Штык и отчаянная храбрость плохой аргумент в споре с пулеметом и гранатой. Атака кантонцев быстро захлебнулась и только спешно подвезенные штурмовые орудия, не позволили штурму так быстро закончиться. Командующие ими русские инструктора сами встали у орудий и в два счета разгромили не только сами ворота, но и подавили несколько пулеметных точек.
Ободренные столь мощной поддержкой, солдаты НРА вновь бросились в атаку, и теперь их штык уже никто не мог остановить. Ворота были взяты, их защитники безжалостно переколоты, кантонцы двинулись внутрь города, и тут их ждал ещё один неприятный сюрприз. Правильно вычислив направление штурма, комендант города Тан Чжишен установил несколько баррикад из мешков с песком оснащенных пулеметами. Вновь возник спор со штыком, завершившегося не в пользу солдат Гоминьдана.
Получив донесение о возникших трудностях, Покровский приказал прекратить боевые действия, решив продолжить штурм города днем. При поддержке артиллерии, в двенадцать часов кантонцы пошли в атаку и успешно прорвали оборону противника. Началась борьба за городские кварталы, в которой солдатам Гоминьдана оказали большую помощь китайские коммунисты. Подняв вооруженное восстание, они ударил в спину чжилийцам, что предрешило исход всей борьбы. К трем часам дня в руках солдат клики оставался лишь императорский дворец, в который были посланы парламентеры.
Победа была уже в руках у Алексея Михайловича, когда он получил неожиданный удар в спину. При этом его нанесли не враги, а свои собственные соотечественники. Пока в осажденном дворце шли переговоры, в полевую ставку Покровского прибыл Андрей Григорьевич Шкуро. Выздоровевший генерал привез Покровскому приказ от Краснова сдать ему полномочие главного военного советника Гоминьдана.
Следуя воинским традициям, Покровский намеривался передать свои полномочия после принятия капитуляции Нанкина, но генерал Шкуро энергично воспротивился этому. Как вышестоящий по званию, он настоял на личном принятии капитуляции остатков нанкинского гарнизона. И те парламентеры, которые шли сложить своё оружие к стопам цзян-цзюня Ван Суна, просили милости у неизвестного для них коренастого генерала.
После столь беспардонных действий Шкуро, Алексей Михайлович оставил войск и отбыл на отдых в Ухань. Там он вновь поселился в доме купца Гребешкова проявившего максимум участия к здоровью своего дорогого гостя. Правильное питание, походы в китайскую баню и доводящий до полного расслабления массаж молоденькой китаянки Цзян Цинь, помогли полковнику преодолеть маленький жизненный кризис.
Между тем, дела на фронте шли своим чередом. Двадцать шестого августа армия Гоминьдана подошла к Шанхаю, последней точке Северного похода. Оставалось только занять устье Янцзы и получить полный контроль над югом Поднебесной.
Многие американские, японские и английские предприниматели с опасением встретили приближение НРА к Шанхаю, опасаясь различных эксцессов в отношении своей собственности. Эти опасения были вполне оправданы. Очень часто в занимаемых городах представители левых движений проводили экспроприацию собственности, не взирая на национальность её владельца. Подобные эксцессы, как правило, удавалось заминать, но с Шанхаем подобные действия были недопустимы. Мегаполис был настолько плотно пронизан иностранной собственностью, что любой неосторожный шаг мог иметь угрожающие последствия.
Для защиты собственности своих соотечественников, американское правительство направили в Шанхай три канонерки. Не отставали от них и другие страны, японцы прислали эсминец, а англичане отправили из Сингапура целый крейсер.
Подобные действия, заставили Сунь Ятсена выступить с обращением, в котором он лично гарантировал целостность и безопасность иностранной собственности в Шанхае. Заявление лидера Гоминьдана сняло напряжение вокруг Шанхая, но не надолго. Пока между Чан Кайши и Сунь Чуаньфаном шли мирные переговоры, тридцать первого августа шанхайские коммунисты подняли восстание. Захваченный врасплох генерал чудом ускользнул из рук восставших, найдя укрытие на японском эсминце.
