— Вы совершенно правы, мой друг. Изоляционизм действительно слабое место Америки, а в сочетании с их неудержимым желанием жить лучше, это может стать тем, что поможет нам восстановить наше положение в мире. У вас есть еще мысли? — радостно молвил Эшли, но его глаза при этом не стали теплее.
— Да, у меня есть идея относительно лягушатников. Они отказали нам в сокращении подводного флота, но мы можем отплатить им подобной монетой — с придыханием молвил дипломат, вновь переживая свою пикировку с Брианом и Сарро.
— Я вас, внимательно слушаю? — насторожился Эшли в ожидании рождения блистательной гадости.
— Кого больше всего бояться французы? Немцев, Эльзас и Лотарингия еще долго будут камнем преткновения между ними. Поэтому я подумал, а почему бы, не разрешить Германии производить броненосцы береговой охраны к двум тем опереточным броненосцам, что у неё остались. "Брауншвейг" и "Эльзас" если я не ошибаюсь. Зона действия этих кораблей прибрежные воды Северного и Балтийского моря. Их появление на море принесет головную боль исключительно французам, но никак не нам. А вот для русских — лорд замолчал, пытаясь вспомнить свои задумки, но мистер Эшли прервал его.
— Блестящая идея, Эдуард. Немцев надо вводить в игру, но исключительно на нашем поводке. Что же касается русских, то у нас уже есть способ устроить им новое кровопускание.
— Турки, сэр? — спросил Бальфур, с ходу поняв мысль мистера Эшли.
— Очень бы хотелось но, увы, нет. Сейчас с господином Ататюрком у Москвы хорошие отношения.
— Тогда, японцы? — высказал предположение лорд и снова ошибся.
— К сожалению, японский микадо стал нам строить гораздо дороже, чем он стоил в начале века. И как вы сами смогли заметить, на данный момент, он более нуждается в обильном кровопускании, чем в усиленном питании.
— Тогда кто?
— Если нам сегодня нельзя нанять льва или тигра, то вполне возможно нанять парочку азиатских шакалов. Тем более, что их сейчас развелось огромное количество — многозначительно молвил дипломат и лорд понял, что разговор идет о китайцах.
— Да, поможет нам Бог — воскликнул Бальфур, поднимая свой бокал.
— Обязательно, поможет, я это знаю — откликнулся Эшли, поднимая свою рюмку с виски.
Документы того времени.
Из передовицы лондонской Таймс с заголовком: "До встречи Россия через десять лет!" от 24 февраля 1922 года:
Недавно прибывший из России знаменитый британский писатель с мировым именем, сэр Герберт Уэллс отвечая на вопросы нашего корреспондента мистера Дженнингса, так охарактеризовал происходящие в стране события:
— Перемены, которые проводит в России её первый президент господин Алексеев, воистину грандиозны по своим размахам и планам, но очень оторваны от реальных условий. Обуянный чувством патриотизма, господин президент хочет за короткий срок превратить аграрную страну в развитую индустриально-промышленную державу. Мне очень хороши, понятны его чувства и стремления, но даже я, человек пишущий фантастические романы, вынужден со всей ответственностью заявить, что планы русского правителя, следует рассматривать не как научную фантастику, которая может осуществиться через многие десятки лет, а как наивную розовую мечту.
Президент Алексеев вкладывает огромные средства в строительства новых заводов и фабрик на юге России и Урале, но сразу возникает деловой вопрос, когда они будут готовы к работе и кто, на них будет работать. На сегодняшний день в России, в которой около половины население страны безграмотное, нет такого количества институтов и университетов, которые смогли бы выпустить в нужном количестве высококвалифицированные инженерные и рабочие кадры.
При расставании с господином Алексеевым, я откровенно назвал его кремлёвским мечтателем. В ответ русский президент пригласил меня приехать в Россию, через десять дет, и я с благодарностью принял это приглашение.
Из пояснительной записки в личную канцелярию президента России от контр-адмирала Свечинского В.М. от 12 марта 1922 года.
В связи с недавним подписанием Россией протоколов Вашингтонского морского договора об ограничении морского вооружения, считаю, что наша программа построения новых кораблей должна быть направлена в первую очередь на строительство авианосцев, а не линкоров, как это намерены делать США, Англия, Япония, Франция и Италия.
Находящиеся на данный момент в нашем строю десять линкоров, являются тем предельно необходимым максимумом, который может быть использован как для нападения, так и для обороны, на балтийском, черноморском и средиземноморском театре военных действий.
Единственным, из всех морских театров возможных военных действий является тихоокеанское направление, где у нас со времен русско-японской войны, нет постоянного военно-морского соединения, способного противостоять японскому императорскому флоту. На момент подписания договора его главной ударной силой, являются: линкоры "Мутсу" и "Нагато" с орудиями калибра — 410 мм, линкоры "Хюга" и "Исэ" с 12 орудиями калибра -350 мм. Линкоры "Конго", "Кирисима", "Харума" и "Хиеи" с 8 орудиями калибра — 356 мм, линкоры "Фусо" и "Ямасиро" с 12 орудиями калибра — 356 мм и линкор "Сетсу" с 12 орудиями калибра — 305 мм.
