посходили: кого допустят к конкурсу, какие виды волшебства войдут в состязания, отличаются ли от них хоть чем-нибудь заморские студенты?
И конечно, замок подвергся генеральной уборке. Несколько потемневших портретов хорошенько почистили и помыли, к их вящему недовольству. Портреты ёжились в своих рамах, сердито бурчали, кривя влажные розовые лица. Рыцарские доспехи заблестели и задвигали руками без скрипа и скрежета. А Аргус Филч в ярости кидался на ребят, забывших вытереть ноги, и даже довёл двух девочек-первоклашек до слёз.
Волновались и преподаватели.
— Лонгботтом, пожалуйста, не выдайте гостям из Дурмстранга своё неумение совершить самое простое преобразующее заклинание, — взмолилась профессор МакГонагалл в конце особенно трудного урока: Невилла угораздило превратить собственные уши в кактусы.