Ощетинившись всеми своими орудиями, корабль императорского флота ждал нападения восставших, но оно не последовало. Простояв сутки на рейде, по приказу из Токио, эсминец покинул Шанхай и переправил Сунь Чуаньфана в порт Дальний.
Лишившись командира, чжилийцы моментально сложили оружие, воевать было не за кого. Северный поход был закончен, и тут же в стане победителей начались разногласия. В связи с расширением территории подконтрольной Гоминьдану требовалось выбрать новую столицу. Коммунисты стояли горой за Шанхай, правые к которым примкнул Чан Кайши, отдавали предпочтение Нанкину, тогда как основатель Гоминьдана Сунь Ятсен считал, что временной столицей должен быть только Ухань.
Столь разные предпочтения неожиданно породили серьезные разногласия в рядах революционной партии. Никто из представителей политических течений не хотел слышать доводов другого, считая свой вариант самым верным и правильным. Для устранения возникших разногласий Сунь Ятсен предложил 22 сентября провести в освобожденном Шанхае "круглый стол", на котором вождь намеривался добиться единства в столь важном вопросе.
Место проведение "круглого стола" Сунь Ятсен выбрал не случайно, действуя с дальним прицелом. По его замыслу, за день до начала конференции в Шанхае должно было состояться грандиозное празднование в честь победоносного завершения Северного похода армией Гоминьдана. Главный мегаполис страны, взятый солдатами революционной партии китайских националистов, был очень удобным фактором демонстрации всему миру окрепшей силы движения. Но намечаемое торжество было только одной, так называемой парадной стороной медали.
Назначая дату праздничного торжества в Шанхае, Сунь Ятсен ожидал, что оно значительно усилит в партийных и народных кругах его авторитет вождя. Ведь очень трудно противостоять мнению человека, которому вчера многотысячная толпа громко пела осанну.
Объявив о начале торжеств, вождь Гоминьдана с головой ушел в праздничные хлопоты, однако не он один был занят ими. В обстановке полной секретности, активную подготовку к празднику Гоминьдана вел и мистер Майлз Лэмпсон.
Перебравшийся из Кантона в Шанхай, господин британский дипломат обладал широкой сетью агентов информаторов, поступивших в его распоряжение от местного представителя Форин Офис. Едва только ему донесли о намерениях Сунь Ятсена, как он громко возблагодарил за это Бога, ибо это был идеальный шанс проведения китайской "Варфоломеевской ночи".
Если во взятии Шанхая войсками Чан Кайши главную скрипку сыграли городские коммунисты, то в планах Лэмпсона, основная роль отводилась шанхайским триадам. Их вооруженные отряды представляли собой серьезную силу, с которой приходилось считаться любой власти.
Соблюдая строжайшую конспирацию, британец встретился с представителем всех триад господином Фейем и получил их согласие на сотрудничество. В обмен на сто пятьдесят тысяч фунтов стерлингов, китайская мафия изъявила готовность пустить кровь не в меру ретивым революционерам. Особенно триаду беспокоили действия коммунистов. Сразу после захвата Шанхая они дружно ополчившихся на торговцев опиумом и хозяев публичных домов — двух китов теневой экономики мафии.
— У этих коммунистов нет ничего святого. Провозглашая лозунги всеобщего равенства и братства, они готовы уничтожить все основы нашего мира. Сначала нашего, потом вашего — жаловался британцу Фей, во время их очередной тайной встречи. Уединившись в одном из кабинетов неприметного чайного салона, заговорщики обсуждали последние детали своего грязного дела.