Как показал опыт прошлой войны, любой корабль противника может быть уничтожен путем массированной атаки с воздуха, несмотря на наличие зенитных орудий. Поэтому самым эффективным из всех морских кораблей любого класса, является авианосец, на борту которого находятся как бомбардировщики, так и истребители прикрытия.
При создании собственных авианосцев, необходимо использовать успешный опыт англичан, которые в марте 1919 года ввели в строй авианосец "Аргус", который не подпадает под действие Вашингтонских договоренностей. Кроме англичан, авианосное судно под названием "Юпитер" есть и у американцев, которые так же спустили его на воду в октябре 1919 года.
Контр-адмирал Свечинский.
Из доклада управляющего заморскими территориями суперинтенданта Паутова в личную канцелярию президента России Алексеева от 2 мая 1922 года.
Согласно ранее поданной заявке о спецпоставках 32/ 86 в распоряжение губернатора
Фрунзе, из одесского порта на пароходе "Пантелеймон" отправлено:
1. Ржаной муки — пять тонн.
2. Пшеничной муки — две с половиной тонны.
3. Мясных консервов — три тысячи двести три штуки
4. Кирзовых сапог — полторы тысячи.
5. Солдатских портянок — три тысячи семьсот штук.
6. Винтовок системы Мосина — две тысячи штук.
7. Пулеметы системы Максим — тридцать две штуки.
8. Патроны в цинках — десять тысяч штук.
9. Шанцевого инструмента — две тысячи изделий.
Кроме этого, согласно дополнительному требованию господина комбрига Котовского, на пароход погружено полторы тысячи лошадиных подков, триста двадцать кавалерийских седел и лошадиной упряжи.
Суперинтендант Паутов.
Глава II. Жаркое лето 1922 года.
Возле караульной будки Троицких ворот московского Кремля ранним майским утром 1922 года, выстроилась небольшая людская очередь. Сидевший внутри будки офицер, цепким взглядом проверял предъявляемые ему пропуска, после чего разрешал часовым пропустить того или иного человека, внутрь старинной крепости. Каждый из людей, кто миновал караульный пост, тщательно заносился в особую книгу учета, с точным указанием времени своего прихода в Кремль.
После того как Кремль стал режимным объектов, вход на его территорию был ограничен и за этим, строго следила служба охраны президента. Свободный проход граждан был разрешен только в праздничные дни и только через Боровицкие ворота, с проходом к Архангельскому, Успенскому, Благовещенскому и Вознесенскому собору.
Караульный офицер, внимательно посмотрел на молодую женщину, вставшую напротив его окошка. Она заметно волновалась, а от столь пристального внимания к своей персоне со стороны караульщика и вовсе стушевалась, хотя старалась не показывать своих эмоций. Она быстро протянула офицеру паспорту и застыла в ожидании его решения.
— Фамилия, имя, отчество? — требовательно спросил караульный, заглянув в зеленые корочки документа и вновь посмотрев на женщину бесстрастным взглядом.
— Покровская Наталья Николаевна.
— Куда?
— В секретариат президентской канцелярии.
— Кем заказан пропуск?
— Гражданином Семановичем — ровно и четко отвечала женщина. С каждым своим ответом она все больше и больше успокаивалась, от охватившего её внутреннего волнения.
— Проходите. Третий подъезд Сенатского дворца и никуда не сворачивайте — грозно потребовал страж и, вложив в паспорт бланк одноразового пропуска, вернул ей документ.
Наталья Покровская уже третий день ходила на службу в Кремль, но всё ещё никак не могла привыкнуть к специфике своей работы аппарата президента. И хотя взяли её с испытательным сроком, сам факт работы в столь высоком учреждении переполнял её душу гордостью и ответственностью перед своими новыми обязанностями.
С момента обоснования четы Покровских в столице, она никак не могла устроиться на постоянную работу, перебиваясь случайными подработками и живя в основном на средства мужа. Неожиданно, госпожа Фортуна улыбнулась ей в тридцать два зуба. Она получила помощь с той стороны, откуда она совершенно не ожидала никакой поддержки.
Полковник Покровский находился в очередной служебной командировке по заданию господина Щукина, когда Наталья Николаевна получила письмо с посыльным, в котором находилось приглашение явиться в Кремль, в секретариат президентской канцелярии для собеседования.
Причина подобного интереса к жене отставного полковника, была одновременно проста и в тот же момент необычна. Желая как можно укрепить свои позиции в обществе, президент Алексеев решил организовать празднование пятой годовщины свержения Временного правительства и прихода к власти генерала Корнилова. Дата, конечно, была не ахти какой большой или круглой, но как говорит народная мудрость за неимением гербовой бумаги, пишут на простой.
Для придания намечаемого торжества особой важности среди населения страны, президент распорядился составить списки тех людей, кто особо отличился в августе 1917 года и поощрить их денежными выплатами и вручением памятной медали.
