— Господа, не буду вас утомлять. Мои эксперты нашли территорию, которая, вполне сходна с той территорией, от которой мы готовы отказаться, идя на встречу пожеланиям господина Вильсона. Можете не беспокоиться, это не Европа и не азиатские владения Турции.
Мы просим передать нам в качестве компенсации одну из германских колоний в Африке захваченных союзными войсками в ходе войны. Речь идет о Того, германской территории в Западной Африке. Как видите джентльмены, это вполне приемлемый обмен.
— Какие земли вы готовы уступить в пользу поляков — быстро спросил британец, кося глазом в карту — это должен быть равноценный обмен.
— Мы готовы сдвинуть нашу границу на линию Перемышль, Холм, Брест-Литовск, Белосток, Осовец, Летцен, Гумбиннен — бесстрастным голосом перечисляя города Алексеев — Как видите это очень большая территория господа.
— Вы согласны оставить Ивангород и Новогеоргиевск? — удивился Клемансо. Он только что подошел к столу, но все слышал.
— Да, мы готовы — подтвердил Алексеев — изъявляя исключительно добрую волю к пожеланиям своих союзников.
За столом переговоров возникла долгая пауза, которой верховный правитель не преминул воспользоваться.
— Если ни у кого из присутствующих нет ещё вопросов, то тогда лорду Керзону остается в очередной раз скорректировать новые границы и на этом вопрос можно считать исчерпанным. Не так ли господин Лансинг.
— Да конечно мистер Алексеев, американская сторона полностью удовлетворена, достигнутой договоренностью и считает, что польский вопрос полностью исчерпан — ответил госсекретарь, радуясь что, наконец, сможет закрыть этот порядком надоевший ему вопрос.
— Британская сторона так же не возражает против подобного обмена — произнес Ллойд-Джордж. Он так легко согласился с предложением русской стороны, так как согласно предварительному распределению колониальных трофеев, Того отходило французам. От подобного предательства, Клемансо не мог сдержать гнев, который вновь выразился в сухом надрывном кашле. Он вновь вышел из-за стола и смог справиться с рвущимся из груди воздухом лишь с помощью специальной микстуры.
Премьер ещё некоторое время потянул время, желая тем самым досадить всем присутствующим, но те с невозмутимым видом продолжали ждать его последнее слово. Ох, как хотелось Клемансо досадить им всем вместе взятым, но тут он попал в собственноручно выкопанную яму. Поэтому бедному премьеру ничего не оставалось, как подтвердить согласие своей страны на передачу Того в пользу России, убаюкивая себя тем, что больше нет препятствий к решению вопроса о репарациях с Германии.
Однако и снова с обсуждением вопроса о репарациях пришлось ждать ещё один день по требованию России. Верховный правитель желал окончательно утвердить свои новые границы с Польшей, Чехословакией и Румынией. Здесь камнем преткновения стала узкая полоска Закарпатской Руси. Лорд Керзон отводя её во владение словаков, основывался на том, что эта Русь почти никогда не входила в состав России и, следовательно, претензии со стороны русских на неё не обоснованы.
Алексеев бурно возражал, говоря, что в Закарпатье всегда проживали славяне русины, чей язык и культура полностью схожи с русским языком и обычаями. Стороны никак не могли прийти к соглашению, пока Иванов не предложил решить эту проблему цивилизованным путем.
— Господа, у нас уже намечены плебисциты по Гольдштейну и части Верхней Силезии. Давайте и в этом вопросе решим все плебисцитом. Мы будем приветствовать любое воле изъявление русинского народа. Ведь это соответствует уставу Лиги наций.
Клемансо хотел возражать, но тут же понял, что помощник Верховного правителя говорит дело, а лишняя говорильня, только оттянет время с вопросом о репарациях. Европейцы очень долго готовились к нему, поскольку для них он был очень важен. Американцы упорно отказывались аннулировать военные долги и единственный способ покрыть их англичане, и французы видели только в немецких репарациях. Всего в общей сложности, британские финансисты определили немецкий долг в 50 миллиардов золотых марок, что в свою очередь равнялось 5 миллиардам английских фунтов стерлингов, самой устойчивой на этот момент мировой валюте.
Конечно, союзники хорошо понимали, что сразу Германия не сможет выплатить такую астрономическую сумму и поэтому кудесники из "Банка Англии" растянули срок выплаты аж до 1957-60 годов, оставив зазор в три года на случай инфляции и прочих непредвиденных обстоятельств.
Едва только эти расчеты были оглашены, как слово немедленно взял Клемансо, стремясь опередить прибывшего на заседание Вильсона.
— Господа, сегодня мы подошли к одному из главных вопросов нашей конференции взимания долгов. Война нанесла нашим экономикам непоправимый удар, который нужно возместить как можно скорее. Все мы сидящие внесли свою лепту в победу, в той или иной мере, все наши страны пострадали от немецкого оружия и понесли потери. Поэтому каждая из наших сторон должна получить причитающуюся ей долю репараций согласно своему ущербу.