— Я очень рад, что вы прекрасно понимаете какие это страшные люди ваши коммунисты, господин Фей. Они идеологические фанатики, которых может остановить только пуля и железная палка. К этому зверю нельзя проявлять человеческую гуманность и слабость, ибо он обязательно постарается съесть вас самих.
— Да, да, вы совершенно правы господин Джойс (под таким именем выступал в Шанхае Лэмпсон). Наш бизнес уже сейчас очень страдает от их действий, а, что будет потом? Подумать страшно! — с ужасом всплеснул руками Фей, в лучших традициях китайского театра. Майлз сочувственно кивнул головой собеседнику. Идеологическая подоплека двух сторон совпала, теперь следовало перейти к главным вещам.
— Вы уже получили деньги?
— Да, господин Джойс, управляющий банка подтвердил получения денег сегодня утром.
— Надеюсь, что теперь у вас нет оснований, сомневаться в наших намерениях. Мы выплатили всю сумму целиком в качестве предоплаты, не требуя при этом никаких гарантий.
— Остался ещё вопрос об оружии, мистер Джойс — напомнил британцу Фей.
— В отношении него можете не волноваться. Сегодня в Шанхай пришел пароход "Кинг Джордж" с нужным для вас грузом. Капитан корабля готов отдать его тому человеку, кто назовет пароль "Глория Скотт". Запомнили?
— Да, мистер Джойс.
— Как быстро вы его сможете забрать?
— Мы готовы вывезти его с корабля этой ночью.
— Прекрасно, капитан будет извещен о вашем ночном визите. Теперь о главном — британец извлек из кармана толстый пакет из плотной бумаги.
— Нам нужно, чтобы вы уничтожили всех тех, кто двадцатого сентября придет в городской театр. По моим сведениям охраны будет мало, Сунь Ятсена не намерен отгораживаться от народа их штыками. Вот фотографии тех, кто должен быть убит в первую очередь. Я подчеркиваю, в первую очередь.
В ответ Фей послушно кивнул головой и принялся быстро просматривать принесенные британцем фотографии. Перебрав снимки, он отложил их в сторону.
— Здесь нет фотографии Чан Кайши — заметил китаец, вопросительно взглянув на Лэмпсона.
— Её нет, так как генерал не будет присутствовать на празднике. Вчера он выехал в войска, из-за столкновений с войсками генерала Дуань Цижуя на границе Шаньдуна.
— Жаль. К нему у нас тоже много вопросов, как и к коммунистам — вздохнул Фей.
— Нам будет достаточно, если вы устраните обозначенных на фотографии людей, — дипломат четко разграничил интересы шанхайской мафии и английского короля. — Кроме того, вам нужно будет убрать всех русских военных советников прибывших в город. Сейчас они проживают в отеле "Бристоль". Старшие офицеры пойдут в городской театр на торжество, младшие останутся в отеле, где для них будет проведен праздничный банкет. Вот список офицеров и часть их фотографии.
Британец протянул Фейю другой конверт, менее пухлый.
— К сожалению, мы не располагаем фотографиями всех русских офицеров. Поэтому при проведении акции в отеле вам придется привлекать прислугу, для их опознания. Отнеситесь к этому делу с большой ответственностью, ибо кроме них в "Бристоле" живут другие иностранцы, а нам не нужны никакие разбирательства. Все понятно?
— Мы постараемся сработать как можно аккуратнее — заверил собеседника китаец.
— Очень на это надеюсь. И ещё. Среди приглашенных на торжество, будет русский генерал Владимиров. Сейчас он в Ухани, но обязательно приедет в Шанхай. Мы не располагаем его фотографией, это господин не любит фотографироваться. Есть только одно его описание. Так вот, хотелось бы побеседовать с ним, перед окончательным расставанием. Чувствую, что он может рассказать много для нас интересного.
Фей быстро понял тонкий английский юмор.
— Я приложу все силы, чтобы устроить вам это расставание с господином Владимировым — сказал он, почтительно склонив голову перед посланником Его Королевского Величества.