Хорошо зная, желание людей попытаются примазаться к числу тех, чьими руками и был совершен славный переворот или как его называли теперь официальные историки "августовская революция" все руководство по проведению торжественной даты, Алексеев поручил Сталину. Тот не был участником этих событий, и поэтому очень подходил на роль третейского судьи. В том, что глава канцелярии сможет беспристрастно отличить зерна от плевел, господин президент нисколько не сомневался.
Сталин подошел к порученному ему делу со всей ответственностью. Он переработал гору документов того времени, с целью установления истинных героев того периода. Главным консультантом в этом деле, у него был генерал Щукин, один из близких подчиненных генерала Корнилова. Просматривая черновики списков лауреатов на награждения, Сталин наткнулся на фамилию капитана Покровского сыгравшего в штурме Петрограда и аресте Временного правительства весьма значимую роль.
— Скажите, Николай Григорьевич, тот ли это Покровский, что был во время войны адъютантом у Лавра Георгиевича? Помниться мы вместе с ним были награждены орденами кавалеров Почетного легиона.
— Совершенно верно. Это тот самый Покровский. Войну он закончил в чине полковника, а после смерти Лавра Георгиевича вышел в отставку.
— И, где сейчас, находиться господин полковник? — учтиво спросил Сталин — не нуждается ли он в денежных средствах, как это часто бывает с отставниками, совершенно не готовых к мирной жизни?
Ни один мускул не дрогнул на лице генерала Щукина, когда он услышал подобный вопрос.
— Никак нет, господин Сталин. Сейчас полковник Покровский выполняет одну из секретных военных миссий за рубежом, а его семья, в лице жены Натальи Николаевны находиться на полном военном довольствии.
— Вы её знаете?
— Да. Покровский женился сразу, как только стал личным адъютантом Верховного правителя, и по его просьбе, она была зачислена в штат секретарей походной ставки главнокомандующего. Если мне не изменяет память, в отдел секретной переписки, машинисткой.
— Она вам никогда не изменяет, Николай Григорьевич. Вы её конечно проверяли?
— Да, проверка была проведена самым тщательным образом, и за все время работы, Наталья Николаевна показала себя только с лучшей стороны. При выполнении работы секретаря, у неё не было ни одного взыскания или замечания, как со стороны командования, так и моей службы.
Сталин с интересом слушал Щукина, думая о чем-то своем.
— Если я вас правильно понял, она и сейчас находиться под вашим вниманием, на время командировки мужа. Не так ли?
— Постоянного наблюдения мы за ней не ведем, но стараемся держать в своем поле зрения. Как никак она является носителем довольно важных государственных секретов. Мы, конечно, взяли с неё подписку о не разглашении, но кто знает — многозначительно молвил генерал Щукин, намекая на слабость человеческой натуры. — Одним словом, за ней ведется выборочное наблюдение, на предмет контакта с иностранными подданными. Сейчас наши бывшие союзники проявляют большую активность в отношении наших секретов и поэтому приходиться быть осторожными.
— Правильно — похвалил Щукина Сталин — как говорят немцы, осторожность мать фарфора. Ну и что показало наблюдение за госпожой Покровской? Она сильно изменилась за это время?
— Никак не изменилась. Знакомых у неё здесь особых нет, вся родня под Псковом, ездит туда раз в год. Не склонна к походам по ресторанам и прочим увеселительным местам. Истинная курсистка.
— Рюминские высшие курсы? — живо уточнил Сталин.
— Да, окончила их с отличием, и мало чем уступит знаниями выпускникам Смольного института.
— И что, в порочащих связях не замечена? — хитро спросил секретарь президента, вспомнив слова казенного формуляра.
— Совершенно верно, не замечена. А почему у вас такой к ней интерес? — осторожно поинтересовался Щукин — хотите предложить службу?
— Вот именно, хочу предложить службу. Оказывается, есть специалист, проверенный войной и вашей службой, а мне позарез нужен хороший секретарь-референт. Если не составит большого труда, пришлите госпоже Покровской приглашение на собеседование — попросил Сталин генерала и тот пообещал сделать сегодня же.
Так Наталья Николаевна была приглашена на прием в Кремль и после сорокаминутной беседы получила место в канцелярии президента с испытательным сроком. Своим тактом и общительностью она понравилась Сталину и тот, разглядев в Покровской нужного для себя человека, предложил место простого секретаря. Подбирая свои личные кадры, кавказец действовал очень тщательно и осторожно, не спеша раздавать щедрые авансы неизвестным людям, пусть даже с хорошей рекомендацией.
Говоря о особо пристальном внимании господ союзников к внутреннему положению в России, генерал-лейтенант Щукин не кривил душой. Едва только послевоенные сложности в виде революционного брожения в Германии и странах бывшей австро-венгерской монархии пошли на спад и перестали представлять угрозу миру в Европе, как вся дружеская риторика в отношении России у господ бывших союзников моментально пропала. Разгромив своего главного политического и экономического конкурента Германию, Англия и Франция сразу обратили свои взоры против России, считая, что она получила от войны слишком большой кусок каравая.