Моя страна согласна взять 50 процентов общей суммы, хотя наши экономисты оценивают наш ущерб как 55 процентов. Надеюсь, к озвученной мною цифре ни у кого из собравшихся возражений нет.
— Нет, нет, нет — закивали остальные участники большой четверке и Клемансо, скорбно кивнул головой с видом человека, которого заставили платить за чужую разбитую посуду. Вслед за ним взял слово Ллойд-Джордж.
— Я хочу сразу оговориться, что американскую долю в репарациях согласно прежней договоренности с мистером Лансингом, мы считаем германский торговый флот, захваченный в американских портах и общая тоннажность которого составляет 654 тыс. тонн. Надеюсь, у американской стороны нет возражений.
— С тем только условием, что трофейный немецкий военный флот, будет по справедливости поделен между союзниками, по решению специальной комиссии — едко прокомментировал Вильсон британскую щепетильность.
— Естественно сэр, по справедливости — холодно произнес британец, уже считавший стоявшие в Скапа-Флоу корабли английской собственностью.
— Однако в связи с большими убытками казны его величества и высадкой германского десанта на территорию Англии, мы требуем увеличить нашу долю репараций до 30 процентов, против ранее обозначенной нам суммы.
— Вы хотите увеличить свой процент вдвое — уточнил Алексеев — ведь ранее вам полагалось всего 15 процентов.
— Совершенно верно. Ранее мы предполагали, что сможем обойтись ими, но последние события в Тибете и Индии заставляют нас требовать увеличения нашей доли в репарациях, сэр.
— А как вы намерены распределить оставшиеся проценты, надеюсь не за наш счет — спросил Алексеев.
— Да сэр, мы предлагаем уменьшить вашу долю до 5 процентов. Россия больше всех из союзников получила земельные приобретения, и мы считаем, что это вполне справедливо.
— Вы не можете требовать большего господин Алексеев, поскольку ваша страна не понесла такого разрушения как Бельгия, чей ущерб мы оцениваем в 10 процентов общей суммы — поддержал британца Клемансо.
— Куда же пойдут остальные 5 процентов — язвительно спросил верховный правитель.
— На них по праву претендуют Канада, Австралия, Новая Зеландия и Южно-Африканский союз — сказал британец — и не надо считать, что это лишний довесок нашим финансам. Названные государства вполне самостоятельны и тратили деньги из своей казны.
— Я этого не говорил. Это сказали вы — бросил Алексеев, откинувшись на стуле.
— Так вы согласны с этим или нет — потребовал ответа Клемансо, сверля глазами русского. Алексеев не торопился с ответом. Он сначала тихо обменялся несколькими словами с Ивановым, затем переговорил с Мишаковым, от чего кислотность в желудке у французского премьера моментально подскочила.
— Мы согласны, если в наших прежних договоренностях о границах и подмандатных территориях не будет изменено ни слова — холодно отчеканил Алексеев — если какая-либо из сторон, по каким-то причинам дезавуирует свою подпись, мы будем считать себя в праве ответить тем же в отношении процентов репараций и будем настаивать на 15 процентах. Именно в эти процентные соотношения оценивают наши специалисты нанесенный нам ущерб военными действиями.
Говоря так, Алексеев прекрасно знал, куда он бил. Благодаря продажности французских чиновников, Верховный правитель России прекрасно знал, какой сюрприз готовил русским Клемансо после утверждения сумм репараций. Континентальный гегемон, собирался отказаться от своего прежнего согласия об изменении русско-румынской границы и потребовать пересмотра режима проливов, с выделением Греции части Восточной Фракии, выходящей к Черному морю.
Все это господин Клемансо готовил в надежде, что ни Америка, ни Англия не встанут на сторону России, в которой они видели опасного соседа, сумевшего ухватить слишком большой кусок пирога. Поняв скрытое желание русских избавиться от хлопотных польских территорий, Клемансо хотел сыграть ва-банк, но Алексеев сильно ударил по рукам.
Зная природную скупость французов, русский правитель решил сыграть именно на самой трепетной и звонкой струне французского премьера, на деньгах. Согласившись на предлагаемые условия, Алексеев видел, что Клемансо уже реально ощущал руками немецкое золото, что явно облегчало его задачу. Обозначив свои требования в 15 процентов, он моментально перессорил между собой англичан и французов, из общей суммы репараций которых сразу убывало по целых пять процентов.
— Британская сторона согласна — произнес Ллойд-Джордж, для которого условия русского ничего существенно не меняли.
— Мы тоже согласны с господином Алексеевым — произнес Вильямс, поскольку претензии русского правителя не задевали его главного проекта Лиги наций.
Все собравшиеся обратили свои взгляды на французского премьера, в груди которого зарождался новый приступ сухого кашля. Какой лютой злобой пылали его глаза и яростно подрагивали его седые усы, но подобно обезьяне просунувшей в узкое горлышко кувшина лапу и, схватив в кулак горсть сладкого риса, он не мог и не желал разжать руку, плотно сжимавшую золотые рейхсмарки репараций.