Все произошло, так как и задумывал Лэмпсон. В назначенный час, купленные на британские фунты, с британским оружием в руках, триады Шанхая выступили против позабывших о бдительности революционеров.
Полностью погруженный в партийные проблемы, Сунь Ятсен утратил всегда присущую ему бдительность и жестоко поплатился за это. Стоя за трибуной, на сцене городского театра, он поздравлял сидящих в зале соратников с одержанной победой, когда за его спиной возникла зловещая фигура, его палача. Под видом охранника, он беспрепятственно вышел на сцену из-за кулис. Приблизившись к вождю Гоминьдана, он выхватил из кобуры маузер и выстрелил в голову Сунь Ятсену.
Когда же тот с окровавленной головой рухнул к подножью трибуны, убийца принялся холоднокровно стрелять по сидевшему за столом президиуму. Не успевшие ничего понять люди,
гибли сраженные предательскими пулями, так и не успев покинуть своих кресел. Тех, кто все же успел вскочить и пытавшихся убежать, настигали выстрелы стрелка, ведущего свой огонь с противоположного конца сцены.
Единственными у кого было с собой оружие, были русские советники. Привыкшие не расставаться с оружием пока идет война, они попытались оказать сопротивление врагу. Первым выхватил свой пистолет генерал Краснов, вступив в перестрелку, с убийцей Сунь Ятсена. Одним выстрелов он сбил с его головы кепку, затем ранил в грудь от чего, китаец выронил свой маузер. Генерал собирался добить убийцу, как в это время из-за кулис вылетела связка гранат, разорвавшихся у самых ног Краснова.
Мощный взрыв разметал стол президиума вместе со всеми находившимися за ним людьми. В один миг сцена покрылась окровавленными телами раненых, громко кричавших от боли и просивших помощи. Картина была ужасной, но не менее ужасным стали действия ворвавшихся на сцену заговорщиков. Идя вдоль лежавших на полу людей, они убивали всякого, кто подавал ещё признаки жизни.
Не менее ужасной расправа была с пришедшими на праздник людьми. Находившихся в зале, заговорщики забросали из боковых лож гранатами, а затем принялись хладнокровно убивать из пистолетов и винтовок стоя в дверях. Части людей удалось бежать из театра но, вырвавшись на улицу, они столкнулись с новым произволом подручных мистера Лэмпсона.
Против собравшихся перед театром горожан и гостей торжества, заговорщики применили пулеметы. Приехав на трех крытых грузовых машинах, в нужный момент они сбросили с боков брезентовые тэны и принялись расстреливать собравшихся у театра людей из пулеметов. Многие, кого миновали тугие струи свинца, были затоптаны обезумевшей от страха толпой, и в первую очередь старики и дети.
Захватившие город бандиты устроили массовое избиение жителей бедных кварталов. Ещё вчера они праздновали свою победу над милитаристами, а сегодня, реакция яростно проходилась по ним своими стальными палками и ножами.
Вкусив крови, реакционеры принялись безжалостно уничтожать коммунистов, кантонцев и всех им сочувствующих. Врываясь в дома, уничтожали всю семью. Подвернувшихся им женщин резали после надругательств, вспарывая животы и втыкая в гениталии куски дерева или прутья. Детям изменников они разбивали головы на глазах обезумевших от горя и боли родителей.
Особенно преследовались девушки с короткими стрижками, за которые их объявляли коммунистками. Несчастных китаянок кололи ножами, убивали из пистолетов или сжигали заживо, облив керосином.
Присутствующий в городе представитель коммунистов Чжоу Эньлай попытался оказать сопротивление. Счастливо избегнув лап смерти в театре, он попытался сплотить и поднять против реакции городскую бедноту. Это ему удалось, но время было упущено. Когда руководимые Чжоу люди вышли на одну из центральных улиц, они были рассеяны залпами винтовок и пулеметами.