— Франция согласна, месье Алексеев — глухо бросил Клемансо, сделав над собой неимоверное усилие.
— Вот и прекрасно — моментально произнес русский — значит, у нас больше нет вопросов для обсуждения, и мы можем пригласить немецких представителей для вручения им текста мирного договора. Надеюсь, возражений нет.
— Нет — первым сказал Вильсон, чья душа уже была в Америке.
— Нет — подтвердил британец, перед глазами которого уже маячил приказ о роспуске огромной армии, алчно пожиравшей бюджет его королевского величества.
— Нет — глухо бросил Клемансо, уже ясно осознавший, что сегодняшняя встреча, это лебединая песня его политической карьеры.
— Вот и прекрасно — подытожил Алексеев, и огромная комната наполнилась аплодисментами присутствующих лиц.
По настоянию Клемансо, немецкую делегацию вновь пригласили в Версаль, где 24 июня им был вручен для ознакомления текст мирного договора. Горя праведным гневом, французский премьер в очередной раз хотел унизить имперскую сущность поверженного врага.
Сам акт вручения условий мирного договора решено было провести во дворце Трианон, в его огромной северной столовой. По настоянию Клемансо, столы, за которыми должны были расположиться двадцать семь делегаций победившей коалиции, были выстроены в виде подковы, в центре которой был размешен стол для немецкой делегации.
Требуя именно такого расположения столов, господин Клемансо проявлял самый банальный плагиат, на свой лад, интерпретируя, сюжет картин посвященных тайной вечери, где предатель иуда изображался отдельно от праведных апостолов. Сам Клемансо как председатель сидел в центре подковы, справа от него расположилась американская делегация, слева британская. Российской делегации место между итальянцами и канадцами, было выделено с таким расчетом, что на противоположной стороне находилось место господина Падаревского первого польского президента. Располагая союзников, таким образом, старый тигр наносил русским свой очередной булавочный укол, стремясь хоть в этом, но уесть своего неуступчивого соратника по Антанте.
Все секретари и помощники глав делегаций, сидел непосредственно сзади своих глав правительств и делегаций. Кроме них в зале были размещены сорок пять журналистов и три кинохроникера специально отобранных и допущенных членами подготовительной комиссией.
В два часа дня громко пробили большие столовые часы и французский дворецкий в черной ливрее и бриджах по колено, украшенный внушительной серебряной цепью, торжественно возвестил: "Господа немецкие делегаты". Все кто находился в зале, молча, как один человек поднялись со стульев и в воцарившейся тишине, в зал вошли два человека; хорошо знакомый союзникам граф Брокдорф-Ранцау и его секретарь Эрих фон Кесслер.
Едва только немцы приблизились к столу, как Клемансо хладнокровно возвестил:
— Наступил час для полведения наших счетов. Вы просили о мире. Мы настроены, дать его вам. Сегодня мы готовы подписать с Германией второй Версальский договор, который раз и навсегда исправит всё то зло, которое причинил Европе, первый Версальский договор, навязанный в этих стенах канцлером Бисмарком.
Изливая весь свой гнев, злость и презрение на головы вошедших немцев, сам Клемансо в это момент находился в далеком 1871 году, когда он сам, будучи мэром Парижа, присутствовал при торжестве Бисмарка и кайзера Вильгельма над втоптанной в грязь Второй империей Франции.
С огромным упоением в душе, перечислял Клемансо пункты договора; утрата Германией Эльзаса и Лотарингии на западе и части Силезии, Померании и полностью Пруссии на востоке. Демилитаризация Рейнской области и оккупация Саара сроком на 15 лет, утрата всех колоний, запрет на сильную армию и флот, а так же 50 миллиардов золотых марок в качестве репараций странам победителям
Немецкий дипломат слушал перечисляемые Клемансо пункты договора с невозмутимым лицом. Почти все пункты ему были полностью известны благодаря регулярной информации получаемой из русского посольства в Берлине. Поэтому, понимая, что ждать милости о победителей не придется, воспитанный в лучших традициях дипломатической школы Бисмарка, Брокдорф-Ранцау ни на йоту не изменил своим принципам и продолжил демонстрировать агрессивное поведение к победителям. Всю патетическую речь Клемансо, он выслушал сидя в отведенном ему кресле. Так же сидя он держал ответную речь.
— Немецкий народ признает свою часть ответственности за развязывание этой ужасной войны, но по большему счету в её разжигании виноват империализм всех европейских стран, вместе взятых. Нет ни одной армии мира, которая бы не внесла свой вклад в грехопадении войны, впервые за историю войн, перешагнувшей порог дозволенности, отказавшись придерживаться кодекса военной чести.
С нашей стороны была допущена вопиющая несправедливость в отношении нейтральной Бельгии и поэтому мы готовы выделить средства для восстановления всего, что было разрушено войной. Вместе с этим мы готовы за свой счет восстановить города Северной Франции, которые сильно пострадали в ходе сражений.
